шалаша куча соломы, на которой лежит князь Таврический. Возле него на коленях стоит графиня Браницкая. Поодаль стоят Бауер и Юзевич.
Кн. Таврический
Всё кончено. Пора, давно пораС усталых плеч наряд негодный сбросить.Он для меня был ветх уже и тесен…Ты, Саша, здесь?
Гр. Браницкая
Здесь, дядюшка. НапрасноТы мыслями печальными томишься.За доктором уехал верховой,И к утру ты поправишься.
Кн. Таврический
Нет, поздно…Я чую смерть, мне холодно и жутко.Послушай, Саша, сядь ко мне поближе,Вот так, и руку дай в последний раз.Всю жизнь ты другом верным мне была,И от тебя я тайны не имею.Да, жаль, что не могу я год одинЕще прожить, один лишь год, и – баста!Всю зиму я готовил бы солдатБез маршировок, без косичек, пудры,Без всех нелепых гатчинских затей, –Я в них вселил бы дух героев древнихИ с первою весеннею зареюПошел бы с ними прямо на Царьград.Великое б тогда свершилось дело!Подумаешь – кружится голова.Какой триумф, какая колесница!Султан в плену, враги мои во прахе.А может быть, и скипетр и корона…
Гр. Браницкая (с испугом)
Довольно, князь!
(Обращаясь к Бауеру и Юзевичу)
Не слушайте: он бредит
(К князю)
Мы не одни, опомнися, светлейший!
Кн. Таврический
Да, бредил я, и бред тот был мне сладок.А впрочем, я могу свободно бредить.Уж я – не князь, я больше не светлейший,Я – перст, я – прах, я – только человек.О Господи! Зачем ты дал мне разум?Ты в душу мне вложил любовь и гордость,Ты дал мне власть и упоенье властью.Ты всё мне дал, чтоб разом всё отнять.Вот я теперь могу дышать, молиться,И чувствую, и мыслю, и ропщу,А завтра то, что мыслило, роптало,Безжизненным, негодным трупом будет!О Господи! Почто ж мятемся всуе?Зачем мы жизнь, столь полную невзгод,Столь краткую и немощную жизнь,Еще враждой пятнаем безрассудной?О, сколько крови пролил я невинной!Из-за чего? Из-за пустого блеска,Похвал мишурных, славы мимолетной!Вот, вот они, очаковские тени!Их раны вновь раскрылися, их лицаПредсмертною тоской искажены!«Отдай нам жизнь! – кричат они мне в ухо. –Когда б не ты, мы и теперь бы жили!»О Господи! Прости мне ропот грешный,Ты в благости могилу нам послал,Гоненьям злобы, совести упрекам –Всему конец в могиле этой темной!Где Бауер? Здесь ты, зубовский клеврет?
Бауер
Я счастие имею состоятьПри вашей светлости.
Кн. Таврический
Да знаю, знаю:При мне ты состоишь, ему ты служишь.Из гордости тебя не раздавил я.Не в этом дело. Милостивец твой,Узнав, что я в могиле, возликует.Скажи ему, что радость недолга,Что близок день – день черный для России:Бессмертная умрет Екатерина!Когда в столицу вступит новый царьИ гатчинцы с косичками смешнымиЗатопчут грязью залы Эрмитажа,Тогда что скажешь, жалкий фаворит?Как побледнеешь ты в своих чертогах,Как выпадут из рук твоих румяны,Каким безумным страхом исказитсяКрасивое и пошлое лицо,И как в тот час я буду спать глубокоДля поздней злобы их недосягаем!
(Минута молчания.)
Мне холодно, покройте ноги шубой…Еще, еще, кругом… Родная, где ты?Согрей меня, согрей своим дыханьем,Как некогда, давно, когда в СмоленскеБаюкала ты Гришу своего!Что это? Ружей залп? В атаку, братцы!
(Приподнимается.)
Но где же я? Вот Царское Село,Вот лебеди по озеру плывут,И ты опять со мной, моя царица!Но ты в слезах? Тебя гневит Мамонов?Ах, матушка, да плюнь ты на него!Долой их всех, ласкателей негодных,Изнеженных, бездушных фаворитов!Они тебе изменят, продадут,Они и полюбить-то не умеют, –Чины им любы, да кресты, да деньги;Ты и без них счастливо проживешь.'Ну, стоит ли тебя вся эта сволочь –Душонки девок в золотых мундирах?А если в сердце есть любви избыток –Вот пред тобой отечество твое.Люби его всем пылом женской страсти,Отдай все помыслы и чувства.Ты не одна, рука моя с тобою;Она крепка, не дрогнет, не изменит,Я за тебя всю кровь свою пролью,Я окружу престол твой громкой славой,Такою славой, что в веках позднейшихТебя потомство чтить не перестанет.Я покажу…
(Схватывается за грудь и падает.)
Гр. Браницкая
Он в забытьи, не дышит.Проснись, очнись! Всё кончено! О Боже!
(Бросается с рыданьем на труп.)
Бауер (в глубокой задумчивости)
Das war ein Mensch!{Это был человек! (нем.) – Ред.}
Юзевич (с испугом смотря на труп)
О, барзо велький пан!{О, величайший муж! (польск.) – Ред.}
1870-е годы
