«Распятый на кресте нечистыми руками,
Меж двух разбойников Сын божий умирал.
Кругом мучители нестройными толпами,
У ног рыдала мать; девятый час настал:
Он предал дух Отцу. И тьма объяла землю.
И гром гремел, и, гласу гнева внемля,
Евреи в страхе пали ниц…
И дрогнула земля, разверзлась тьма гробниц,
И мертвые, восстав, явилися живыми…»
давно:Я вижу, что любви сиянием могучим,Как солнечным лучом, оно озарено!Оно забилось всем, что свято и высоко:И жалостью к другим, и верою в людей…О, как свою любовь ни затаи глубоко,Невольно всё в тебе заговорит о ней!Конец 1870-х годов?
Воспоминание
Как тиха эта ночь! Всё сидел бы без дум,Да дышал полной грудью, да слушал…И боишься, чтоб говор какой или шумЭтот чудный покой не нарушил.Но покоя душе моей нет! Его прочьГонит дума печальная…Мне иная припомнилась ночь —Роковая, прощальная…В эту ночь – о, теперь, хоть теперь,Когда кануло всё без возврата,Когда всё так далёко, поверь,Я люблю тебя нежно и свято! —Мы сидели одни. Бледный день наступал.Догорали ненужные свечи.Я речам твоим жадно внимал…Были сухи и едки те речи.То сарказмом звучали, иронией злой,То, как будто ища мне мучения нового,Замолкали искусно порой,Чтоб не дать объясненья готового.В этот миг я бы руки с мольбою простер:«О, скажи мне хоть слово участья,Брось, как прежде, хоть ласковый взор, —Мне иного не надобно счастья!»Но обида сковала язык,Головой я бессильно поник.Всё, что гордостью было, в душе подымалося;Всё, что нежностью было, беспомощно сжалося, —А твой голос звучал торжествомИ насмешкой терзал ядовитоюНад моим помертвелым лицомДа над жизнью моею разбитою…Конец 1870-х или начало 1880-х годов?Рыбница
На новый 1881 год
Вся зала ожидания полна,Партер притих, сейчас начнется пьеса.Передо мной, безмолвна и грозна,Волнуется грядущего завеса.Как я, бывало, взор туда вперял,Как смутный каждый звук ловил оттуда!Каких-то новых слов я вечно ждал,Какого-то неслыханного чуда.О Новый год! Теперь мне всё равно,Несешь ли ты мне смерть и разрушенье,Иль прежних лет мне видеть сужденоБесцветное, тупое повторенье…Немного грез – осколки светлых дней —Как вихрем, он безжалостно развеет,Еще немного отпадет друзей,Еще немного сердце зачерствеет.Декабрь 1880
Отравленное счастье
Зачем загадывать, мечтать о дне грядущем,Когда день нынешний так светел и хорош?Зачем твердить всегда в унынии гнетущем,Что счастье ветрено, что счастья не вернешь?Пускай мне суждены мучения разлукиИ одиночества томительные дни —Сегодня я с тобой, твои целую руки,И ночь тиха, и мы одни.О, если бы я мог, хоть в эту ночь немую,Забыться в грезах золотыхИ всё прошедшее, как ношу роковую,Сложить у милых ног твоих.Но сердце робкое, привыкшее бояться,Не оживет в роскошном сне,Не верит счастию, не смеет забыватьсяИ речи скорбные нашептывает мне.Когда я удалюсь, исполненный смущенья,И отзвучат шаги мои едва,Ты вспомнишь, может быть, с улыбкою сомненьяМои тревожные моленья,Мои горячие и нежные слова.Когда враги мои холодною толпоюНачнут меня язвить и их услышишь ты,Ты равнодушною поникнешь головоюИ замолчишь пред наглою враждою,Пред голосом нелепой клеветы.Когда в сырой земле я буду спать глубоко,Бессилен, недвижим и всеми позабыт, —Моей могилы одинокойТвоя слеза не оросит.И, может быть, в минуту злую,Когда мечты твои в прошедшее уйдут,Мою любовь, всю жизнь мою былуюТы призовешь на строгий суд, —О, в этот страшный час тревоги, заблужденья,Томившие когда-то эту грудь,Мои невольные, бессильные паденьяТы мне прости и позабудь.Пойми тогда, хоть с поздним сожаленьем,Что в мире том, где друг твой жил,Никто тебя с таким самозабвеньем,С таким страданьем не любил.1881
«Из отроческих лет он выходил едва…»
Из отроческих лет он выходил едва,Когда она его безумно полюбилаЗа кудри детские, за пылкие слова.Семью и мужа – всё она тогда забыла!Теперь пред юношей, роскошна и пышна,Вся жизнь раскинулась, – орел расправил крылья,И чует в воздухе недоброе она,И замирает вся от гневного бессилья.В тревоге и тоске ее блуждает взгляд,Как будто в нем застыл вопрос и сердце гложет:«Где он, что с ним, и с кем часы его летят?..»Всё знать она должна и знать, увы! – не может.И мечется она, всем слухам и речамВнимая горячо, то веря, то не веря,Бесцельной яростью напоминая намПредсмертные прыжки израненного зверя.Март 1882
Г. Карцову
Настойчиво, прилежно, терпеливо,Порой таинственно, как тать,Плоды моей фантазии ленивойТы в эту вписывал тетрадь.Укрой ее от любопытных взоров,Не отдавай на суд людей,На смех и гул пристрастных приговоровЗаветный мир души моей!Когда ж улягусь я на дне могилыИ, покорясь своей судьбе,Одну лишь память праздного кутилыОставлю в мире по себе, —Пускай тебе тетрадь напомнит этаСердечной дружбы нашей дни,И ты тогда забытого поэтаХоть добрым словом помяни!6 октября 1882
Бред
Несется четверка могучих коней,Несется, как вихорь на воле,Несется под зноем палящих лучейИ топчет бесплодное поле.То смех раздается, то шепот вдвоем…Всё грохот колес заглушает,Но ветер подслушал те речи тайкомИ злобно их мне повторяет.И в грезах недуга, в безмолвье ночейЯ слышу: меня нагоняя,Несется четверка могучих коней,Несется нещадная, злая.И давит мне грудь в непосильной борьбе,И топчет с неистовой силойТо сердце, что было так верно тебе,Тебя горячо так любило!И странно ты смотришь с поникшим челомНа эти бесцельные муки,И жалость проснулася в сердце твоем:Ко мне простираешь ты руки…Но шепот и грохот сильней и грозней…И, пыль по дороге взметая,Несется четверка могучих коней,Безжизненный труп оставляя.1882
Утешенная
Дика, молчалива, забав не любя,От жизни ждала ты чего-то,И люди безумной назвали тебя,Несчастную жертву расчета.Вдали от отчизны чужая странаС любовью тебя приютила;По берегу озера, вечно одна,Ты грустною тенью бродила.И, словно покорствуя злобной судьбе,Виденья тебя посещали,И ангел прекрасный являлся тебеВ часы одинокой печали.Глаза его жалостью были полны,Участием кротким, небесным,И белые крылья при свете луныГорели алмазом чудесным.Тебе говорил он: «Не вечно же тутСудьба тебе жить указала,Утешься, страдалица, годы пройдут,А счастия в жизни не мало!»И годы прошли молодые твои,Ты вынесла всё терпеливоИ снова в кружок нелюбимой семьиВернулась, дика, молчалива.По рощам знакомым, по тихим полямТы грустною тенью блуждала…Однажды ты юношу встретила там —И в ужасе вся задрожала.На бледных устах твоих замер привет;Он снова стоял пред тобою,Тот ангел прекрасный исчезнувших лет,Но жизнью дышал он земною!Блистали глаза из-под черных бровей,И белые зубы сверкали,И жаром неопытных юных страстейРумяные щеки пылали.Не кротость участия взор выражал:Царем он казался могучим,И очи и плечи твои покрывалЛобзанием долгим и жгучим.Сбылось предсказанье, свершились мечты.Да, счастия в жизни не мало:За годы безумья тяжелого тыБезумье блаженства узнала.Февраль 1883Санкт-Петербург
«О да, поверил я. Мне верить так отрадно…»
О да, поверил я. Мне верить так отрадно…Зачем же вновь в полночной тишинеСомненья злобный червь упрямо, беспощадноИ душу мне грызет, и спать мешает мне?Зачем… когда ничтожными словамиМы обменяемся… я чувствую с тоской,Что тайна, как стена, стоит меж нами,Что в мире я один, что я тебе чужой.И вновь участья миг в твоем ловлю я взгляде,И сердце рвется пополам,И, как преступнику, с мольбою о пощадеМне хочется упасть к твоим ногам.Что сделал я тебе? Такой безумной мукиНе пожелаешь и врагу…Он близок, грозный час разлуки, —И верить нужно мне, и верить не могу!Май 1883
«Люби, всегда люби! Пускай в мученьях тайных…»
Люби, всегда люби! Пускай в мученьях тайныхСгорают юные, беспечные года,Средь пошлостей людских, среди невзгод случайныхЛюби, люби всегда!Пусть жгучая тоска всю ночь тебя терзает,Минута – от тоски не будет и следа,И счастие тебя охватит, засияет…Люби, люби всегда!Я думы новые в твоем читаю взоре,И жалость светит
