«Распятый на кресте нечистыми руками,
Меж двух разбойников Сын божий умирал.
Кругом мучители нестройными толпами,
У ног рыдала мать; девятый час настал:
Он предал дух Отцу. И тьма объяла землю.
И гром гремел, и, гласу гнева внемля,
Евреи в страхе пали ниц…
И дрогнула земля, разверзлась тьма гробниц,
И мертвые, восстав, явилися живыми…»
в нем, как дальняя звезда,И понимаешь ты теплей чужое горе…Люби, люби всегда!Август 1883
«О, скажи ей, чтоб страсть роковую мою…»
О, скажи ей, чтоб страсть роковую моюПозабыла, простила она,Что для ней я живу, и дышу, и пою,Что вся жизнь моя ей отдана!Что унять не могу я мятежную кровь,Что над этою страстью больнойЗасияла иная – святая любовь,Так, как небо блестит над землей!О, сходите ко мне, вдохновенья лучи,Зажигайтеся ярче, теплей,Задушевная песня, скорей прозвучи,Прозвучи для нее и о ней!12 ноября 1883
Во время болезни
Мне всё равно, что я лежу больной,Что чай мой горек, как микстура,Что голова в огне, что пульс неровен мой,Что сорок градусов моя температура!Болезни не страшат меня…Но признаюсь: меня жестокоПугают два несносных дня,Что проведу от вас далеко.Я так безумно рад, что я теперь люблю,Что я дышать могу лишь вами!Как часто я впиваюсь в вас глазамиИ взор ваш каждый раз с волнением ловлю!Воспоминаньями я полон дорогими,И хочет отгадать послушная мечта,Где вы теперь, и с кем, и мыслями какимиГоловка ваша занята…Немая ночь мне не дает ответа,И только чудится мне в пламенном бреду,Что с вами об руку идуЯ посреди завистливого света,Что вы моя, навек моя,Что я карать могу врагов неправых,Что страх вселять имею право яВ завистниц ваших глупых, но лукавых…Когда ж очнуся я средь мертвой тишины —Как голова горит, как грудь полна страданья!И хуже всех болезней мне сознанье,Что те мечты мечтами быть должны.9 января 1884
«Письмо у ней в руках. Прелестная головка…»
Письмо у ней в руках. Прелестная головкаСклонилася над ним, одна в ночной тиши,И мысль меня страшит, что, может быть, неловкоИ грустно ей читать тот стон моей души…О, только б ей прожить счастливой и любимой,Не даром ввериться пленительным мечтам…И помыслы мои всю ночь текут неудержимо,Как волны Волхова, текут к ее ногам…21 сентября 1884
«О, будьте счастливы! Без жалоб, без упрека…»
О, будьте счастливы! Без жалоб, без упрека,Без вопля ревности пустойЯ с вами расстаюсь… Пускай один, далекоЯ буду жить с безумною тоской,С горячими, хоть поздними мольбамиПеред потухшим алтарем.О, будьте счастливы, – я лишний между вами,О, будьте счастливы вдвоем!Но я б хотел – прости мое желанье, —Чтобы назло слепой судьбеПорою в светлый миг свиданьяМой образ виделся тебе;Чтоб в тихом уголке иль средь тревоги бальнойСмутил тебя мой стих печальный,Как иногда при блеске фонарейСмущает поезд погребальныйНа свадьбу едущих гостей.Декабрь 1884
Графу А. В. Адлербергу
Когда мы были с ней и песнь ее звучала,Всё делалось вокруг теплее и светлей,И с благодарностью шептали мы, бывало:«Дай Боже счастья ей!»Когда же злая жизнь бросала тень печалиОт милого лица и ласковых очей,С боязнью и мольбой мы часто повторяли:«Дай Боже счастья ей!»И сердце гордое, что билось так спокойно,Заговорило вдруг сильней и горячей…О, счастье нужно ей, она его достойна…«Дай Боже счастья ей!»Увы! Разлуки час всё ближе подступает,И мы в смущении покорно говорим:«Для солнца и любви она нас покидает,Дай Боже счастья им!»Январь 1885
Пешеход
Без волненья, без тревогиОн по жизненной дорогеВсё шагает день и ночь,И тоски, его гнетущей,Сердце медленно грызущей,Он не в силах превозмочь.Те, что знали, что любили,Спят давно в сырой могиле;Средь неведомых равнинРазбрелися остальные —Жизни спутники былые…Он один, совсем один.Равнодушный и бесстрастный,Он встречает день прекрасный,Солнце только жжет его;Злая буря-непогодаНе пугает пешехода,И не ждет он ничего.Мимо храма он проходитИ с кладбища глаз не сводит,Смотрит с жадною тоской…Там окончится мученье,Там прощенье, примиренье,Там забвенье, там покой!Но, увы! не наступаетМиг желанный… Он шагаетДень и ночь, тоской томим…Даже смерть его забыла,Даже вовремя могилаНе открылась перед ним!Февраль 1885
Перед операцией
Вы говорите, доктор, что исходСомнителен? Ну что ж, господня воля!Уж мне пошел пятидесятый год,Довольно я жила. Вот только бедный КоляМеня смущает: слишком пылкий нрав,Идеям новым предан он так страстно,Мне трудно спорить с ним – он, может быть,и прав, —Боюсь, что жизнь свою загубит он напрасно.О, если б мне дожить до радостного дня,Когда он кончит курс и выберет дорогу.Мне хлороформ не нужно: слава Богу,Привыкла к мукам я… А около меняПортреты всех детей поставьте, доктор милый,Пока могу смотреть, хочу я видеть их.Поверьте: в лицах дорогихЯ больше почерпну терпения и силы!..Вы видите: вон там, на той стене,В дубовой рамке Коля, в черной – Митя…Вы помните, когда он умер в дифтеритеЗдесь, на моих руках, вы всё твердили мне,Что заражусь я непременно тоже.Не заразилась я, прошло тринадцать лет…Что вытерпела я болезней, горя… Боже!Вы, доктор, знаете… А где же Саша? Нет!Тут он с своей женой… Бог с нею!Снимите тот портрет, в мундире, подле вас;Невольно духом я слабею,Как только встречу взгляд ее холодных глаз.Всё Сашу мучит в ней: бесцельное кокетство,Характер адский, дикая враждаК семейству нашему… Вы знали Сашу с детства,Не жаловался он ребенком никогда,А тут, в последний раз, – но это между нами —Он начал говорить мне о жене,Потом вдруг замолчал, упал на грудь ко мнеИ плакал детскими, бессильными слезами…Я людям всё теперь простить должна,Но каюсь: этих слез я не простила…А прежде как она любила,Каким казалась ангелом она!..Вот Оля с детками. За этих, умирая,Спокойна я. Наташа, ангел мой!Уставила в меня глазенки, как живая,И хочет выскочить из рамки золотой.Мне больно шевельнуть рукой. ПерекреститеХоть вы меня… Смешно вам, старый атеист,Что ж делать, Бог простит! Вот так… Да отворитеОкно. Как воздух свеж и чист!Как быстро тучки белые несутсяПо неразгаданным, далеким небесам…Да, вот еще: к моим похоронам,Конечно, дети соберутся.Скажите им, что, умирая, матьБлагословила их и любит, но ни слова,Что я так мучилась… Зачем их огорчать!Ну, доктор, а теперь начните – я готова!..Июль 1886
Послание К. Р.
Ваше высочество, ваш благосклонныйДар получил я вчера.Он одиночество ночи бессоннойМне услаждал до утра.Верьте: не блеск и величие санаДушу пленяют мою;Чужды мне льстивые речи обмана,Громких я од не пою.В книге, как в зеркале, оком привычнымВижу я отблески лиц, —Чем-то сердечным, простым, симпатичнымВеет от этих страниц.Кажется, будто на миг забываяСвета бездушного шум,В них приютилася жизнь молодая,Полная чувства и дум.Жизнь эта всюду: в Венеции милой,В грезах любви золотой,В теплой слезе над солдатской могилой,В сходках семьи полковой…Пусть вдохновенная песнь раздаетсяЧаще, как добрый пример;В памяти чутких сердец не сотретсяМилая надпись: К. Р.Трудно мне кончить: слова этикетаПлохо вставляются в стих,Но как поэт Вы простите поэта.Если он кончит без них!16 августа 1886
«Проложен жизни путь бесплодными степями…»
Проложен жизни путь бесплодными степями,И глушь, и мрак… ни хаты, ни куста…Спит сердце; скованы цепямиИ разум, и уста,И даль пред намиПуста.И вдруг покажется не так тяжка дорога,Захочется и петь, и мыслить вновь.На небе звезд горит так много,Так бурно льется кровь…Мечты, тревога,Любовь!О, где же те мечты? Где радости, печали,Светившие нам ярко столько лет?От их огней в туманной далиЧуть виден слабый свет…И те пропали…Их нет.
К. Д. Нилову
Ты нас покидаешь, пловец беспокойный,Для дальней Камчатки, для Африки знойной…Но нашему
