и чтобы мы шли спать, – успокоил Кларк Б. испуганного спортсмена. – До чего же благоразумный человек, а? – Он решил, что беспокоиться в этой ситуации больше не о чем.
Утром из Бристольского залива прибыли поисковые вертолеты. Буря успокоилась, и они были уверены, что отыщут лодку очень быстро. Нашли ее у самой скалы Безнадежности, пустую. К вечеру коммюнике Береговой охраны уже звучали несколько пессимистично, а к следующему полудню все, кроме Кларка Б. и его босса, начали терять надежду. Слухов было море. Пресса была повсюду. По бывшему кегельбану носились секретари и ассистенты, орали во все телефоны на дюжине языков. Три закодированных радио верещали одновременно: одно – от воздушной спасательной службы, другое – от морской, третье – от Юнайтед пресс с требованием отчетов. Все новостные каналы шли с заголовками: «ПРОСЛАВЛЕННОГО РЕЖИССЕРА ГЕРХАРДТА СТЮБИНСА И ЕГО ДРУГА РЫБАКА УНЕСЛО В МОРЕ СИЛЬНЫМ ШТОРМОМ. ПОИСКИ ИДУТ ВТОРОЙ ДЕНЬ… ОПРОКИНУТЫЙ „ЗОДИАК“ НАЙДЕН У СКАЛЫ БЕЗНАДЕЖНОСТИ… ПРЕСС-СЕКРЕТАРЬ „ЧЕРНОБУРОЙ ЛИСЫ“ ОПАСАЕТСЯ ХУДШЕГО. ПОДРОБНОСТИ В ОДИННАДЦАТИЧАСОВОМ ВЫПУСКЕ…»
В темной прачечной «Медвежьего флага» Алиса складывала холодные простыни и слушала приемник. Ее подсоединили напрямую к суматошной какофонии студийного офиса. Почти весь вчерашний день и сегодняшнее утро она провела там во плоти, чтобы быть поближе к рапортам спасательной службы. Однако шум в этом бывшем кегельбане оказался хуже, чем она могла вынести, – абсолютный грохот, громче любого турнира на всех полосах, о котором только и мог мечтать старый Омар. Она взяла у них карту с кодом и отправилась домой к своему приемнику: из какофонии в маленьком динамике можно узнать все то же самое, что и из первых рук.
Она по-прежнему не очень волновалась, сколько бы ни прошло времени. Она всего лишь внимательно слушала. Ждала. После вчерашнего рапорта о том, что лодку нашли на Безнадежности, оставалось узнать только одну вещь, один простой факт с двумя возможными ликами: их либо найдут живыми, либо нет. Она может складывать простыни, слушать радио и ждать этой новости, одна и спокойно.
Повесив в шкаф платье для прессы, она ушла в прачечную в трусах и замшевом малиновом пуловере. Но прачечные хлопоты не принесли ей обычного утешения. Во-первых, оставленные в барабанах простыни отсырели и теперь отказывались складываться, дерзили и не шли на уступки; во-вторых, она все яснее осознавала, что сверх этой новости, простого факта с двумя ликами, которого она ждет, должно быть что-то еще. Что-то большее. И чем дальше, тем сильнее ее раздражала невозможность потрогать пальцем это неотвязное что-то. Как туманная тревога, когда садишься раскладывать пасьянс, но еще не сообразил, что колода слишком легкая. Вскоре эта загадка стала досаждать Алисе даже сильнее, чем загадка о местонахождении ее пропавшего супруга. Она не верила ни на секунду, что Кармоди утонул. Толстый и дурковатый с виду, он – Алиса прекрасно это знала – был совсем не то, что сиволапый Алексис Левертов. Ну да, пьяница, но не сивушный. Утопленник – это не он. Она помнила Гавайи, когда он не мог даже погрузиться с головой в горячую ванну – большой мяч, набитый салом. Да уж, выскочить на какой-нибудь остров Майкл Кармоди вполне способен, равно как и вляпаться в любую другую липкую неприятность, но не утонуть. Что угодно, только не утонуть. Исчезнуть и все, там, где кто-то, знающий его повадки, рано или поздно начнет его искать и обязательно обнаружит старую бочку…
Она застыла в гневе и изумлении: не что-то еще, а, черт подери, кто-то! И больше всего ее вывело из себя постепенное ревнивое и неохотное понимание, что только этот кто-то и способен найти, а после вытащить наружу пропавших мореманов. А также то, что другому кому-то нужно срочно ехать на свалку активировать чертова первого, и поскольку Грир шляется неизвестно где, мальчишки Каллиганы сидят в вытрезвителе, а наскутанный до небес Беллизариус жует сопли посреди улицы, то, сколько ни злись, надо признать с очевидностью, кто именно будет этим вторым кем-то.
Натянув короткую замшевую юбку – другую половину реликтового дискотечного наряда, – Алиса принялась смешивать себе второй кувшин «Маргариты», чисто для поднятия духа. Она ненавидела просить кого угодно о чем угодно. Но Айка Салласа? Если она свалится за борт посреди тайфуна, она скорее пойдет ко дну, чем попросит его бросить веревку. Но сейчас за бортом не она.
Перелив «Маргариту» в банку, она закрутила крышку и захлопнула дверь прачечной. Во дворе на пути к машине перед ней предстала Шула. Она держала за руку шестилетнюю сестричку Нелл, которая держала за руку самую младшую. Все трое были одеты в черно-серебряные костюмы.
– Вы сейчас куда? – Шула хмуро смотрела на малиновый Алисин наряд и на дорожный запас зеленой «Маргариты». Когда Алиса сказала куда, девушка взвыла: – А можно мы с вами? Мы чем-нибудь поможем…
Беспомощный голос звенел неприкрытой страстью. Алиса с трудом проглотила злобный смех. Добрые чертовки, сообразила она, только, скорее, здесь ревность – зеленая, как жидкость во фруктовой банке. Наша эскимосочка тоже догадалась, что кому-то предстоит ехать активировать ее прекрасного греческого героя. Сколько времени она прождала, когда хлопнет дверь и можно будет выйти с сестренками наперевес и требованием, чтобы их взяли с собой? Невозможно представить! Страсть, да еще столь первобытная, в наше время и в этом возрасте, и к кому? К бесполезному перегоревшему хрену с красивым носом и печальными глазами. Алиса ощутила щипок сожаления, столкнувшись с неприкрытой влюбленностью этой девушки; ничего сравнимого по силе она не чувствовала к своему чертову мужу, хотя дорогой старый морж и пропадал сейчас в море, а перед тем крутил роман с техасской шлюхой.
– Девочки, найдите себе занятие получше. Ты, если хочешь помочь, следи по этому радио за новостями от спасателей.
Шуле не понравилось ни то ни другое. Все так же насупленно она выпустила руку сестры и махнула обеим девочкам, чтоб уходили.
– А если кто-то позвонит?
– Скажешь, что я скоро вернусь, – ответила Алиса. – Нажми кнопку записи, если решишь, что это важно. Я ненадолго…
– Но я хочу с вами. – Шула топнула ногой. – Пожалуйста, миссис Кармоди…
– В другой раз, – сказала Алиса, села в фургон и поехала прочь; банка с зеленой жидкостью нагревалась, а щипок сожаления остывал.
Почему Алиса не взяла с собой эту втюрившуюся бедняжку? Чтобы избежать осложнений? Чтобы защитить беззащитную цыпочку от бессердечных гончих псов? Ох, брось! На совести пса Айзека Салласа много тяжких грехов, но охоты на цыплят среди них не значится. Признайся уже…
Алиса настолько увлеклась самобичеванием, что, проезжая по городу, напрочь забыла про свою «Маргариту». И не вспомнила о ней, пока дым над мусорными кучами не обжег горло. Алиса сбросила скорость, так
