– Где она? – неизвестно откуда.
– Я… Я в самом деле не понимаю, о ком идёт речь, я…
– Режьте.
– Что?! Нет, погодите! Нет!.. Аааааааааа!..
– Где она?
…
– Режьте.
Истошный вопль.
– Где она?
– Кто?! Кто?!
– Режьте.
– Христа ради!.. У меня никого нет! НИКОГО!..
– Режьте.
– Где она?
…
– Режьте. Ещё режьте.
Сегодня я увидел танец. Я увидел танец! Женщина, мужчина – она едина с ним – и чёрное и белое, и белое и чёрное – вместе красным творят – наружу изнутри!
О великая плоть! О великий дух! Вы наконец-то сошлись, теперь не разлучить. Движения тела, движения судьбы – как точны и изящны, как свободны вы, как самозабвенны!
Торжество, радость, ликование! Погибель, горе, поражение… Нет их отныне, музыка сейчас и всегда – ваша плоть её создаёт, ваш дух её возносит.
Танцующий – тайна, танцующая – хаос. Но хрустальная ясность, зеркальная вода! Кости и мышцы под кожей играют, бежал трусливый ум.
Действие вечно, действо во всём… красота и безупречность. Стремление в бездонных очах, неизбежность – продолжение! Пока, минуя усталость, не иссякнет кровь…
Сегодня я увидел танец.
Сегодня был изгнан покой.
Снесла как-то курочка Ряба яйцо. И вылупился из того дед. А зубы – все золотые!
Бабуля внука зовёт: «Крепко держи!» Берёт щипцы и к деду подходит. Но тот противится, никак в рот не залезть. Бабуля Жучку зовёт: «Куси его, куси!» Но дед не сдаётся. Как вдруг из норки показалась мышь. Тут-то дед и не выдержал – заорал со страху. Бабуля скорей давай золото рвать.
И вот сидит она, довольная, вместе с внучком, Жучка у ног, и приговаривает:
– Один зубок, второй…
А дед на шкафу. Высматривает мышь.
Служба по отстрелу бездомных
– Патруль номер девять, приём.
– Слышу вас, приём.
– Передаю координаты экстренного вызова…
Патрульная машина включила сирену и помчалась к месту происшествия. На капоте красовался рисунок: сияющий представитель службы с самой дружелюбной на свете улыбкой и ружьём на плече выставил вперёд руку с поднятым большим пальцем, а ногой придавил тело в грязных обносках. Подпись гласила: «На каждого зверя – свой охотник!»
Едва машина добралась до пункта назначения, как ей навстречу выбежала перепуганная женщина.
– Там… Какой кошмар, там!.. – она неопределённо указала куда-то позади себя. – Бедный Шарик! Этот бродяга убил его, убил!.. – и разрыдалась на всю улицу.
– Пожалуйста, сохраняйте спокойствие, – двое представителей службы вылезли из машины. Охотники с ружьями наперевес. – Просто скажите, куда нам идти, и мы со всем разберёмся.
– На заднем дворе!.. – сквозь ручьи слёз. – Бедный, бедный Шарик!
– Подождите здесь и доверьтесь нашему профессионализму, – охотники проследовали на задний двор, на ходу проверяя оружие.
Перед ними предстало поистине отвратительное зрелище. Бездомный пожирал то, что некогда было собакой. Руками сдавливал внутренности, вымазывая спутанную бороду. Вокруг вилось с десяток мух.
– Именем закона – вы подлежите ликвидации!
Бездомный подскочил и кинулся к забору. Уже лез вверх, как получил заряд в спину. Охотники подлетели к раненому и принялись усердно добивать его ногами, чтобы сэкономить патроны. Бомж скончался, его пнули ещё несколько раз для верности… И для удовольствия, чего уж греха таить. Один из охотников сходил обратно к машине за мусорным мешком и перчатками, пока второй мочился на жертву, заодно пытаясь задеть какую-нибудь из кружащихся мух. Запихав труп в мешок, охотники дотащили его до багажника и забросили внутрь. Оттуда и так смердело невыносимо. Могло ли стать хуже?
– Примите наши соболезнования, – представитель службы подошёл к женщине, скорбящей об утрате Шарика, – вот счёт за работу. Будьте добры оплатить в течение недели в любом банковском отделении. Всего наилучшего, до свидания.
Машина службы отстрела бездомных направилась по новому вызову. Безудержно завыла сирена.
Как-то раз я выбрался в театр. Однако выбор сделал неважный: постановка оказалась совсем уж нудной, и я откровенно заскучал. Меня одолевали нескончаемые зевки. Коротая время, я стал разглядывать сидящих в зале. К удивлению обнаружил, что зрители сосредоточенно следили за происходящим действом, хотя то и не заслуживало внимания. Такая публика нагоняла ещё большую скуку. Нужно было дождаться антракта, чтобы уйти. Я уставился в потолок и попытался разыграть свой собственный спектакль.
Боковое зрение вдруг уловило какое-то движение, и я повернулся к соседу справа. Изо рта господина высунулась передняя часть некоего насекомоподобного существа. Она висела в воздухе, распрямляя острые усики и покачиваясь из стороны в сторону. Затем существо опустилось на грудь господина и начало вытягивать из него своё длинное тело, обильно покрытое слизью. Перемещаться существу помогали десятки, если не сотни крохотных ножек. Их совокупное шевеление одновременно гипнотизировало, устрашало и отталкивало. Существо перебралось через подлокотник и уже ползло по моей ноге, по моему животу… Я завертел головой в поисках помощи, но зрителями безраздельно владела сцена. Я хотел закричать, но именно этого существо и добивалось. Стоило мне только открыть рот, как оно скользнуло внутрь и принялось переправлять в меня всю свою длину.
Едва наступил антракт, я вылетел из оживающего зала и вот уже поторапливал гардеробщика. Меня догнал тот самый господин, что сидел рядом. Он сильно запыхался, но поздравил-таки с новым жильцом и на удачу крепко пожал руку.
Случайная стенограмма № 1
– Как вы себя чувствуете?
– Совсем не чувствую. Только стены, пространство, которое они заключают, неподвижный воздух… им так тяжело дышать, понимаете? А ещё ночь и осколки дня. Жизнь проходит при искусственном свете. Я утром собирался проснуться, но уже близится вечер. И так долго закрыты глаза… десять, одиннадцать часов… почему? Потому что бодрствовать без идей – как спать без сновидений.
– Я намерен вам помочь.
– Сначала послушайте мою историю:
«Жил когда-то человек по имени Д. – и время своё фанатично тратил на восхождение. Мало ел, страдал от жажды и болезни. Но непоколебимо продвигался вперёд по горе. И вот однажды достиг её вершины, ухватился за край. Столь высоко не забирался смертный, мог целовать ноги самим богам. Однако вместо этого Д. выхватил спрятанный нож и начал колоть. Немного тщетных ран успел нанести, в итоге разбился о скалы. Боги рассмеялись, мол, каков дуралей! Но тогда, впервые за вечность, промелькнул в них страх».
Случайная стенограмма № 2
– Вы принимаете лекарства?
– Нет, хочу, чтобы организм справлялся сам.
– Его возможности не безграничны, иногда…
– САМ! Нужно только поверить, только захотеть – желание творит чудеса. Оно исцеляет, преобразует, возносит. Оно – направляет!
– Оно приведёт вас к преждевременной гибели.
– Смерть, ха! Что вы знаете об этом? Я умирал, я бываю во тьме – но каждый раз возрождаюсь палящим, лучезарным солнцем. Конец? Кольцо! Всегда кольцо… спираль. Мой путь закручен. Пропасть – облака. Одной рукой сжимаю раскалённый уголь, второй – выпускаю пар. Орёл клюёт мне печень – она заново растёт. Наказание? Ад?.. Судьба!
Случайная стенограмма № 3
– Что вас гложет?
– Как думаете, я существую?..
– Ну разумеется, мы ведь сейчас разговариваем.
– А вдруг я всего лишь образ внутри вашей головы, призрак, выдумка – и вы разговариваете сами с собой?
– Зачем же мне выдумка для подобного общения?
– Возможно, ваша душа утомилась от себя, пресытилась, но не находит достойных собеседников, чтобы справиться с проблемой. Поэтому и вынуждена разыгрывать роли… Или виной всему страсть режиссировать, подчинять своему ви́дению? Изгибать происходящее, решать – человек как средство, а реальный ли, какая разница? Главное – вдохновение, замысел и воплощение. Вы пользуетесь мной для достижения определённой цели. И я становлюсь частью результата.
Дева увенчана хрустальной короной.
– Я власть, красота и жестокость.
Дева встаёт с великого трона.
– На колени, покорен будь.
Дева босиком ступает по льду.
– Счастливец, избранник мой.
Дева у меня за спиной, ладонями касается щёк.
– Я холодна?
Дева опускает руки на плечи.
– Клянись.
– Клянусь…
Дева ногтями вонзается в плоть.
– А теперь отдай мне – всё.
Мы занимались любовью. Она была на мне. Длинные чёрные волосы. А лицо – острый стальной конус. Мы приближались к пределу, движения становились быстрей. И вот момент – со всей страстью она пробивает мою голову своим лицом, проходит сквозь подушку, вонзается в матрас. Я уже ничего не чувствую, она ещё содрогается в экстазе. И кровь, и пот, и сперма, и секрет. На простынях и жизнь, и смерть.
