Осенний блюз
Я прилетел к тебе,
прорвавшись сквозь столетья.
Я прилетел к тебе сказать, что я люблю.
А за окном печально догорало лето
И пел осенний сад осенний блюз.
А ты меня ждала на старом месте,
Где мы расстались сотни лет назад.
И чай, чтоб не остыл,
укрыл кленовый листик,
И пел осенний блюз осенний сад.
И больше нет понятья «время»,
И скорость света на кону.
Закон Эйнштейна мы отменим.
Любовь, как сон. Но не уснуть.
Как долго я среди галактик
Блуждал, тропинку потеряв.
И ты устала горько плакать,
Но продолжала ждать меня.
И в сотый раз печально догорало лето,
И ветер в дымоходе пел осенний блюз.
Во второе воскресенье сентября Геннадий Вольнов с привычным успехом закончил концерт в одном из московских клубов. Обычная суета: сбор гитары и автографы, цветы и ответы на вопросы окружившей его публики. Наконец, он добрался до гримуборной, переоделся, вышел из клуба, сел в автомобиль и отчалил домой. Через час Гена пришел в свою квартиру, разделся и поставил чайник вскипятить воды для привычного вечернего чая.
Ему уже перевалило за шестьдесят, но многие его привычно величали Гешей, не обращая внимания на седину и морщины на ландшафте его лица. «Геннадий Вольдемарович», тем не менее, все чаще звучало из уст людей, обращавшихся к нему – музыканту, ветерану, легенде, маэстро, композитору, автору-исполнителю, человеку, который не нуждается в представлениях… И он соответствовал, пройдя путь от рядового гитариста до известного артиста. Не любил, правда, когда его называли Вольдемарыч, так и не поняв, в какой путь отправляли корабль дед и бабка, когда называли сына Вольдемаром (помните ведь, наверное, как корабль назовешь, так он и поплывет). Но постепенно привык и уже не раздражался, когда его величали по имени-отчеству.
Фамилию артист носил Вольнов, и в сочетании с именем она звучала так же, как у известного советского баскетболиста, – Геннадий Вольнов. Но баскетболиста мало кто помнит, а артист Вольнов часто появляется на радио и телепросторах, и хотя пик популярности пройден, тем не менее, имя есть, и оно все еще кормит Гешу. Сцена обязывает, и он поддерживает приличную физическую форму, стараясь убирать жиры на животе и боках в зародыше. Седина, обработанная специальным шампунем, добавляла образу этакий шик, а бело-черная борода навевала мысль о Шоне Коннери.
Геша нравился женщинам, хотя интенсивность ухаживаний за прелестницами в значительной степени уменьшилась. Старая фраза, которую он где-то подслушал и часто использовал в разговорах, – мы взрослеем, а нашим девчонкам все равно двадцать – все чаще не соответствовала истине. Девочки-тинейджеры и студентки уже не смотрели на нашего героя с прежним вожделением и часто на идею продолжить вечер не откликались с готовностью.
Но интерес к себе Геша чувствовал все равно, хотя претендентки на его внимание все чаще соответствовали понятию «дама». И он «отрывался», «отвязывался», «ходил налево». Геша себе давно уже все доказал, но механизм должен функционировать и поэт (а он писал приличные песни, в большей степени о любви) должен искать эмоции и сюжеты.
Геннадий Вольнов выпустил несколько знаковых песен, которые пели даже на застольях, не остановился и шел вперед, придумывая новые мотивчики и слова к ним.
Со временем он стал для себя еще и неплохим редактором, и в пластинки, которые регулярно выпускал, не просачивались халтура и мелкотемье. В определенных кругах стало модно слушать Вольнова. То, что он не был тотально популярен, добавляло его поклонникам определенных вистов. Нечастые концерты позволяли Геше выкладываться на них на сто двадцать процентов, и те, кто не входил в число его постоянных зрителей, не могли не отметить атмосферу творческого подъема на сцене и в зале.
Возраст и заведенный порядок вещей привели Гешу и его жену Галину к комфортной поре жизни, которую часто стыдливо называют золотой осенью. Они многое могли позволить себе, да и позволяли. Дети были самостоятельны и жили со своими семьями отдельно. Забот никаких – гуляй не хочу… Единственное бремя – кот Кеша, ленивый кастрированный зверь, которому дали такое вот канареечное имя. Поэтому, когда появлялось желание полакомиться поездкой за границу, надо было пристраивать кота.
Два ленивых существа – Геша и Кеша – в этот вечер остались одни… Галина со своей подругой, которую она называла (за уникальную способность очищать карманы мужа) Ирка-Пылесос, отправилась в Милан на шопинг, который ничем хорошим для Геши закончиться не мог – новая порция одежды не имела места для дислокации. И артиста по возвращению жены ожидал привычный диалог:
– И зачем тебе это, куда ты все это денешь?
– Ты не хочешь свою жену видеть красивой? – вопросом на вопрос обычно отвечала Галина.
Вводить войска и устраивать контртеррористическую операцию не хотелось, и Геша прятался в свою норку, где его преданно ждали книги, гитара и пластинки. «Может, объявить брачный период и устроить гон? Карты лежат как надо», – подумал Вольнов, поцеловав на прощанье жену в аэропорту.
– Ты гонишь, – сам себе ответил Геша. – Какой гон? Что нового ты узнаешь в этом?
– Да ничего, – продолжался внутренний диалог. – Тряхну стариной.
– Старина, какой стариной ты решил тряхнуть?
– Ну уж какая есть, той и тряхну…
– А ты еще и пошляк…
– А это кто на что учился…
В общем, с романтическим свиданием не сложилось. Геша включил телек, надеясь наткнуться на какой-нибудь футбол… И тут, как в кино, раздался телефонный звонок. Вольнов снял трубку и услышал голос мужчины, с которым познакомился после вчерашнего концерта. К нему тогда подошел незнакомец за пятьдесят, неброско и дорого одетый, уверенный в себе, с приятными манерами (это почему-то сразу же почувствовалось) и каким-то обволакивающим голосом. Он представился бизнесменом, занимающимся телекоммуникациями, и попросил у Геннадия Вольдемаровича телефон, сообщив ему, что для него есть любопытное предложение.
– Добрый вечер, это Треч, мы договорились созвониться, и я звоню, – услышал он голос, который спутать было практически невозможно.
– Да, Треч, я вас слушаю.
– Я рядом с вашим домом и хотел бы минут пятнадцать с вами побеседовать. Как вы?
– Хорошо, я спущусь, а вы что, корреспондент?
– Нет-нет, не беспокойтесь, никакой желтой прессы. Я – друг… Хорошо, если это пугает, то считайте меня просто поклонником. Считайте меня этаким Дедом Морозом, исполняющим самые сокровенные мечты.
– Любопытно, хотя не знаю, почему, но немного страшно.
– Не бойтесь, я сегодня добрый волшебник.
– Ок. Я иду.
Вольнов отключил трубу, погладил Кешу и вышел из квартиры. Около подъезда прогуливался новый знакомец.
– Вот и я, чем обязан? – приближаясь к Тречу, начал он разговор.
– Помилуйте, Геннадий Вольдемарович, это я обязан вам за счастье слушать ваши песни столько лет. Они такие добрые, что я того и гляди начну верить в вашего Бога.
– А вы в какого верите?
– Ой, господин Вольнов, это интимная вещь, и мы пока не будем ее касаться.
– Господин Треч… Странное у вас имя, я никак не могу понять, кто вы, какой национальности и вообще – это имя или фамилия?
– Скажем так… Считайте, что это мой никнейм… как в Интернете… Устраивает?
– Да нет, это я расспрашиваю вас, чтобы начать разговор.
– Геннадий, я, собственно, отниму у вас совсем немного времени… Короче, я хочу сделать вам неожиданный подарок. Я обладаю некоторыми возможностями…
– Финансовыми?
– Фу, Гена, как банально. Хотя финансовыми, если вам они понадобятся, тоже. Так вот… Я в некоторой степени волшебник, – сказал Треч и устремил на Гешу свой пронзительный гипнотизирующий взгляд.
Геша выдержал паузу, стараясь не реагировать на происки новоявленного волшебника. И тогда визитер продолжил:
– Дорогой, Геннадий Вольдемарович, я знаю, что вы часто перед сном мечтаете о том, как было бы здорово с нынешним вашим уменьем играть на гитаре, петь да и сочинять тоже оказаться в старые годы в среде своих друзей, поклонников, да чего уж там, и поклонниц. Собственно, чтобы вычислить эти ваши мысли, особой проницательности и волшебства не надо… Фраза «Если бы молодость знала, если бы старость могла» придумана была не зря, и практически всем людям она приходит в голову. Мое волшебство заключается не в этом.
– А в чем? – глухо спросил Геша.
– Я хочу предложить вам в качестве презента возможность перенестись на один день в свою юность. Правда, вы не будете снова (пусть даже на один день) молодым, ваш возраст, седина, даже иногда появляющаяся одышка – все это останется с вами. Вы побываете в выбранном вами дне, как в кино… Вы будете участником этого события, но постарайтесь не изменить ход истории.
