А такая еще:
Жил в Одессе славный паренек,
Ездил он в Херсон за арбузáми.
Все это нынче стало классикой жанра, а мы тогда их озвучивали и, подражая взрослым мужикам, пели вечерами, расположившись на какой-нибудь отдаленной лавочке, сплевывая сквозь зубы.
Сейчас вдруг осознал, что у нас в доме тот еще «шансон» за столом никогда не пели, и репертуар застолья составляли народные либо ставшие народными (такие как «Коробочка», хотя автор ее известен – Н. Некрасов) песни. Советская классика тоже не забывалась. За столом основными запевалами были моя мама и сестра, игравшая еще на гармошке-двухрядке. Отец, будучи украинцем, многих песен не знал и пел, если его долго упрашивали, «Запрягайте, хлопцы, коней», «Нiч яка мiсячна, зоряна ясная». Потом я научился играть на баяне, заменив на посту сестру, и пение продолжилось.
В нашем кинематографе есть несколько фильмов, в которых голуби несли не только эмоциональную нагрузку, но авторы и режиссеры вкладывали определенный смысл в сцены, где главный герой поднимал на крыло стаю этих красивых птиц. «Вера в мечту», «Прощание с детством», «Вера в свободу» – эти и еще бог знает какие ассоциации должны были вызвать голуби на экране. И эти чувства рождались, тем более что для многих зрителей голуби были символом дворового детства, символом эпохи, когда ты мог вместе с голубями улететь в небо от суеты и быта нелегкой жизни пятидесятых.
И практически во всех дворах были голубятни, и птицы становились символами успешности, а иногда и достатка. Я, например, сейчас не смогу с достоверностью сказать, зачем наш главный голубятник двора дядя Коля, мужик лет тридцати пяти, разводил голубей. Он был прилично выпивающим, неженатым, вечно небритым, но при деньгах «на кармане». Сказать, что в нем не жила тонкая душа, не могу. Художественная литература и личный опыт говорят об обратном. А мы, пацаны, к нему тянулись, и он нам рассказывал про голубей, пускал в святая святых – в голубятню.
Показывал птенцов и даже позволял их с руки кормить и поить водой. Пацаны отвечали благодарностью и вместе с ним гоняли голубей. Мы были глазами и ушами дяди Коли.
– Дядя Коль, чужой! – кричал кто-то из наших.
Наш мастер резко открывал голубятню и выпускал свою стаю на волю, поднимая максимальный шум. Мы ему в этом помогали. Дядя Коля затем хватал длиннющий шест, на конце которого была прикреплена какая-то тряпка, и принимался размахивать им, поднимая голубей все выше в небо. И начиналась битва, в которой стая дяди Коли завлекала к себе чужака. И чаще всего тот «клевал» на голубку, усталость от «одиночества» заставляла чужого приземлиться в новую голубятню.
Думаю, дядя Коля приторговывал голубями, и это было для него одним из средств к существованию. Во всяком случае, поддержать нужный градус в организме он мог безболезненно. Где работал наш голубятник, я не знаю. Он все время был во дворе. Не работать он не мог, так как борьба с тунеядцами шагала по стране, и участковые милиционеры были начеку.
Какие породы были в голубятне дяди Коли? Чеграши, сороки, монахи, белые – эти породы я запомнил с детства. А потом, уже читая специальную литературу, выучил такие мудреные названия, как турман, поутер, агаран.
О голубях мечтали практически все мальчишки. И сейчас, когда где-то на окраине Москвы или в другом городе вижу голубятню, невольно поднимаю голову вверх посмотреть, не летит ли там чужой…
Каждый год в двадцатых числах августа в очередной раз пытаешься обмануть себя… Наслаждаясь летним – еще летним – теплом, отгоняешь от себя мысли о грядущей осени, о длинной, занудливой московской зиме, в которой солнечные дни можно пересчитать по пальцам одной руки, а воспоминания о лете будут выглядеть волшебной сказкой. И снова станем торопить время, поспешая к весне – к зеленым листочкам, к первому купанию, свиданию и еще бог знает какому …нию. И пока забирался на вершину лета, вдруг обнаружил, что в самую короткую ночь с 22-го на 23 июня в Москве пасмурно, и белые ночи в Первопрестольную вновь не пожаловали… И ты, дабы скрасить свою почти осеннюю хандру, возьмешься среди ночи за ручку, и стихи, словно грибы на лесной куртинке, вырастут, опережая друг друга.
Мне снова не спалось, и мысли каруселью…
Бессмысленный полет воображенья.
Разбитая судьба, разбитое стекло,
И в зеркалах разлито отраженье.
Не хочется пенять на жизнь и на планиду.
На вахте капитан и штурман хоть куда.
По курсу льды, туман, а дале Антарктида.
Зачем тебе туда, романтик и чудак?
Ты, верно, заблудился – страна твоей Удачи
Устала ждать тебя, открой свои глаза.
И женщина в окне ночами тихо плачет,
А у тебя, как видно, сносились тормоза.
А, впрочем, так верней, в походе не прокиснешь.
И свежие мозги, и ветер всем в лицо.
Тихонько подпоешь ты Джорджу: Харе Кришна,
А миражи рисуют родимое крыльцо.
Холодное лето, чемпионат по футболу.
Дыханьем согрета чья-то душа.
И ты с чашкой кофе
Сидела у столика голой
И слушала песни мои не спеша.
Что в них ты искала,
Опору иль утешенье?
Откуда мне знать.
Я спел и забыл,
А у тебя о песне
Частное мненье,
А кофе тем временем
В чашке остыл.
Лето короткою ночью
Отметило начало войны,
А потом дни короче, короче
И длинней бестолковые сны.
И сказал поэт,
Что нет плохой погоды,
Но туманно – непонятно,
Правда или нет.
А в дурной погоде
Нету брода,
За окошком снова
Сумрачный рассвет.
И грустит природа,
И дождями плачет,
И висит в шкафу
Ненужный сарафан.
Может быть, махнуть
С друзьями нам на дачу?
Баньку растопить
И поднять стакан.
Нет, с такой погодой,
Честно, можно спиться.
Осень или лето,
Черт ее поймет.
Но с собою, знаешь,
Мне пора мириться.
И плевать, что Гидромет
Что-то снова врет.
А рассвет мне играет блюз
А рассвет мне играет блюз,
Чтобы стихи украдкой
Под дождик за окном
В тетрадку записать.
Чего же я не сплю?
Ведь можно сладко-сладко
Под одеялом тушку
Вольготно разметать.
Конечно, помечтать,
Что ты избранник Музы,
Приятно, что там говорить.
И что несешь свой крест,
Не надорвать бы пузо.
И нечего пощады у судьбы просить.
Стихи как баловство.
Стишки как утешенье,
Как ребус, как кроссворд,
Как дважды два, чтоб пять…
И солнышко встает,
Отбрасывая тени.
И рвется день в полет.
Как хочется мне спать…
Старый московский дворник
Старый московский дворник
В ритме осеннего блюза
Желтые листья в букеты
Снова с утра собирал.
Тучи унылые гонит
Ветер с одною обузой —
Всем нам напомнить лето.
Только как, увы, он не знал.
Стихи как настроение.
Стихи как вдохновение.
Стихи это просто стихи.
Стихи, когда есть чуть-чуть времени.
Стихи – почти вожделение.
Стихи – нету лишней строки.
Стихи – и есть ритм песни.
Стихи – когда все мы вместе.
Стихи – это просто стихи.
Стихи и есть ритм жизни.
Стихи от колыбели до тризны.
Стихи – нету лишней строки.
Рассвет прорвался сквозь дома
Рассвет прорвался сквозь дома
И осветил дворы и улицы.
Чего себя с утра ломать?
Я не петух, а курица.
И не рвануть мне в облака,
В заокеански дали.
Не долететь мне, что ж, пока.
Крылышки устали.
Они из чистой стали.
18 июля 2014 г., Алушта, «Порте-Маре»
Следуя доброй традиции, но отмечая элементы роста, публикую серию стишков, написанных мной на скатерти ресторана санатория «Порте-Маре» в качестве автографа. Я вошел во вкус и никак не мог остановиться.
Чтобы было понятно – я попал в ресторан по приглашению директора санатория Михаила, с которым уже подружился… А перед автограф-сессией успел обменяться мнениями по поводу только что прошедшего концерта, выложить на-гора старые и новые анекдоты, а также выслушать несколько крымско-кавказских тостов… Порядок стишков не меняю специально. Как вылетели, так и публикую.
* * *
Может, проснутся правители
И вспомнят о народе,
А мы с Мишей друг друга увидели.
Такая наша порода.
* * *
В «Порте-Маре» поздним вечером
Мы решали судьбы страны.
Да, чуть-чуть мы талантом отмечены
И рисуем цветные сны!
* * *
С такою грудью, да на амбразуру.
Не знаю, верный ли то шаг?
И снова я включаю «дуру»,
Поглубже спрятав свой вселенский страх.
* * *
Стихи на скатерти,
Как милостынь на паперти.
И песни под гитару,
Пока еще не старый.
* * *
И «Боинг» под Донецком,
Словно разлом в нашей жизни,
Буду старым перцем,
Но служил я Отчизне.
* * *
Крым как юность,
Крым как прыжок.
Самосознанье проснулось
Меж легкомысленных строк.
* * *
Какая грустная минута,
Какое сладкое мгновенье.
Срываю куш, срываю путы,
А если честно, драться лень мне.
* * *
Трогая твои коленки,
Я писал опять нетленку.
* * *
Тут или в другом месте
Мы всегда будем вместе.
* * *
Мы зарядили Мишу
И рванули на баррикады.
И за него нам страшно.
Он – чемпион, и рады мы.
* * *
Ты настроишь камин
И нальешь мне вина,
И опять я один.
В чем моя, Миш, вина?
* * *
Какой, блин, неуспех?
Наверное, просто грех.
