Второй номер был выдержан в традициях ритм энд блюза и рассказывал историю об улитке, которая ходила в гости, таская на спине свой домик, и если она напивалась там или случалась непогода, то пряталась в свой домик, и никто не имел от нее неудобств. Вместо соло саксофона Вольнов лихо просвистел блюзовый мотивчик, удивив неискушенных еще московских музыкантов и комсомольцев.
– Ребята, – сказал Геша, оглядывая зал. Никаких фотоаппаратов и включенных магнитофонов он не увидел. Никто его не записывал и не снимал, и значит, можно было не бояться поменять ход истории. – Сейчас я хочу вам спеть песню, которую придумал вчера. Так что премьера – «Осенний блюз». Я бы хотел позвать на сцену Леню Бергера, Витю Дегтярева и вашего барабанщика. Я написал вам гармонию, и со второго куплета вы аккуратненько можете мне помочь. Сережа и Юра, вас, вернее, ваши гитары некуда подключить, поэтому извините.
Ребята, смущаясь, вышли на сцену и начали готовиться. Тем временем Геша, сыграв вступление, неторопливо спел первую фразу:
Я прилетел к тебе, прорвавшись сквозь столетья.
Куплет закончился, и Геша спел:
И, словно в спиричуэлсе, Бергер ответил: «А ты меня ждала», поддержав эту фразу гармонией, сыгранной на рояле. Дегтярев сыграл пару нот, а Донцову хватило ума и такта сыграть на барабанах щетками. Зал взорвался аплодисментами.
После второго припева Геша на гитаре и Бергер на рояле сыграли соло в режиме «вопрос – ответ» и потом была кода, и после слов «осенний блюз» Геша и Бергер устроили этакую дуэль двух вокалистов, вместе закончив интервалом ми-ля. Такой овации КаэМ не знал… Геша пожал руку Лене, они обнялись, и Вольнов представил Дегтярева и Донцова. Затем он пригласил на сцену Дюжикова и Валова, и все вместе долго кланялись московской элите рок-н-ролла.
Вольнов подошел к столику, около которого стояла Нателла с широко открытыми удивленно-восхищенными глазами. Она неожиданно обняла его и поцеловала в щеку.
– Ты проводишь меня? – шепнула Нателла.
– Договорились.
– Я сейчас быстро уйду, найдешь меня у бюста Маяковского, у первого вагона в сторону «Сокола».
– Спасибо, Нателла, до свидания, – ответил Вольнов, подмигнув ей.
Азарт, вожделение, сумасбродство заполнили его душу. И уже не до комплиментов, которые он слышал со всех сторон, было ему.
Он не думал, «изменится ли история» от его действий. Девчонка, желанная девчонка пронзила его насквозь. В сознании всплыл образ Сеньки, но он решил, что это Нателла, и любовная лихорадка колотила душу певца и журналиста Геннадия Вольнова-Митькиных.
Сложив гитару и поблагодарив всех, кто в этот день составил ему компанию, Геша покинул бит-клуб и оправился в сторону площади Маяковского. Он спустился на перрон, прошел его до конца и обнаружил Нателлу, взъерошенную и испуганную, как воробей.
– Ты чего? – спросил Вольнов.
– Мне почему-то страшно…
– Что страшно?
– Да все… Ты такой взрослый, такой красивый, такой умный и талантливый, а я…
– А ты самая лучшая девочка Москвы и Московской области, – процитировал Вольнов фразу из известного фильма.
– Я боюсь…
– Я тоже боюсь… Ну хочешь, я исчезну?
– Ну уж нет… Хоть ночь, да моя.
– А почему так? Почему только ночь?
– Боюсь захлебнуться от эмоций. Ну что? Ко мне?
– Давай к тебе. Вина и прочего мы не купим, магазины закрыты.
– У меня в холодильнике все есть.
– А ты одна живешь?
– Одна… Родители квартиру мне снимают, я же студентка еще. А еще «грузинская княжна».
– Это я помню. Слушай, может, наверх и на такси.
– Нет, так быстрее. Я прямо около метро «Аэропорт» живу. Поехали.
Они вошли в вагон, и на них поглядывали запоздалые москвичи, принимая их за иностранную пару – высокого седовласого мужчину и очень красивую девушку.
Геннадий и Нателла ворвались в квартиру и, не проинспектировав содержимое холодильника, набросились друг на друга.
«В меня как черт вселился», – подумал Гена.
Фраза «Господи, прости» почему-то опять не пришла ему в голову. Это безумство продолжалось около трех часов. Иногда до сознания Вольнова долетали ее слова «Хорош, как дьявол», «Красив, как черт», «Гореть нам в аду», «Чертовски здорово». Они исступленно целовали и ласкали друг друга, а потом одновременно уснули, задохнувшись от безумств этого вечера и ночи.
В восемь тридцать он проснулся и сразу понял, что, как в сказке о Золушке, вскоре все начнет превращаться в тыкву… Геша вскочил, решительно оделся, прополоскал рот водой, выдавив туда зубной пасты. Потом бросился к столу, нашел лист бумаги и авторучку.
«Прости, Нателл! Ты – лучшая! Мне чертовски повезло, что я встретил тебя… Буду помнить всегда! Прости».
Он выскочил на улицу, было 8:45… Три минуты прошло, прежде чем поймал такси.
Он сунул шоферу двадцать рублей (немыслимые по тем временам деньги для таксиста) и попросил гнать на проспект Вернадского. Но светофоры не подчинялись ему, и время стремительно летело к времени X – девяти утра среды. Такси приближалось к станции метро «Проспект Вернадского», когда за окном машины возникла пробка из фирменных автомобилей… «Ауди» и «мерсы», «субару» и «тойоты» сковали маневренность его «Волги», которая вдруг превратилась в «Рено». Из радиоприемника авто неслись звуки рекламы, перешедшие во вступление «Осеннего блюза» непонятно в чьем исполнении. Кажется, он наследил в истории. А как Нателла? Вроде он контролировал себя… Раздался звонок его мобильника, он нажал на кнопку «прием».
– Але…
– Привет, это я, Сенька.
– Не может быть! Семен Александрович…
– Представляешь, ты мне сегодня приснился.
– Я тебе завидую.
– Ты не поверишь, я видела во сне, как ты занимаешься сексом с моей маменькой. Я страшно ревновала…
– Что за глупость?
– Не знаю, что за глупость, но я хочу тебя, и немедленно…
Как я «пожюрил» белорусов
Мои взаимоотношения со всяческими конкурсами, куда меня поначалу приглашали судить начинающих артистов, пожалуй, не сложились по ряду определенных причин. Поначалу я отказывался идти в них, считая, что зрители, увидев меня среди многомудрых деятелей культуры, решат, что меня списали из действующих артистов и я теперь гожусь только на то, чтобы надувать щеки и развешивать лейблы на концертную одежку молодых музыкантов. Потом однажды пригласили на конкурс «Танцы со звездами», по-моему, так он назывался… Я сдуру ляпнул, что мне не нравятся чемпионаты мира по танцам, где двигаются не люди, а dance-машины. Мой текст успешно вырезали, я понял, что меня больше не пригласят, и они не пригласили. Ну не очень-то и хотелось… Лить елей, а потом отмывать липкие руки, да пошли они…
И вот приглашение в Беларусь, в Полоцк, с концертом, но с условием посидеть в жюри, украшая его своей сединой и многозначительными кивками головы. И я упаковал гордыню в одежку смирения, решив говорить, что все услышанное перспективно и самобытно.
И вот я в Беларуси… И снова радуют чистота на магистралях и в лесу, отсутствие пробок и вкусная, почти как в деревне, еда. И нет сил остановиться в процессе поедания драников. И, выпустив погулять живот, ты важно рассуждаешь о том, что вот, дескать, мы потеряли самодеятельность и занятия спортом и теперь пожинаем проблемы с молодежью. И ловишь себя на мысли, что говоришь-то вроде затасканные истины, а на самом деле они верные, и неплохо бы перенять у «белорусских друзей» их опыт.
Прогулка с «сопровождающими лицами» по городу, чтобы его посмотреть и скоротать время от обеда в ресторане до звуковой репетиции. Наконец, мы приходим на главную площадь, где будет происходить вечернее действо. Площадь окружена специальными заграждениями и охраняющими их милицейскими чинами. Нас не пропускают по короткому пути к сцене, заставляя обходить эту территорию по периметру к специальному входу. Слова «не положено» всплыли в сознании, напомнив славные времена застоя. Я пытаюсь растопить волю главного из милицейских охранников на данном блокпосту и рассказываю историю об одном секьюрити в южной филармонии из тех еще времен.
Его звали Гарик, был он неадекватен, имел неопределенный возраст и сильно любил артистов. Он всем дарил открытку с памятником Ленину на главной площади города, причем покупая ее на свои небольшие кровные деньги. Он и вправду, как я узнал у местных работников, имел проблемы с головой… Несколько лет назад он, работая музыкантом, встрял в драку и получил серьезную травму мозга. Над Гариком подшучивали постоянно, но он этого не понимал, и поэтому никто не собирался останавливаться.
Так однажды кто-то из начальства очень серьезно сказал, что сегодня из двора филармонии в багажнике «Запорожца» должны вывезти украденный мотор, и поэтому надо досмотреть все машины и найти злоумышленника. Кто не знает, скажу, что в великом детище советского автопрома «Запорожце» мотор расположили сзади, а впереди был багажник. И Гарик обнаружил «злоумышленника», и «Запорожец» бухгалтера был задержан, и вызвали из дома директора, и директор оценил шутку и пообещал разобраться в этом деле. А Гарику была вынесена благодарность в устной форме от лица филармонии за верную службу и бдительность.
