Глава 7
Дохлый нетерпеливо поглядывал на часы. После этого странного звонка он был сам не свой. Вроде бы и предложение встретиться было ненавязчивым (а Дохлый ох как не любил людей, которые нагло на чем – то настаивали!), и голос у мужика был приятным. Но! Что – то пугало. Его, уже давно переставшего бояться по жизни, насторожила эта мягкая властность в тоне незнакомца. Или знакомца? Голос, голос! Он его слышал, точно! Раньше, очень давно. Но кто? Из прошлого привет? С зоны? Нет, слишком интеллигентно! И почему сейчас?
Скорее бы уж он пришел. Дохлый и сам не мог себе объяснить, отчего чуть не подпрыгивает на стуле от нетерпения, поглядывая на входную дверь через плечо. И все – таки он попустил этот момент.
– Здравствуй, Павлуша!
Дохлый резко обернулся. «Нет, мне туда еще рано», – мелькнула мысль о дурдоме, потому что Павлушей его называл только один человек и очень давно. Он даже не стал вставать, не сделал ни одного движения, чтобы скинуть его руку со своего плеча. Но почему – то теперь твердо знал, это – он.
Мужчина сел напротив и упор посмотрел на Дохлого. Ласковая улыбка не сходила с его лица.
– Павлуша, дорогой! Ну не мог я приехать раньше, прости!
Дохлый прокашлялся.
– Откуда?
– Так ли уж это важно? Главное, я не забыл тебя, ведь так?
– Ну…, наверное, – Дохлый пока не мог разобраться в своих чувствах. Злость и радость, обида и отчего – то появившееся облегчение. Дохлый попытался сделать равнодушное лицо.
– Ну не пыжься ты так, Павлуша. Я же вижу, ты рад меня видеть. Не можешь поверить, что это я, да?
– Ну, где – то так, – выдавил из себя Дохлый.
– Расслабься. И можешь начинать спрашивать.
– Рассказывай с самого начала, с того самого дня, – почти приказал Дохлый. Он уже сумел взять себя в руки, попривыкнув к новому образу своего старого друга. Тот молча кивнул головой, признавая его право на приказной тон. «Да, он сумасшедший. Провернуть такое мог только тронутый на голову человек. А рискнуть приехать после всего, что натворил! Это нужно быть совсем безумцем», – думал Дохлый, слушая друга.
– А теперь я хочу вернуть кое – кому долги. Ты со мной?
– Твое право, но я – пас.
– Чего боишься, Павлуша?
– Ничего, – Дохлый деланно равнодушно пожал плечами.
– Я тебя не понимаю. Или есть что – то, о чем я не знаю?
«Черт, я и забыл, как он умеет смотреть и видеть. Ничего не скроешь. А если?… Что ж, можно попробовать. Не все же ему мной пользоваться, не мальчик я уже!» – Дохлый долго и подробно рассказывал о своих планах, особенно подчеркивая, как вовремя появился его старый друг. «Пусть он думает, что я по – прежнему с ним. Начнем, а там видно будет. Гений, то же мне. И я теперь не дурак», – он старался смотреть в сторону, словно опасаясь, что тот заметит даже малейшую фальшь.
Мужчина слушал внимательно, но по выражению его лица было не понять, интересно ли ему все, что рассказывает Дохлый. Холодный взгляд был направлен куда – то за плечо Дохлого, руки лежали на столе спокойно.
«Блин, кто же это такой? Чисто мертвяк!», – охраннику Дохлого, сидевшему за соседним столиком было не по себе. Такой неподвижный взгляд он видел только у покойников. И он не помнил, чтобы его шеф был хоть раз так напряжен. На всякий случай он принял удобную позу, чтобы было легко вскочить из – за стола, если что. «Придушу двумя пальцами шмакодявку», – решил он, глядя на тщедушное телосложение незнакомца.
Лялька занималась своим любимым делом: переставляла по– новому книги на стеллажах и, заодно, протирала переплеты влажной тряпочкой. Ее любовь к «дамским» детективам была еще одним поводом для насмешек мужа. Он считал, что женщины специально переводят бумагу, чтобы высказать на ней то, что не решаются произнести вслух. Каждая пишет о том, чего на самом деле никогда не будет в ее жизни. Богатый муж, дети – вундеркинды, тонкие и чувственные отношения, интрига, желательно с парочкой трупов – мечта любой экзальтированной дамочки. А то, что они все такие, эти «детективщицы», муж не сомневался. И снисходительно разрешал Ляльке «потреблять» это чтиво в качестве психологической разгрузки. А самом деле, он втихаря «проглатывал» очередной томик Дашковой или Устиновой, думая, что Лялька этого не замечает. А она и «не замечала», тихо посмеиваясь над мужниной «самостью».
Лялька услышала, как поворачивается в двери ключ. «Неужели Соколов решил приехать на обед?» Такого не случалось уже несколько лет, хотя офис фирмы находился в десяти минутах езды от дома.
– Мамсик, привет! – Кирилл изогнулся знаком вопроса и чмокнул Ляльку в щеку.
– Привет, дорогой. Ты каким местом учуял свой любимый борщ? Садись, только руки вымой.
– Есть хочу, сегодня до института пришлось забежать к шефу, у него там с «компом» что – то, позавтракать не успел.
Лялька уже наливала в тарелку, которую ее сын называл «тазиком», борщ из кастрюли, стоящей на плите. Кирилл вышел из ванной комнаты, плюхнулся на табуретку и откусил от бутерброда с колбасой добрую половину. Эта его привычка закусывать любой суп бутербродами, доводила его сестру Марго до бешенства. Лялька вспомнила, как они в детсадовском возрасте дрались за «горбушки» только для того, чтобы выяснить, у кого крепче зубы. Кто быстрее сжевал, тот и победил.
– Мам, я вечером приведу к вам Катю, ты не против?
– Отлично. Давно пора.
– Только предупреждаю заранее. Я с ней не просто так. Понравится она вам или нет, на мое отношение к ней не повлияет.
– Что в ней такого необычного, что ты нас так готовишь к знакомству?
– Ну, во – первых, она старше меня на три года.
– Это не смертельно.
– А, во – вторых, у нее есть ребенок, не от меня. Дочка живет у Катиных родителей в деревне, куда мы ездили на эти выходные, в Оренбургскую область.
– Где же ты нашел такое сокровище, сынок?
– Я так и знал, что ты не удержишься и съязвишь. Катя учится со мной в одной группе, она два года была в академе.
– Надеюсь, жениться ты не собираешься?
– Мам, ну какая женитьба! У нас ни кола, ни двора. И институт мы бросать не собираемся. Мам, ну она мне очень нравится, правда. Мне надоело ее скрывать от вас, будто она прокаженная. Между прочим, и Катя боится к вам идти. Вбила себе в голову, что вы не захотите ее принять, еле сумел уговорить сходить хотя бы в гости.
– Кира, мне не все равно, с кем ты живешь. Не буду обманывать, ее ребенок – не радостная для меня новость.
– А мне ее дочка понравилась. Такая прикольная! Залезла ко мне на колени и сразу «папой» звать стала. Шебутная немного, но послушная. С ней, в основном, Катькин прадед возится. Ему сто лет в обед, а за Машкой присматривает. Ладно, мам. Спасибо за борщок! Мне бежать пора, до вечера!
Кирилл, перескакивая через одну ступеньку, побежал вниз по лестнице. Лялька, едва успев дойти до кухонного окна, увидела, как ее сын лихо выруливает из арки дома на своей покоцаной в дорожных битвах «десятке».
* * *
– Сашка, не таскай со стола, всю красоту порушишь! – Лялька довольно ощутимо хлопнула мужа по протянутой к очередному канапе руке.
– Ну ты, Лялька, зануда. Что измениться то того, что в этой горе не хватит одного бутерброда!
С последней поездки на дачу Головановых, что– то изменилось в их отношениях. Лялька поняла, чего не хватало им в последнее время. Этой вот шутливой легкости и нарочито грубоватых подколок. Такие переругивания могут себе позволить только очень близкие друг другу люди. И никаких обид. Любя, прощая и терпя. Они оба вернулись к началу их совместной жизни. Когда все «острые углы» сглаживались таким вот образом. Может поэтому их брак продержался и год, и три, а потом и двадцать лет.
– Иди открывай дверь сыну, голодающий Поволжья! – Лялька подтолкнула мужа в спину по направлению к коридору.
– Мама, папа, это – Катя.
– Здравствуйте, Катя.
Лялька на секунду закрыла глаза, чтобы не показать своего удивления. Перед ней стояла девочка, маленькая, ростом чуть выше самой Ляльки, с пухлыми, как у ребенка, щеками. В зеленых глазах плескался затаенный страх. Стройные ножки, затянутые в голубые джинсы, в нерешительности топтались на месте.
– Проходите, Катя, садитесь, – Лялькин муж решил взять инициативу в свои руки, видя, как обе женщины рассматривают друг друга.
После вкусного ужина и нескольких бокалов муската, Катя уже смеялась над шутками хозяина дома.
– Катя, а как называется твоя деревня, откуда ты приехала?
– Беляевка. Это в Оренбургской области.
– Да, я знаю. Похоже, что именно там была усадьба наших предков. Вот, посмотри.
Лялька открыла альбом на странице, где был портрет Анны Печенкиной.
– Ой, Елена Владимировна, это же тот портрет, который мой прадед подарил городскому музею. Это ваша бабушка?
– Прабабушка. А как он попал к нему?
– О! Эту историю у нас рассказывают каждому приезжему. Мой прадед, еще мальчишкой, работал у Печенкиных на конюшне. В тот день, когда солдаты подожгли усадьбу, он едва успел вывести нескольких лошадей из горящих стойл. В кустах, около ворот, он и нашел этот портрет. Он был порезан в нескольких местах, но он зачем – то приволок его домой. Его мать, отругав сына, затащила картину в дом и поставила за печкой. Там она простояла почти тридцать лет, пока заезжий художник не заинтересовался, что это там пылится в углу. Он – то и посоветовал прадеду отвезти портрет в Оренбург.
