– Ну, знаешь, Наташа, если никто подставляться не будет, то ничего и не изменится. Карьера, конечно, хорошо, но нашему ребенку здесь жить.
– Вить, а я вот думаю: боремся мы за права, за будущее наше, а надо ли? Риск с каждым днем все выше и выше. Может, продадим все и свалим жить на острова, в Грецию например?
– Малыш, ну где мы заработаем столько денег, как здесь? Власть за обслуживание своих интересов платит хорошо. Деньги, если их не зарабатывать, обязательно заканчиваются. В Греции всегда безработица.
– Это так, но вылизывать зад властелину тоже тошно. Мы ведь не ОМОН. У нас должен быть выбор. Мы не быдло.
– Тусь, мы с тобою сохраняем баланс между работой, рубкой бабла и личной позицией. Мы против черножопии и, как можем, сдерживаем засилие иноверцев. Наша личность цельна, мы, как и все интеллектуалы, против этих перехлестов в политике государства, против нарги.
– Когда этот бред уже закончится? Как думаешь, ведь и беспределу приходит конец?
– Ну, какой беспредел, ты о чем? Это политика. Мучения временные. Построят империю и успокоятся, поставят младших братьев на место, но их земли будут нашими, российскими. Еще пару лет, думаю.
– А потом?
– Потом снова будем петь гимн о едином и могучем союзе. Экономика младших рухнет окончательно, и наш властелин станет главнокомандующим новой крупной державы. Все к этому и идет.
Запищал Сашка.
– Пойду грудь дам, может, заснет…
– Ну, дай бог. Если что, сменю – покачаю.
Виктор быстро доел ужин и уже собирался включить новости, как в дверь позвонили.
На пороге стояли двое в казачьей форме. Один крупный, с хохлацкими усами, и второй, низенький, с широким лицом и узкими глазками. Тот, что старший, держал бордовую папку с золотым двуглавым орлом. Вежливо поклонился и сердито произнес:
– Добренького вечера, казачья почта. Распишитесь, вашей семье повестка в окружной суд на одиннадцать утра.
В зале судебных заседаний было душно, некоторые дети негромко плакали, но Сашка спал на руках у Виктора. Механизм правосудия был отлажен и работал четко, без очередей. Дебаты сторон были упразднены. Дознаватель излагал факты, судья выслушивал мнение коллег и оглашал приговор. Прокурор сидел рядом с судьей и делал пометки в своем блокноте. Преступные деяния подсудимых отображались на большом экране в виде выдержек из текстов личной почты, эсэмэс-сообщений, форумах на сайтах, свидетельских показаний, а также стенограммы прослушек телефонных разговоров и бесед как дома, так и в общественных местах. Система раннего предупреждения преступлений «Стальной купол» работала безупречно и уже третий год стояла на страже интересов государства. Свободными оставались только мысли, но их передача между людьми была под жестким контролем.
Судья в традиционно черной мантии и темных очках напоминал слепого. Он поднял над столом свое грузное тело, придвинул микрофон и вынес вердикт:
– По совокупности преступных фактов суд постановляет приостановить вашу семью в родительских правах сроком на восемь месяцев. Ребенок может быть изъят органами опеки в любое время суток в течение ближайших шести месяцев со дня оглашения приговора. Приговор может быть обжалован в установленном законом порядке в течение трех месяцев со дня вступления наказания в силу в апелляционном бюро по месту жительства.
До машины шли молча, как и другие семьи. Так вода уходит в песок и растекается бесшумными ручьями по невидимым сверху, но вполне реальным руслам. Зерна тревоги и отчаяния были брошены в мозг осужденных, и теперь они будут расти, развиваться – своими корнями, стеблями и плодами разрушать сознание и заполнять чуждыми им мыслями. Заурчал двигатель, включилось радио, настроенное на волну «Эха Москвы». В эфире шла оживленная беседа. В ней, помимо двух журналисток, участвовали три президента братских республик – Киргизии, Узбекистана и Казахстана. Они были на равных. Один на один. На слух воспринималось два образа, а не пять человек и тем более личностей. Журналисты, перебивая друг друга и собеседника, уточняли вопрос и даже частично сами отвечали на него, заканчивая мысль классическим «не так ли?». Президенты, словно монолиты древней пирамиды, выдерживали целостность своей философской конструкции перед жгучими, но бессильными ветрами пустыни.
– Я скажу вам так, уважаемые девушки. Россия нашла больше, чем потеряла, и мы забрали больше, чем отдали. Здесь все в плюсе, как и в любой нормальной семье.
– Хороша семья, если в ваших независимых республиках скоро закроются все рудники, шахты и поля порастут сорняком, ибо рабочая сила почти вся утекла за рубеж. Такая горная, повернутая вспять речушка. Теперь она крутит колесо на чужой мельнице, или, точнее, гидроэлектростанции. Разве не так? Я не права?
– Правы, но лишь отчасти. Вы привели удачное сравнение. Но дело в том, что одного колеса мало для производства электроэнергии, нужна еще и река, сильный бурлящий поток. Мы благодарны России как старшему брату в семье за создание многих и многих рабочих мест. Однако реальность такова, что если в одночасье наши сотрудники покинут ваши фабрики, заводы и другие пункты производства, то экономика страны рухнет. Это как развод. Страдают все. Поэтому лучше жить дружной крепкой семьей, и тогда радость придет в каждый дом.
– Нам, конечно, понятна ваша уверенность в завтрашнем дне, так как она построена на представлениях о больших семьях восточногорных регионов мира. Но законы капитализма намного жестче понятий о дружбе в семье. Выгода решает все, не так ли?
– Я думаю, не правильно искать черную кошку в темной комнате, где ее нет. И не надо делать драму из истории любви. А если говорить языком экономики, аргументами капитализма, то я приведу такой пример. Япония бедна рудниками, но богата своими человеческими ресурсами, ее квалифицированные кадры работают не только на собственном производстве, но и по всему миру. Они ценятся очень высоко. Это уникальная ситуация, но и наша не менее уникальна. Мы экспортируем квалифицированные, даже скажу больше, экономикообразующие кадры, но, в отличие от Японии, Китая или Индии, не развиваем собственное производство и таким образом сохраняем экологию наших стран. У нас очень чистый воздух. И реки, из которых можно пить воду. Разве это плохо?
– Нет, зеленые явно будут на вашей стороне. Я заранее извиняюсь, но не могу не задать очень деликатный вопрос.
– Пожалуйста, у хорошего собеседника все вопросы деликатные.
– Возможно, этот вопрос не совсем к вам, но мне как девушке не понятна интимная сторона мероприятия. То есть политическая подоплека абсолютно прозрачна, но вот чисто по-человечески, как можно отдать во временное пользование свою жену другим мужчинам, я не понимаю. Не понятна и позиция женщин, которые не то что в принципе не против, а скорее двумя руками за этот половой беспредел. Беспредел, с моей точки зрения, конечно. Я бы точно, так не смогла. Дело даже не в нравственности, скорее в брезгливости.
– Мотивы имеют главное и первостепенное значение в жизни человека. Политика может способствовать тем или иным поступкам, но выбор у каждого только свой. Нельзя и дня за кого-либо прожить. И когда мне говорят, что сворачивание собственной производственной базы приводит к сексуальной миграции населения, это, конечно, полная чушь. Закрытие объектов как раз вторично от миграции, а не наоборот. Женщина хочет иметь детей от любимого человека и вместе с ним воспитывать их. Но главное для нее – реализовать свое материнское предназначение. Бездетные семьи берут детей в приютах, пользуются донорской спермой или суррогатными матерями, но, главное, они сохраняют свою семью, и дети сближают супругов еще крепче. Я, да и вы сами, приведете мне тысячи примеров, когда мужчина берет в жены женщину с ребенком от прошлого брака, и рожают еще и еще, и все в итоге счастливы. В чем проблема? Чем дети от ваших мужчин хуже, чем от наших?
– Они зачаты без любви.
– И что? Как биолог по образованию скажу вам, что это никак не влияет на кроссинговер и прочие механизмы эмбриологии. И любовь живет не в сердце, а в голове. А голова определяет условия для лучшей жизни человека и его детей. У женщины нет стресса при беременности – заботливый муж с ней. Наши мужчины вообще очень уважительно относятся к женщинам. Они крайне ответственные и никогда, как, извините, ваши, не оставят женщину с ребенком на произвол судьбы. Я вам скажу больше: даже в советские времена у нас в Азии было принято, что один мужчина мог жить сразу на несколько семей. Это была не половая распущенность. Это ответственность. Можешь обеспечить – живи, оберегай женщин. Корни – в воспитании мужчины мужчиной, сильным полом. Здесь, в России, женщины часто сильный пол, увы. Думаю, лет через десять—пятнадцать, вы вспомните эту беседу, когда наши мужчины будут иметь по две-три русские семьи к своей собственной. Женщины, как не крути, выбирают в мужья сильных и надежных. А выбор скоро появится. Время все расставит на свои места.
