– Какой такой зять? – не поняла она и уставила на Егора свои печальные глаза.
– А нас, мать, теперь не спра-ашивают, – развел руками Кузьмич.
– Да я ж как раз и пришел спросить! – воскликнул Егор, не ожидавший от Кузьмича такого нейтралитета.
– Это, что ль, жених-то? – словно разглядев наконец гостя, чуть надвинулась на него мама.
В голове Егора возникло облачко нехороших предчувствий, и он невольно распрямил плечи.
– Егор, – повторил он неуверенно.
Мама окинула его с ног до головы недоверчивым взглядом и поджала губы.
– Не согласна я, – обнаружила она нежданную твердость. – Считаю, рано Дарье замуж идти.
– Да какой же рано? – изумился Егор, покрываясь испариной. – Она ж моложе меня всего-то на год.
Но то ли туга была на ухо мама, то ли не желала его слышать, но обратилась опять к Семену Кузьмичу:
– Кто это такой? Мы его не знаем.
– Это жених. – Кузьмич нагнул к ней свое волосатое ухо. – Не слышишь, что ль?
– Я вижу, что жених. Но мы его не знаем. Нет мо его согласия.
– Могу представиться, – сказал Егор и, помолчав, добавил: – Егор.
– Это мы уже слышали, – услыхала его наконец мама, – это нам известно. А кто ты таков будешь, Егор?
– А вот Семен Кузьмич говорил, что вы все про меня знаете, что вам Даша про меня говорила.
– Даша-то говорила, да я не больно слушала, – отрезала мама и направилась в кухню с непримиримым видом, но на полпути вдруг повернулась и спросила: – И где вы жить собираетесь?
– А жить они здесь могут, мать, с тобой, – вступился Кузьмич и поймал благодарный взгляд Егора. – Я ж уезжаю, так что места хватит. А если и ты ко мне пожалуешь, то у них с Дашкой не жизнь, а хоромы бу-бу-будут, вали-вала.
– Да ты никак уж и согласие дал, отец?
– А что? И дал. Чем не жених? У нас с ним особый разговор был.
– Конечно, Зоя Спиридонна, – оскалился в натужной улыбке Егор, – у нас с Семеном Кузьмичом разговор уже был, и мы, кажется… поговорили. Да, Семен Кузьмич?
– Ну! – цокнул Кузьмич поощрительно, обнадеживающе похлопал Егора по плечу и вернулся к распахнутому чемодану, из которого торчали аккуратно уложенные сорочки и брюки, а сбоку свисал штепсель от какого-то прибора.
– И не беспокойтесь, – продолжал Егор, глядя в спину маме. – С Дашей все хорошо. Она искала пуговицу на земле. От жакетки. Я ей помог. Так и познакомились. Да уже больше года… А что рассказывать?
Помедлив немного в сомнении, мама покачала головой, махнула рукой и прошла на кухню. Егор остался стоять неприкаянно.
– Подай пиджачок мне, – велел Кузьмич, и Егор охотно ринулся к стулу, на спинке которого висел серый шерстяной костюм. – И таранта же у меня жена, – хмыкнул Кузьмич. – Чечетка. А сердце доброе. Сам понимаешь, дочка у нас хоть и взрослая, а все равно ребенок.
– Да я понимаю, понимаю, – с горячностью откликнулся Егор. – И мне б тоже жалко было дочь замуж выдавать.
Сказал и наткнулся на внимательный взгляд Кузьмича.
– Да я не то хотел сказать. Если бы дочь у меня была, тогда только…
– Ладно, ладно. Мы с тобой уже поговорили. Вот и л-л-ладно, вали-вала. Пора мне, поезд.
Вошла мама с подносом в руках, на котором рядком были выложены рулеты из баклажан. Печальные глаза ее набухли слезой. Руки с трудом удерживали поднос.
– Вот вы тут без меня уже все решили, – всхлипнула она. – Все обсудили, поговорили, по рукам, значит, ударили. Дашку пристроили. Теперь это так делают? А Дашка сама где? Ее теперь не требуется? Меня отец от жениха запирал, а тебя, Семен, в шею гнал, потому что любил. А ты? Пришел незнакомый человек – и пожалуйста, бери дочь, а мне в деревню надо, коров пасти, так, что ли?
– Да я… – завел Егор, но мама оборвала его:
– Да знаю я, что ты Егор. А что ты, Егор, умеешь делать?
– Он, между прочим, своим родным сам забор выправил. Из старых досок. То есть даром, – заметил Кузьмич уважительно.
– Да я в лесотехническом учусь, рядом с Дашей, – в отчаянии поведал Егор. – У меня стипендия. И работаю еще, да-а, в одной компании документы правлю. Хватает.
По щекам мамы потянулись слезинки.
– Поешьте вот, – хмуро кивнула она на поднос.
– Сами готовили? – угодливо поинтересовался Егор, насаживая на вилку рулет.
– Какое! В кулинарии брала.
– Это что, заместо пол-литра? – с оптимизмом спросил Кузьмич, присоединяясь.
– Заместо, заместо. Еще тебе пол-литра на дорогу, бродяга ты этакий.
В воздухе повис дух согласия и примирения. Установив поднос на стол, мама присоединилась к застолью, всплакивая и сморкаясь. Рулеты быстро закончились, а скоропалительные разговоры вокруг женитьбы разгорались снова и снова, и уже никто не возражал против такого в общем-то положительного зятя, умного и с уважением, каким ему и надлежало быть. Решали, где и когда быть свадьбе, что подавать на стол, надо ли много гостей или ограничиться родственниками. Кузьмич звал гулять свадьбу в деревне, на воздухе, мать возражала, да так и не решили ничего, согласившись обсудить эти темы в присутствии Дарьи, а также порешили, что маму Егор станет звать мамой, а Кузьмича Кузьмичом.
Мама не забывала собирать Кузьмича, беспокоилась:
– Кофту чего не возьмешь, любимую? Аль не нужна?
– Ага, мать, сгодится.
Прощались наскоро, но сердечно: Кузьмич торопился на поезд.
– Ну, давай, парень, – протянул он крепкую пятерню. – Не забывай.
– Не забуду, – заверил Егор.
– И вот еще: когда станешь в окно глядеть, увидь поле, лес, речку, все увидь, понял меня? Все! С этим жить забористей, п-па-арень, вали-вала. Эх-х ты!
Мама сказала, что проводит Кузьмича до поезда и сразу вернется, а там, глядишь, и Дарья придет, а Егору наказала сидеть дома и ждать их, как близкому теперь уже родственнику, на которого не страшно оставить квартиру.
Егор ликовал. Он прошел взад-вперед, подражая Кузьмичу, как будто по деревенской улице, сунув руки в карманы и глубоко вдыхая свежий лесной воздух.
– Все вижу! – выкрикнул он. – Все!
Теперь жизнь наладилась. Теперь оставалось только выть от счастья.
Егор откинул занавеску, открыл дверь и вышел на узкий балкон. Вдохнул полной грудью добрый воздух убывающего лета. Внизу показались Дашины родители. Сверху они выглядели совсем мелкими. Кузьмич ступал тяжело, сгибаясь под весом рюкзака и чемодана, который ему, как умела, помогала нести хрупкая, маленькая, сгорбленная Зоя Спиридоновна. Сердце сжалось в груди Егора. В памяти всплыл образ базаровских старичков. Вылитые, подумал он с щемящей грустью. Так он стоял и следил за ними, пока оба не скрылись за поворотом. А когда скрылись, закинул руки за голову, распрямился и посмотрел на солнце.
В полутора метрах на таком же балконе стоял, навалившись на перила, крупный усатый мужчина в майке и в подвязанном с уголков мокром носовом платке, положенном на бритую голову, жмурился и курил. Заметив Егора на соседнем балконе, он от нечего делать сказал:
– Жара сегодня целый день, спасу нет.
– Да. Жарко.
– В городе тяжело. Вот у нас в деревне, там легче.
– А вы тоже из деревни?
– А ты?
– Я – нет, а вот мой будущий тесть из деревни. Уехал только что.
– А-а, – понимающе протянул мужчина и задумался. Потом спросил: – А кто тесть-то?
– А мой, – отвечал Егор.
– Странно, – удивился мужчина и выпрямился. – У Петра вроде нету детей. Бездетный он, бобыль.
Егор вежливо улыбнулся:
– Не знаю, про какого Петра вы говорите, но моего тестя зовут Семен Кузьмич.
– Вот тебе раз.
– Что?
– Эва, так Семен Кузьмич – это я.
– Ничего себе, – покачал головой Егор. – Бывают же совпадения. Может, и дочка у вас имеется?
– А как же? Дашка. – Мужчина отбросил недокуренную сигарету. – А ты кто такой будешь?
Егор остолбенел.
– Я? – непослушными губами переспросил он хриплым шепотом. – А я ее жених.
– Еще чего! Никаких женихов у нас нету. Дашка институт не окончила, жених!.. А ты вообще что там делаешь?
– Я в гостях, – просипел Егор, обмирая.
– В гостях у Петра? Так он только позавчера в Крым уехал, в санаторий.
– А-а… п-п-п, – только и смог сказать Егор.
– Это как же ты в гости к нему без него пришел? – с нарастанием в голосе чеканно поинтересовался мужчина.
Егор почувствовал, как слова застряли у него в глотке, но все-таки выдавил, не понимая себя и не слыша:
– Ва-ли ва-ла!..
Беда в том, что я никогда не вру.
Поэтому, когда однажды главный менеджер ни с того ни с сего спросил, доволен ли я своей работой, я честно ответил, что не очень. На другой день он опять поинтересовался, кем бы хотелось мне стать, и я опять честно ответил, что всю жизнь мечтал побывать в научной экспедиции, так как по диплому я палеонтолог. А работаю вот в рекламном агентстве. И ничего, до старшего менеджера дорос.
Через неделю меня вызвали в дирекцию. Вице-президент по кадрам встретил меня, сидя за абсолютно пустым столом, как будто ему нечем было заняться. Глядя мне прямо в глаза, он без всяких предисловий сообщил, что я уволен.
