– Значит, так… – после долгих раздумий, которые Лескова не прерывала, Симона решила высказаться, – не все, что было в моем прошлом, достойно того, чтобы ворошить его. Моя настоящая жизнь началась с того момента, как я переступила порог дома Скуратова. Все, что было до этого, я предпочитаю не помнить. Ясно? А вот что случилось у тебя, милая? Откуда такое неумное желание повернуть время вспять?
– Произошло нечто, заставившее меня остановиться и посмотреть на себя со стороны.
– И что ты увидела?
– Правду! Моя жизнь – белый лист. Я и сама ничего не написала, и другим не позволила.
– Ты действительно так думаешь? – искренне удивилась Симона. Поднявшись, она подошла к окну, поправила жалюзи. Подруга многозначительно молчала. – Как же ты живешь?
– Чужими проблемами.
– Саня, – Скуратова обернулась, – тебе нужно отдохнуть.
– Ты как мама. У нее на все один рецепт: море, солнце, мужчина.
– Права Римма Григорьевна, сто раз права.
– Мы с ней разные люди и от жизни хотим разного!
– Чепуха. Все женщины одинаковые. Просто каждая считает своим долгом как-то особенно обставить свою единственную цель в жизни – захомутать достойного мужика, – отмахнулась Симона.
– Кто из нас психолог?
– Сейчас? Я. Ты же меня вызвала, как скорую помощь.
– Уже не требуется.
– За пару дней со всем разобралась? – усмехнулась Скуратова. – Позволь тебе не поверить.
Зазвонил телефон. Александра недовольно уставилась на него. Трубку снимать не спешила. В ней поселилось удивительное равнодушие к проблемам тех, кто планировал оказаться в числе ее пациентов.
– Саша, телефон! – не выдержала Симона и, видя, что подруга в ступоре, сама подняла трубку. – Добрый день, кабинет доктора Лесковой.
Александра схватилась за голову, показывая, что недовольна инициативой подруги. Но Скуратова мило беседовала с кем-то, чувствуя себя совершенно спокойно и уверенно. Создалось впечатление, что она уже не один раз разговаривала с потенциальными клиентами Александры.
– Ах, вот и она сама. Одну минуточку! – многозначительно выставив кулак, мило произнесла Симона и протянула трубку Саше.
– Слушаю вас, – вяло произнесла Лескова. Лицо ее в один миг вытянулось. Она поднялась с кресла, наматывая на руку телефонный провод. Скуратова остановила ее руки, с силой сжала, но привести подругу в спокойное состояние оказалось непросто. – Да, разумеется. Я очень рада, что ты меня нашел… Ах, да, конечно, определитель. Это замечательно… Завтра? Тогда послезавтра? Хорошо. Я перезвоню, чтобы назначить точное время. Нет, нет, я подстроюсь под тебя. До свидания.
В трубке раздавались гудки, а Саша все еще стояла, прижав ее к груди. Скуратова прикурила и дала сигарету подруге. Та молча взяла ее в свободную руку. Потом словно очнулась и, дрожа мелкой дрожью, водрузила трубку на место.
– Ты знаешь, кто это был? – глубоко затянувшись, спросила Александра. Она победоносно смотрела на подругу, потому что точно знала – Симона не знает ответа. – Это было мое прошлое. Оно нашло меня. Значит, я на правильном пути.
Скуратова снова опустилась в кресло и подняла на подругу глаза, полные неподдельной грусти. Кто-кто, а она знала, что экскурсы в прошлое еще никого не делали счастливым.
Выйдя замуж за Романа Муромова, Сашка была уверена, что одного человека на этой земле осчастливила. То, каким счастьем горели глаза этого юноши, не оставляло ни малейшего сомнения в правильности такого глобального вывода. Многолетнее страдание влюбленного парня увенчалось скромной студенческой свадьбой, о которой не знали ни родители жениха, ни мать невесты. Это было единственное условие, поставленное Александрой:
– Рома, предки должны быть последними, кто узнает о нашем браке. Да, и фамилию твою я брать не буду, не обижайся.
Муромов был готов на любые условия. Безнадежная любовь в один миг сделалась реальностью. Девушка его мечты сидела рядом, все кричат «Горько!», а ему так хорошо, так радостно, как не было никогда в жизни. Правда, семейная жизнь началась не так, как он себе представлял: в их первую ночь Сашка не захотела остаться в общаге в комнате, которую сердобольные сокурсники предоставляли голубкам, скрывающимся от возмездия предков.
– Я поеду к себе, а ты – к себе, – твердо сказала Саша после празднования. – Хочешь, поезжай прямо сейчас, а мне нужно еще девчонкам помочь убрать.
– Как-то не по-людски, Шура, – очень вежливо, впрочем, как обычно, произнес Муромов. Он вообще не умел говорить громко. По крайней мере, у Лесковой сложилось о нем такое впечатление. За годы учебы она ни разу не видела его вышедшим из себя, разъяренным. Немного смущенным, взволнованным – да, но не более.
– Ладно тебе. Завтра суббота. Моя мама уезжает на уик-энд. Приезжай после обеда часам к трем.
– Как-то глупо получается, – промямлил Муромов, но, получив целомудренный поцелуй в щеку, растаял и был готов выполнять любой каприз невесты. Невесты или жены? Он совсем запутался.
Поэтому ровно в три часа в субботу он стоял под Сашиной дверью с букетом цветов, коробкой «Ассорти» и бутылкой «Советского шампанского». Его трясло, как в лихорадке. Напуганный, он был готов позорно бежать, но его ждали, и теперь отступать было поздно. Дверь открылась без звонка. На пороге стояла восхитительная в своем домашнем махровом халате Саша.
– Привет! Долго же ты собираешься с духом, – улыбнулась она. – Проходи.
– Привет, Саша, – тихо и как-то устало ответил Роман. Его бледное лицо покрылось багровыми пятнами. В карих глазах плескались паника и безнадежность.
– Цветы и все остальное мне?
– Ах, да. Тебе, конечно
– Спасибо. Очень галантно с твоей стороны. Я как раз люблю шампанское. А ты?
– Я? – Муромов только справился со шнурками на ботинках. Осторожно поставил обувь на краешек плетеного коврика. – Я вообще не пью и не курю. Я веду здоровый образ жизни, потому что жизнь коротка, а успеть хочется многое. Спиртное сжигает нашу внутреннюю энергию, поэтому я не пью. Сигареты ужасно воняют. Я люблю запахи, от которых хочется летать. Например, аромат лимонов, шкурки грейпфрута… Наверное, тебе это кажется скучным?
– Отнюдь. – Александра разглядывала мужа, словно видела его впервые. Она знала, что он чудак, но не настолько же. – Просто мы с тобой мало говорили друг с другом и, в сущности, мало знакомы.
– Хотя и проучились вместе столько лет, – нервно засмеялся Роман, но под строгим взглядом Саши осекся.
– Присаживайся. – Александра указала ему на кресло, а сама села на диван рядышком. – Слушай, Рома, давай сегодня раз и навсегда обо всем договоримся.
– Давай, – с готовностью откликнулся он.
– Ты знаешь, я не люблю тебя.
– Знаю, ты уже говорила.
– Хочу напомнить во избежание всяческих недоразумений.
– Ты имеешь в виду секс? Его невозможность?
– Не перебивай меня, пожалуйста. – Лесковой было трудно сохранять строгий неприступный вид.
Ей хотелось рассмеяться, потрепать парня за волосы и, набросившись на него, целовать, целовать. Он такой милый, такой беззащитный, такой смешной. Господи, если бы он не был таким смешным. Ну, кажется, все в нем хорошо: умный, симпатичный, вежливый, воспитанный, из состоятельной семьи, но не орел! Она умрет с ним от скуки! Как глупо устроены женщины. Им нужно, чтобы нервы трепал, чтобы от одного взгляда душа уходила в пятки, чтобы нравился всем, но оставался с тобой, а ты летала от гордости, что заполучила такое богатство! А что Рома… С ним все известно на двадцать лет вперед. Скукота.
– Я вышла за тебя по расчету, и ты это знаешь. Мне совершенно нет резона уезжать по распределению в какую-то глушь, а твои родители могут позаботиться о том, чтобы и ты, и я остались в городе.
– Да, они могут, – спокойно произнес Муромов.
– У меня большие планы, Ромка. Если бы только знал, о чем я мечтаю…
– Расскажи.
– Нет, нельзя. Тогда ничего не сбудется, – Саша села, откинувшись на диванные подушки. – Только родителей твоих нужно подготовить. Придется немного приврать.
– Врать?
– Ну, самую малость, что я в положении.
– Ничего себе малость. Мы с тобой пару раз целовались.
– Какое это имеет значение! – вспыхнула Лескова. – Сейчас переспим, и все станет на свои места.
– Ты так обыденно, так цинично говоришь об этом, – обиделся Муромов.
Он на самом деле не понимал, как мог позволить втянуть себя в такую историю. Да, он давно любил Сашу. Слухи о ее далеко не монашеском поведении никак не отражались на его отношении к ней. Он любил образ, придуманный раз и навсегда. Саша в нем была его женой, матерью его детей, хранительницей очага. Он видел ее хозяйственной, домашней и заботливой, как его мама. И отношения он представлял такие же чистые, какие были между его родителями. Но с самого начала все пошло не так. Секреты, тайные планы и все лишь ради того, чтобы, окончив интернатуру, остаться в одной из городских больниц, – какая серая проза. Для ранимой, чувственной души Муромова это было хуже признания в нелюбви. Нелюбовь может пройти, а расчет остается навсегда. Никогда не думал, что может оказаться в таком глупейшем положении. Еще его беспокоила ложь, которая окутывала этот странный брак.
