«Таня, Слава, вы не купили траву? – обратилась она к нам. – Чумовая, так вставляет, и совсем недорого».
Но про Инну потом… И муж организовал мое падение. Он пришел в каюту с двумя знакомыми. Папироску прикурили, и мне осталось только затянуться. Вкус затяжки описать сейчас уже не могу, но он отличался от вкуса табака. Не помню, надо еще попробовать, но гадость несусветная. Никакого веселья я не почувствовала, растеклась безвольно по номеру, дура дурой, без желаний, без сил и без злости. Назавтра был Питер, а в тот вечер закрытие круиза. Все пошли веселиться, а я без кайфа, без понимания происходящего лежала на кровати в каюте.
– А в это время, – встрял в рассказ Татьяны я, – ко мне подошли музыканты группы, в которой пела Инна.
– Слава, – обратился ко мне один из них, – мы столько травы накупили в Амстердаме, помоги пронести ее через таможню.
– Вы что, дураки? – спросил я. – Нет, я помогать вам не буду и вам не советую этим заниматься.
– А что же нам делать? Мы затоварились под самую крышу.
– Знаете, – сказал я, не задумываясь, как мое слово отзовется в собеседниках, – а вы весь свой запас сегодня вечером выкурите, и дело с концом.
– А слово отозвалось в этих молодых ребятах довольно громко, – снова подключилась к рассказу Татьяна. – Утром мы с моим благоверным совершали ритуальное восхождение на верхнюю палубу. Чашечка кофе, потягивание и растягивание суставов давали заряд на весь день. А тут еще прощание с кораблем. Мы поднялись в кафе, корабль уже входил в порт Санкт-Петербурга. На полу бесчувственными бревнами лежала молодая группа в полном составе.
– Слушай, это моя работа, – сказал Слава с чувством досады и жалости. – Но я же не думал, что они такие дураки.
– Вот до чего доводит жадность, – сказала я, – посмотри на меня, я же смогла остановиться.
– Ну ты… Ты же ставила эксперимент, жертвовала собой во имя знаний, которые невозможно купить… Надо что-то придумать, как их сгружать с корабля.
В общем Слава договорился с представителями турфирмы и корабля, и тела ребят вынесли матросики. Должна вам сказать, что до вечера они не очухались, и в поезд их тоже загружали. И только утром уже в Москве сознание вернулось в их глупые молодые тела и головы.
– А не смешивай напитки, знай меру в питии, – молвил Доктор. – Вячеслав, теперь твоя очередь.
– Хорошо, – начал я, пододвигая к себе чашку чая, что мне приготовил кто-то из наших сидельцев. – Вы представляете, наверное, насколько талантливы люди, окружавшие меня в моих многочисленных артистических путешествиях. К среднему уровню привыкаешь, а вот о выдающихся артистах складывались легенды. Зачастую эти легендарные персонажи были не столь яркими на сцене, но в жизни они проявляли недюжинную хватку и уверенно вели прописанную где-то сверху специально для них роль. Фамилия была у моего героя такая, что он придумал себе псевдоним.
Я, честно говоря, не очень в этом понимаю, но на сцену выходил Сергей Домов, конферансье и заслуженный артист республики. Музыканты, которые всегда отличались остротой ума, разузнали его отчество, и наш герой стал артистом Садомовым, Сергеем Анатольевичем Домовым, С. А. Домовым. Но я, собственно, не об этом…
Будучи крепким артистом на сцене, в жизни он отличался отменным талантом по обустраиванию, пробиванию, налаживанию контактов. Остап Бендер гордился бы таким учеником. Сергей Анатольевич обладал очень благородной внешностью: короткие седые волосы, причесанные на косой пробор, очки в тонкой оправе. Как правило, дорогой, не кричащих тонов костюм в сочетании с белой рубашкой и галстуком отлично сидел на его ладной фигуре с небольшим брюшком, добавлявшим этакой солидности. Уверенный взгляд неотразимо действовал на провинциальных начальников и официанток. Он мог решить любой вопрос и никогда не отказывал просителю. Другое дело, что срок выполнения заказа переносился на все более далекие даты, но в тот момент источаемая им уверенность заставляла вас сделать для Садомова все или почти все, что в ваших силах.
С годами, обзаведясь морем знакомых, он стал неплохим менеджером, удачно продававшим артистов. Причем делал это с размахом Остапа Бендера. Однажды я присутствовал при разговоре Садомова с директором Краснодарской филармонии. Сергей организовывал для меня концерты в Новороссийске и Геленджике, и вот он при мне звонит в Краснодар и говорит примерно следующее:
– Але, филармония?… Соедините меня с вашим директором, это Министерство культуры…
Через паузу:
– Да-да, Москва… Как? Виктор Петрович? Виктор Петрович, я знаю, что к вам с концертами прилетает Агутин… Так вот я бы хотел отрекомендовать вам очень хорошего профессионала в Новороссийске, зовут его Сергей Анатольевич Домов… Я и в моем лице Министерство культуры будем вам признательны и пойдем всегда навстречу, если вы поможете организовать в Новороссийске, Анапе пару-тройку концертов… Да-да, Сергей Анатольевич Домов. Жду.
Еще одним аргументом для обольщения служили фотографии Домова со всевозможными звездами. Конечно, с Пугачевой, конечно, с Антоновым, Добрыниным, Пьехой и Боярским. И совсем уж неожиданное ноу-хау, этакий эксклюзив – у него была подругой способная пародистка, которая из любви к искусству отмазывала Садомова от гаишников. Условная фраза-пароль, и его подружка становилась Аллой Борисовной, которая негодовала на гаишника, срывающего ответственную репетицию.
И это он вытворял, когда ушел со сцены. А по молодости это были полет, импровизация, завоевание города…
Историй о том, как проводили девчонок в гостиницу, чтобы они скрасили быт артистов, рассказано превеликое множество. Вот еще одна…
Операция «Константин Заслонов»
Гостиница в городе Ижевске имела необыкновенную длину коридоров, и поэтому на этаже, охраняя нравственный порядок, сидели две дежурные, которые еще выдавали ключи от номеров. Смысл операции заключался в том, что артисты шумною толпою окружали «этажерку», заслоняя ей обзор. В это время задавались совершенно разные вопросы о смысле бытия или, к примеру, режиме работы телефонной станции.
Но в гостинице Ижевска этот номер не прошел бы – вторая женщина все бы увидела. А девчонок провести надо… И тогда Садомов, расправив плечи, во всей своей красе двинулся в сторону второй охранницы. Он неотрывно смотрел на нее, гипнотизируя взглядом. Женщина 30–35 лет, не привыкшая к вниманию таких шикарных мужчин, стремительно теряла волю. Подойдя к стражу порядка в гостинице Ижевска, Садомов решительно обнял ее и начал со всей пылкостью своей артистической натуры целовать взасос. Женщина потеряла бдительность, и в мгновение ока все девчонки были расфасованы по номерам.
А что же наш герой? А наш герой, закончив упоительный процесс предварительных ласк, оторвался от своей партнерши и начал в нее внимательно вглядываться. Наконец, он для себя что-то решил и, смущаясь, произнес:
– Извините, я, кажется, обознался.
Поправив пробор, Садомов отчалил, оставив дежурную приходить в себя, раз за разом вызывая в своей памяти ощущения от небесного поцелуя.
Еще забавная история, связанная с Садомовым и его знанием психологии людей.
Во время одних гастролей артист Домов играли-с в преферанс с двумя участниками большого концерта, которые ставились во Дворце спорта по два представления в день. Игроки собирались в номере С. А. Домова, жившего в полулюксе центральной гостиницы города. Разговоры на таких посиделках крутятся вокруг работы, творчества и, конечно же, в конце концов причаливают к женщинам – их достоинствам и недостаткам, причем зачастую эти обсуждения напоминают охотничьи рассказы, в которых правда перемешивается с высокохудожественным вымыслом.
А в тот день ежевечерние посиделки за картами и пивом сдабривались разговорами о том, как здорово быть артистом эстрады, где такая яркая жизнь и деньги зарабатываются неплохо. Партнерами-соперниками по игре у Домова были два артиста разговорного жанра. Алик Писарев был невысок, плотен и лысоват. Он чуток комплексовал по поводу своего роста, но компенсировал это любовью к высоким худым девушкам.
«Кому-то все, а кому-то все остальное», – часто говорил Алик со сцены. Он был говорлив и мог уболтать практически любую девушку, и она часто соображала, что произошло, уже когда все произошло.
Так, однажды мы в Ростове стояли за кулисами, ожидая начала концерта. Травили анекдоты, Алик был в центре внимания. И вдруг в проходе он увидел статную высокую девицу. Мы не успели среагировать, а Алик уже как из пулемета, целуя ей руки, балаболил:
– Скажите, могла бы такая красивая, стройная девушка, как вы, полюбить такого маленького, невзрачного мужчину, да еще и еврея?
Если да, то мы пойдем гулять по ночному Ростову, я засыплю вас цветами и буду читать вам стихи. Мы не пойдем в ресторан, я куплю шампанское и конфеты, мы пойдем ко мне в номер, будем пить вино, танцевать, целоваться. Потом вы останетесь у меня до утра, но в постели между нами ничего не будет.
