И тут ошалевшая от напора и красноречия девушка спросила Алика:
– Почему?
Наша компания, схватившись за животы, расползалась от поля боя, а Алик, по-моему, первый раз в жизни растерялся.
Второй картежник – Лев Шумнов был красивым импозантным артистом, работавшим на сцене номер, который ему писал кто-то из маститых авторов. Он был вальяжен и считал работу конферансье недостойной его статуса. Он был хорош, но немного наигрывал, желая понравиться публике.
– Что деньги? – вдруг бросив карты на стол, почти прокричал Садомов. – Деньги можно заработать где угодно, нужно только голову приложить.
– Сережа, – начал заводиться конферансье Алик Писарев, – ты же в день зарабатываешь больше шестидесяти рублей – это серьезные деньги.
– Во-во, и это за пятнадцать минут на сцене, два раза в день, – подхватил волну Писарева Лева Шумнов.
– Ребята, ну хотите, я вам покажу, как с легкостью можно заработать стольник в нашей стране? – начал горячиться Домов.
– Не заводись, Сережа, Лева прав, нам сильно повезло с работой.
– Да я завтра же докажу, что можно это сделать. Спорим?
– Стой, стой, в чем смысл спора? – спросил Шумнов, который слыл, ну, скажем так, излишне бережливым к деньгам человеком.
– Я говорю, – произнес Домов, – что завтра до исхода ночи заработаю стольник. Если я это сделаю, вы скидываетесь по сто рублей. Деньги на стол сейчас.
– Ага, значит, если ты выиграешь спор, то получишь 200 рэ, а проиграешь – мы всего по полтиннику, – подсчитал Лева.
– Шумнов, не крои, – подключился Алик Писарев.
– Ну что? По стольнику? – подзадорил С. А. Домов, вытаскивая из кошелька деньги.
– Почему нет? – поддержал Писарев и тоже отслюнявил стольник.
Преодолевая себя, вытащил деньги из кармана и Лева Шумнов.
Это была эмоциональная точка вечера, и карты как-то свернули, пиво допили, и все расползлись по номерам.
А днем Садомов по известным только ему адресам нашел девушку нетяжелого поведения, привел ее к себе в номер, дал ей аванс в пятьдесят рублей и пообещал дать столько же после окончания спектакля, который срежиссирует и напишет он сам, а она сыграет в нем одну из главных ролей.
– Что я должна делать? – спросила девушка.
– Значит так, ты живешь в моем номере до одиннадцати часов, а я тебя в нем закрою, чтобы не сбежала. А в одиннадцать ты должна раздеться догола, забрать с собой всю одежду в гардероб и сама там же спрятаться. Сидишь тихо до тех пор, пока я трижды не хлопну в ладоши. После этого ты обнаженная выходишь из шкафа в комнату, получаешь еще пятьдесят рублей и – свободна. Это нормальные деньги?
– Более чем, – ответила героиня предстоящего спектакля.
В пятнадцать минут двенадцатого игроки уже сидели за столом. Садомов неожиданно поставил на стол бутылку коньяка, объяснив, что кто-то там где-то сегодня родился и надо отметить. Шумнов подозрительно посмотрел на Домова, но от бесплатной выпивки не отказался. Игра шла ни шатко ни валко. Писарев и Шумнов ждали время «Ч», чтобы, во-первых, посрамить Сергея, а во-вторых, ну очень хотелось выиграть деньги. Но о пари никто не заикался, и Садомов перешел в наступление.
– Лева, а что ты, собственно, с выигрышем будешь делать?
– Не твое дело, и нечего там мне…
– Да я ничего, я просто, – отшутился Садомов.
– Сережа, да на баб он все спустит, – ухмыльнулся Писарев.
– Да на каких баб, где их взять, это что, Гамбург? – стал заводиться Шумнов.
– Лева, были бы деньги, а девчонок достать, проблем нет, – начал подзуживать Сергей.
– Это в Америке нет проблем, а мы коммунизм строим, – злился Лева.
– Да ладно вам, за деньги… Да я и без денег.
– Ты бы, мы бы, – перебил Алик. – Только языком чесать.
– Хорошо, не хочешь языком, могу хлопнуть в ладоши, и будут девчонки.
– Садомов, ты свои штучки можешь приберечь для девочек.
– Спорим? – встал со стула Садомов, направляясь в сторону Шумнова.
– Спорим… Ха-ха, да ты еще нам деньги за вчерашний спор не отдал.
– Ну так что, спорим? – протягивая руку, почти крикнул Сергей.
– Спорим, – ответил Шумнов, хватаясь за руку Садомова. Алик Писарев несколько отстранено смотрел на эту баталию, потом ухмыльнулся и разбил руки спорщиков.
Садомов театрально сделал шаг назад и очень торжественно хлопнул три раза в ладоши. Через пару секунд дверь шкафа открылась, и оттуда шагнула в комнату обнаженная девушка. Онемение, охватившее Алика и Леву, произвело впечатление на Садомова и «девушку из шкафа», они весело перемигнулись, и Сергей Анатольевич зааплодировал. Героиня, оставаясь голой, отвесила уважаемой публике поклон и протянула руку в сторону режиссера. Садомов вложил в ее ладошку полтинник и отправил в ванную комнату одеваться.
Победитель спора вытащил из шкатулки, куда вчера он сложил деньги на пари, двести рублей и назидательно сказал:
– Сто рублей – зарплата девушке, сто мои вчерашние, а сто я заработал, выиграв пари.
* * *
– Малежик, а спорим, что ты не откажешься выпить за сегодняшний прекрасный вечер, – воскликнул Доктор, разливая по стаканам что-то ну очень спиртное.
– Мы выпьем, конечно, и пусть Виктор продолжит наше «Дачное боккаччо».
– История, которую я хочу вам поведать, стала настолько популярной, что ее пересказывают как анекдот. А было вот что… Мы с мужиками пошли на рыбалку: решили оторваться от жен, от московских забот, короче, забыться… Взяли спиннинги, подсачники, наживку и, естественно, напитки и закуску в ассортименте.
Приехали засветло, расположились на бережке, развели костерчик, выпили за удачную рыбалку, не злоупотребляя. Комары не сильно доставали, да и дым от костра отгонял их. И тут один из наших – Коляня с заговорщицким видом полез в свой рюкзак и вытащил оттуда лягушку, предварительно пойманную и умерщвленную. Он деловито взял прутик, насадил на него тушку и пошел к костру.
– Что, лягу на вертеле решил приготовить? Мы не французы, есть ее не будем, – сказал кто-то из мужиков.
– А вам никто ее и не даст. Я сейчас ее поджарю и на донку. Пойду сома ловить.
– Ну Бог тебе в помощь. Только ты рядом с нами не лови, а то своим сомом всю рыбу нам распугаешь.
– Ты договоришься, – огрызнулся Коляня. – Поймаю сома, тебя не угощу.
– Колянь, а водочку-то с нами будешь или как?
– Не, щас пропущу. Закину донку, тогда выпьем.
Мы выпили, а Коляня, звеня своими колокольчиками, насаживал жареную лягушку на крючок донки. Наконец, он ловко закинул свою наживку и вернулся к нам. Мы выпивали, травили анекдоты, изредка проверяя наши спиннинги. Ночь вступила в свои права, и только треск костра да всплески крупной рыбы в реке нарушали тишину, от которой мы так отвыкли в Москве. Садок с пойманной рыбой наполнялся, и мы были уже обеспечены уловом для завтрашней ухи. Кто-то пошел спать, забравшись в спальный мешок. Коляня, поставив донку и выполнив свой исторический долг, с удовольствием окунулся в пучину алкогольного разврата.
Колокольчики на донке зазвонили, как колокола на соборе, созывающие прихожан на утреннюю службу. Коляня моментально вернулся в ночную реальность и бросился к своей снасти. Удилище, когда Коляня попытался подтянуть к берегу добычу, гнулось и грозило сломаться. Леска натянулась, как струна, а колокольчики, словно взбесившись, пели свою победную песню.
– Думаю сом, килограммов на пять.
– Каких пять, там все восемь-десять будут. Коляня, ты не тяни, подспусти леску, а то порвет. Дай ему устать.
Борьба с сомом шла с переменным успехом, но опыт, рыбацкий опыт Коляни, давал себя знать. Уже метрах в десяти от берега отчаянно билась, поднимая кучу брызг, серьезная рыба.
– Коляня, ты – лучший. Что с сомом делать будешь?
– Закопчу, вас приглашу… Водка ваша.
– Коляня, заметано.
Рыба-зверь выбивалась из сил, и все ближе к берегу подтягивалась такая желанная добыча – любительница жареной лягушатины.
И вы верите, мы вдруг увидели, что Коляня на донку поймал… собаку! Мы не успели еще что-либо сообразить, как наш суперрыбак выхватил нож и перерезал леску. Пес отчаянно рванул на середину реки, проклиная нас и вкусную наживку.
– Ну что, Коляня, как теперь псу жить с крючком в желудке и с мотком лески?
– А я знаю? Но как же он на дне нашел мою лягушку?!
– Да ни на каком дне он ее и не искал. Коляня, ты так мастерски закинул свою наживку, что она улетела на другой берег, где лягу и сожрал Шарик… Морали никакой не будет, у меня все, – закончил Виктор.
– А мне моя сестра рассказывала, как они, будучи студентами, ловили на удочку гусей, – подхватил я бесхозное знамя вечера устного рассказа.
– Как это? – спросил Виктор.
– Дело в том, что моя сестра училась на факультете градостроительства в Московском архитектурном институте. И во время обучения у них были уроки рисунка. Весной студентов вывозили на пленэр, студенты рисовали пейзажи. Ребята выезжали за город со своими этюдниками. Если кто не знает, скажу, что это такой чемоданчик, в котором помещались краски, кисти, а сам чемоданчик преобразовывался в мольберт. Параметры его 50×30×15 см. Так вот… Ребята в деревне приспособились на удочку ловить не рыбу и не собак, а гусей. Делалось все примитивно просто: на удилище привязывалась толстая леска с крючком… И на этот крючок насаживался кусок хлеба. И вот рыболов, вернее, охотник этим куском хлеба на удочке соблазнял гуся. Гусь – птица умная, но жадность побеждала. И каждая поездка на пленэр заканчивалась ужином, в меню которого обязательно входила гусятина.
