– Нда-а, «не бойся едких осуждений, но упоительных похвал»… Кисточкина, а ты чего это подслушиваешь?
– Я не подслушиваю. Я тут уже давно стою, а вы людей уж не видите с политикой своей! Я хочу узнать, сколько мне к окладу добавят, если я сдам на следующую категорию.
– Полкуска тебе накинут.
– Пятьсот рублей?
– Ага. А ты думала, что долларов?
Лизавета потопала в свой цех, раздумывая по дороге, имеет ли смысл сдавать экзамен на категорию ради такой неказистой суммы. В конторе электромашинного цеха было всё относительно тихо, только снизу из каптёрки рабочих доносились звуки предвыборной брани.
– И вот вся эта свара, которая привела нашу страну к развалу и разграблению, – нагнетал страсти слесарь Окунев по какой-то политической теме, – к нищете народа, теперь взалкали нас патриотизму учить! Они на себя в зеркало-то смотрят хоть иногда? Обзавелись шикарными особняками, накупили квартир в лучших городах мира, а не в Пендюковке какой-нибудь, где пендюки живут. Теперь визжат с трибун о духовно-нравственном воспитании народа, как будто мы – их собственность. Нам, видишь ли, надо менталитет менять! Это им надо кой-чего поменять, чтобы не жили только в своё удовольствие. Пусть сами меняют страну проживания и там людей учат!
– Их в другой стране никто слушать не станет, – проворчал бригадир мотористов Смирнов. – Это только у нас народ хлебом не корми, дай из кого-нибудь культ личности сделать. Наврут ему с три короба, и он уж готов любого брехуна возвести в богочеловека или человекобога. А эти говоруны и рады журчать, как вода по ржавым трубам! Удивительно другое: как ещё находится быдло, которое это с интересом слушает и внимает. Это какой степени забитости и тупости надо достичь, чтобы удивить другое быдло? Даже политики, когда выступают, осторожно так прощупывают аудиторию, словно сами не верят: неужто там ещё бараны остались, которые продолжают верить, что мы собираемся что-то делать для этой их грёбаной страны!
– Нет, милое дело! – не мог успокоиться Окунев. – Они сначала шиковали, кричали народу в морду: «Вы и мы – нечто несовместимое!», а теперь говорят: «А давайте проведём акцию «мы вместе»! Мы же едины, правда, народ, где ты там? Наро-од, ау, нам нужны твои голоса! Сколько там тебя ещё осталось?». Они теперь хотят единую Россию, хотя сами всё возможное сделали, чтобы её расколоть и разобщить. Единая Россия – это когда собирающийся в очередной раз обворовать стариков олигарх вдруг раздумает это делать, потому что среди этих стариков могут оказаться его родители. Единая страна – это не кусок земли с погранзаставами по краям. Это идеология. А идеология теперь у всех своя. Одни проститутку в телеведущие пускают, хотя другие ей и доение коровы не доверили бы. Сильный грабит слабого, богатый обворовывает нищих, у которых уже и взять-то нечего, но эти найдут, что ещё можно у людей отнять. И на фоне этого вылезает какая-то болтовня про единую страну. Ведь язык – это такой орган, что износу не имеет, как и х…
– Мишка! – ахнула вездесущая Антонина Михайловна под дружный мужской гогот. – Ты прекрати выражаться при дамах… При мне, то есть.
– Даже ещё устойчивей к поломкам, чем это дело, – заверил Окунев. – Разве только чирей на нём иногда вскочит, но это трепотне не помеха. Вот и мелют все языками про то, чего нет и в помине. Известные москвичи нахваливают столичную жизнь, но Россия-то здесь при чём? Какое может быть единство между провинциальным городом, не догоняющим по уровню жизни и двадцатое столетие, и Москвой, которая всегда жила в каком-то своём измерении? Создали бы партию «Единая Москва», а то хотят на одну ступень поставить столичных светских львиц и обворованных властью работяг из остальной России. Вот попомните моё слово: скоро будет революция!
– Да не будет никаких революций! – попытался заглушить его пыл токарь Садовский. – Как и в прошлый раз всё будет. Тогда тоже наперебой всевозможные улучшения обещали, но немедленно забыли, как только обещавшие укрепили свою власть. Скучно. Ни что не ново под луною… Вот и «Сыны Святой России» уже умничают: «Изменить свою судьбу к лучшему можем только мы сами!». Читать противно! Мол, это опять мы сами виноваты, что таких сволочей выбрали. Так до выборов-то они вроде ничего были, а у власти сволочными стали. Как узнать, станет человек у власти сволочью или сумеет человеком остаться? Иная баба за хорошего человека замуж выходит, а через пару дней он бить её начинает и совместное имущество пропивать. Или женится человек на красавице и умнице, а потом вдруг выяснится, что она – квартирная аферистка. Но ведь никто не начинает отношения со слов: «Выходи за меня – я тебя бить и грабить буду». Напротив, соловьями о любви заливаются, обещают звёзды с небес! Так и нас опять обманут. Сначала патоку разливают, а как ни придёшь к ним, так один ответ: «Ну и что с того, что ты Роберт? Вас до чёрта тут таких ходит!». Не пойду я на эти выборы. Они же нас откровенно ненавидят, но им нужны наши голоса. И добывают они наши голоса по принципу всё тех же финансовых пирамид: заманить и «кинуть». А за это нам гарантируют стабильное нищенство, планомерное вымирание и узаконенное рабство. И это «кидалово» у нас теперь принято называть выборами.
– А я пойду, а то кто-нибудь опять за меня проголосует, – заявил Смирнов. – В позапрошлые выборы я после смены успел только под самое их завершение – уже полвосьмого было. И вот, представьте себе, за меня уже какая-то падла проголосовала! Им, должно быть, процентов не хватало, вот и нацарапали там за меня что-то. Я стал орать, что это фальсификация, а мне мент из охраны по-дружески так посоветовал… домой идти. Пока цел.
– Да не заливай, – не поверила Антонина Михайловна. – Это же незаконно.
– А закон в нашей стране для того и существует, чтобы его нарушать. Чтобы у людей мозги энергичней работали именно в том направлении, как ловчее этот самый закон обойти, – жёстко констатировал мастер Усольцев.
– Всё равно не пойду! – настаивал Садовский своим звонким голосом, словно его на выборы очень уж зовут. – Снова обманут, как пить дать.
– А чего ты так боишься обмана, Роба? – равнодушно спросил его Смирнов. – Обманутым стыдно быть посреди тех, кого никто никогда не обманывал, а среди нас таких нет. У нас все обмануты, а те, которые кричат, что их никто обмануть не может, просто давно никому не верят. У меня отец работал пятьдесят лет, а пенсии даже на гроб ему не хватило. Обмануло его государство? Стопроцентно. И сколько у нас таких? Да почитай, что вся страна. Я всю жизнь свою ишачу, а «живу в такой норе, что порой к иной собачей зависть прячу конуре»[4]. Есть тут обман? Есть. А куда деваться? Некуда. Вот ты выполняешь тяжелейшую работу, которая по затрате душевных и физических сил должна бы очень высоко цениться, дышишь пыльным и горячим воздухом в цеху, но у тебя нет никакой надежды и возможности хотя бы раз за всю жизнь на курорт съездить, здоровье подправить. Ты выдохнешься – другого раба найдут. Это справедливо? Нет. Обманут ты? Да. И мы все такие, так что нечего переживать, что нас ещё раз какое-нибудь очередное ничтожество обманет. А куда нам деваться-то? Из своего же дома не побежишь. Тем, кто из собственного народа рабов сделал, не стыдно, а тебе стыдно! Теперь это считается хорошим признаком, когда человеку не бывает стыдно за свою ложь и подлость. Это раньше совесть нормой была, а теперь про людей с совестью и стыдом говорят: быдло закомплексованное… Всюду врут! Сын на работу устраивался, повсюду обещают большие зарплаты, а на деле платят копейки. Узнавшие эту ложь люди пару месяцев поработают и увольняются, потому что штаны начинают спадать, зато на их место новые обманутые приходят. Почитай газеты с объявлениями о работе: повсюду сулят высокие зарплаты, а на деле хорошо, если хотя бы третью часть обещанного получишь. Кругом обман, и это стало нормой. В газетах единственно правдивая информация – это только дата выпуска. Даже названия с каким-то намёком: «Правда». Как будто кто-то додумается назвать газету «Ложь». Или журнал называется «Здоровье», а пишут в нём только о болезнях. Так что нам от обманов уже никогда не отмыться. Никому не нравится, когда его обманывают, а другие это замечают. Потому что это означает слабость и беспомощность, в которых никто не любит признаваться. Но вся страна разделилась на обманутых и обманщиков, обиженных и обидчиков, и обманщики-обидчики теперь людьми успеха названы. У меня жена в гости к племяннице съездила в Москву, у неё все подруги каждый год на курорты катаются, имеют богатых покровителей или как там теперь это блядство называется. И так ей неловко среди них сделалось, потому что живут люди совершенно в другом измерении. В нашем городе никто на курортах не бывал, поэтому и не чувствуешь среди его жителей своей ущербности. Так же и обман. У нас миллионы стариков, которые вкалывали как рабы на государство с подросткового возраста до глубокой старости, но им сейчас не прожить и неделю на пенсии. Они обмануты, мы обмануты, наши дети, внуки, правнуки. Так чего же вы боитесь, что вас снова кто-то обманет? Поимели нас всех от души, а ты вдруг обмана испугался!
