После подписания Вольфганг предложил перекусить, а потом посетить один из лучших кельнских светотехнических магазинов. Родик с радостью согласился, поскольку надеялся почерпнуть там полезные идеи в части организации торгового процесса. Вскоре они очутились около двухэтажного здания в виде куба из тонированного стекла и металла. Внутри на огромной площади размещались светильники и различный сопутствующий товар. У Родика зарябило в глазах. Вольфганг принялся давать пояснения, делая экскурсы в историю фирм, создавших все это великолепие. Родик, раньше не задумывающийся о том, что в этой области человеческой деятельности существуют свои стили, своя мода, сейчас пребывал в состоянии ломки старых стереотипов. Он не стал говорить Калеману, что многое тут поразило его существенно сильнее, чем поставляемые им изделия, столь многогранно разрекламированные в Москве, понимая, что это следствие его вкусовых пристрастий. Однако мысль о возможности еще более масштабно заинтересовать московскую публику глубоко засела в сознании.
Они до закрытия бродили по магазину, и Родик ощущал себя как в галерее искусств, где залы сменяют друг друга, открывая все новые стороны великолепных форм, цветов и материалов. Перед уходом Родик попросил дать ему хоть какие-то каталоги или рекламные материалы. Вольфганга менеджер магазина хорошо знал, и Родик получил целую кипу красочных проспектов.
За ужином Родик не переставал обсуждать увиденное, уточняя детали и задавая все вновь и вновь возникающие вопросы. Только прощаясь, он спохватился и напомнил Вольфгангу о своей завтрашней поездке в Карлсруэ. Оказалось, что вокзал находится в нескольких минутах ходьбы от отеля. Родик предложил не тратить завтра время на его проводы, а сейчас сходить и выбрать поезд. Юре же позвонить из отеля. Вольфганг, как показалось Родику из чувства гостеприимства, начал возражать, но практичные соображения одержали верх, и вскоре они уже изучали расписание. Вольфганг все же продолжал испытывать неловкость. Это выразилось в чрезвычайно подробном инструктаже, начиная от покупки билета в автомате и заканчивая показом платформы, от которой будет отправляться состав. Родик, не желая обидеть партнера, терпеливо все выслушал и заверил в отсутствии каких-либо проблем.
Поездка до Карлсруэ оказалась приятной. Вагон был почти пустой, и Родик занял целое купе. Большая часть пути проходила по берегу Рейна, и он с удовольствием разглядывал пейзажи знаменитой реки. На вокзале у головного вагона поезда маячил Юра. Увидев Родика, он побежал, заключил его в объятия и сразу стал, как обычно, путано и возбужденно рассказывать о своей жизни. Родик уяснил только одно: Юра живет в общежитии в маленькой комнатенке и пригласить туда не может. Это не совсем вязалось с его рассказами по телефону, но Родик не стал подначивать друга, а просто сказал:
– Успокойся. Меня не очень интересуют твои жилищные условия. Лучше поведай, как обстоит дело с работой.
– Пока не здорово. Курсы языка я прошел. Имею социалхилфе. Это семьсот марок, но должен по четыре часа за это работать по две марки в час. Знаешь где?
– Нет, конечно.
– На кладбище. Просился на еврейское. Послали на собачье.
– Памятники, что ли, производишь?
– Это мне не доверяют. Подметаю в основном.
– Дворником, что ли, работаешь?
– В общем – да. Однако это временно. Если найду работу, то всего три месяца. Две недели я уже отработал.
– Здорово живешь.
– Пойми. Я должен начать здесь новую жизнь. Издержки неизбежны. Вот квартиру уже разрешено подобрать. Найдем – легче будет. Да и сейчас терпимо. Когда приехали… Я тебе не стал рассказывать. Нас вообще в лагерь на нары поселили. Так почти неделю держали, хотя кормили бесплатно и немного денег давали. Ритка моя запаниковала. Ну потом распределили сюда… Она успокоилась. Тебя не пришла встречать, так как сегодня наша семья дежурная по общаге. Она там убирается, а потом пойдет на работу.
– А она где работает?
– В доме престарелых. Это тоже социалка…
– О-хо-хо. Я знал, что эмиграция – тяжелое дело, но что настолько… Зачем мне по телефону врал?
– Ну-у-у… Уже все почти позади.
– Слушай, коль такое положение, давай махнем в Баден-Баден. Я сниму там номер в отеле. Пообщаемся. Мне Вольфганг сказал, что это рядом. Макнемся в минералку. Развеешься… В общаге небось и пить нельзя.
– Надо с Риткой согласовать… Ехать-то тут рядом. Заманчиво, конечно. Давай ей звякнем.
– Ты же говоришь, что она убирается?
– Ты что думаешь, у меня личный телефон? Там у нас общий. Кто-то обязательно подойдет, и ее найдут. Общага небольшая.
– Давай лучше я с ней поговорю.
– Не стоит. Она несколько изменилась. Лучше я сам… Вон телефон. Подожди здесь.
Вскоре Юра возвратился. По его лицу Родик понял, что «таможня дала добро».
– Погнали, – предложил он. – Однако на ночь я тебя покину. Ритка уперлась. Да и на работу завтра надо. Ничего. У нас целый день впереди. Кстати, Карлсруэ тоже интересный город. Есть на что посмотреть. Тут университет, театры, замок средневековый, порт большой.
– Ладно, не пыли. Этот городишко как наш подмосковный Дмитров. Там тоже кремль есть, порт на канале, Дом офицеров, Дворец культуры с самодеятельностью и ряд учебных заведений, по европейским масштабам их можно и университетами назвать.
– Не подкалывай. Этот город серьезный. Завтра мы с Риткой пораньше сходим на работу и тебе его покажем.
– Что-то ты через слово жену поминаешь.
– Знаешь… У меня здесь к ней новое чувство родилось. Сам себе удивляюсь. Ценить, что ли, я ее больше стал.
– Да-а-а. Изменился ты. Может, это и хорошо. А что не спрашиваешь, как твое ювелирное наследство поживает?
– Я все знаю. Игорь Николаевич, когда отделялся, со мной советовался. Я ему добро не дал, но что мое слово теперь значит. Ребят жалко… Хотя я нынче несколько иначе все оцениваю. Может, по-другому все надо было сделать.
– Юрк, после драки кулаками…
– Ты прав. Давай сменим тему. Да и трезвые мы еще. Пойдем по глотку твоей водки пропустим.
– На улице, что ли? Заберут.
– Не дрейфь. Я в этом уже адаптировался. Пошли вон туда… Хряпнем – и в Баден-Баден.
В первом же отеле, расположенном напротив входа в термальный водный комплекс, оказались свободные места, а стоимость комнаты была на удивление низкой – сорок марок. Родик удивился, но, осмотрев номер, остался доволен. Вероятно, из-за несезона сделали скидки. Юра, успевший за время дороги переварить выпитую водку, начал агитировать Родика продолжить банкет. Тот, ощущая чувство голода, не возражал. Поинтересовавшись на ресепшн, где лучше пообедать, они отправились на поиски указанного места. Попетляв по мощеным улочкам, наконец устроились в ресторанчике на берегу реки. Тем для разговоров оказалось много, и они не заметили, как стемнело. Юре пора было возвращаться, а Родик намеревался поплавать в знаменитых бассейнах. Друзья возвратились в отель. Расставаться не хотелось, и Родик, желая как-то завершить встречу, пригласил Юру выпить на посошок в баре. Юра с радостью согласился.
Кроме виски ничего подходящего не предлагалось, а когда им стали наливать на донышке больших стаканов, да еще и со льдом, возмутились и потребовали целую бутылку. Стоимость этой бутылки, превышающая почти в пять раз оплату комнаты, удивила Родика, а у Юры вызвала бурю негодования. Отказываться постеснялись, и Родик заплатил. Не выпить столь дорогой напиток было грешно, и вскоре бутылка опустела. Вероятно, доза оказалась такой, что вызвала у Юры желание добавить и притупила чувство ответственности перед семьей, а наличие в номере привезенной Родиком водки вызвало новый ход мысли. По его инициативе они переместились в номер и продолжили общение.
За временем они, естественно, не следили, но, когда Юра наконец вспомнил о необходимости возвращения домой, а Родик направился его провожать, оказалось, что входная дверь заперта.
Друзья стали искать служащих, но тщетно. Тогда, перемахнув через стойку ресепшн, Родик изъял все имеющиеся там ключи, но ни один к заветному замку не подходил. Юра решил позвонить жене. Однако оказалось, что телефонный выход в город то ли на ночь заблокирован, то ли требовалось набрать код, узнать который они не смогли. Телефонный аппарат в номере вел себя аналогично, хотя в лежащем рядом проспекте содержались коды стран и городов. Родик предложил звонить в полицию или службу спасения, но Юра категорически воспротивился, опасаясь неблагоприятных для себя последствий. Тогда решили обходить гостиницу, надеясь на помощь жильцов, но немногочисленные заспанные люди отказывались их понимать. Тут Родик подумал, что можно эвакуировать Юру через окно. Но и тут они потерпели фиаско – окна во всех местах, откуда представлялось возможным попасть на улицу, не открывались. Крушить двери и бить стекла друзья не решились и, устав от попыток освобождения, завалились спать, благо в номере Родика имелось две кровати.
