Ознакомительная версия.
К особенным вечерам и готовиться надо по-особому. Поэтому высокая прическа Маргариты смотрелась не просто замысловато, а вычурно, макияж был не только смелым, но и кричащим, а в одежде, выбранной очень тщательно, она, как оказалось, выглядела смешно. Маргарита надела красный кружевной топ. Его тонкие бретельки выгодно подчеркивали круглые, покатые, но отнюдь не полные плечи, а сквозь недостаточно длинную и плотную бахрому на талии угадывался плоский живот. Юбка, с точки зрения женщины, была даже строгой. Никаких завлекающих оборок и рюшей, никакой полоски, клетки или цветочка. Довольно консервативная длина – до середины бедра. Конечно, для работы – кричаще, а для свидания вполне подходит. Даже самая привередливая бабушка не смогла бы назвать эту юбку тряпочкой и сказать, что она едва прикрывает мягкое место. Все скрыто более чем прилично. Строгий силуэт на стройных бедрах: что может быть аккуратнее и лаконичнее. Возможно, кого-то остановил бы цвет: яркий, огненно-рыжий, приковывающий взгляды и заставляющий оборачиваться. Кого-то, возможно, но только не Маргариту. Она рассудила так: если к этой юбке надеть туфли такого же цвета, это будет перебор, но она соблюдет меру. Лаковые босоножки с тонкими ремешками, с высокой шпилькой и шнурками вокруг щиколотки были цвета спелого лимона. С ними гармонировал небрежно замотанный на шее шифоновый шарф, призванный скорее не скрыть зону декольте, а обратить на нее повышенное внимание. К юбке же подобрала Маргарита заколки. В ее медовых волосах, выложенных, как ей казалось, кокетливыми, а на самом деле какими-то колхозными буклями, сидели яркие, маленькие оранжевые бабочки, и было этих бабочек-заколок так много, что прическа, напоминавшая джунгли Латинской Америки, просто пугала, а не завораживала.
В таком умопомрачительном виде женщина и предстала перед обалдевшим кавалером. Он, впрочем, быстро взял себя в руки, весь вечер держался достойно: вел интеллектуальные разговоры и, казалось, был несказанно удивлен способности своей спутницы их поддерживать. Провожая Маргариту домой, он не делал попыток приобнять ее за талию или каким-то иным образом сблизиться, а у двери подъезда не поинтересовался, может ли подняться на чашечку кофе. Маргарита готова была праздновать победу: свидание удалось, и за ним обязательно последует и второе, и третье, а там, кто знает, может, и до свадьбы дойдет.
Не дошло, однако, не только до свадьбы, но даже до второй встречи. Две недели Маргарита кидала раздраженные взгляды на молчащий телефон, но это не помогало – кавалер не подавал признаков жизни. На исходе третьей недели, когда даже такой крепкой в эмоциональном плане женщине, как она, в голову начали закрадываться мысли о его жуткой болезни или (о ужас!) внезапной кончине (разве могла она подумать, что ее просто не хотят больше видеть?), Маргарита встретила в троллейбусе мужчину, в компании которого ехал ее знакомый, когда приглашал ее на свидание. Храбрости хирургу (да еще в ситуации, когда речь шла о жизни и смерти) было не занимать. Она подошла и поинтересовалась самочувствием и местонахождением его друга. Ответ получила более чем красноречивый. Мужчина этот, в отличие от своего приятеля, не страдал ни тактичностью, ни обходительностью. Поэтому, насмешливо оглядев Маргариту, одетую в ярко-зеленый комбинезон, штанины которого заканчивались далеко над коленкой, заявил без обиняков:
– Он не перезвонил вам, потому что не встречается с клоунами.
От неожиданности и смятения врач переспросила:
– С клоунами?
– Красный, желтый, оранжевый, бабочки какие-то – цирк, да и только. – Мужчина в очередной раз ухмыльнулся и покачал головой, а Маргарите показалось, что только жалость остановила его от того, чтобы покрутить пальцем у виска.
Этот обидный, даже отвратительный разговор, который следовало забыть, перевернул сознание Маргариты. Она поняла, что ее сногсшибательный вид не вызывает интереса у достойных мужчин и, как ни странно, вернувшись к привычному обличью, сама вдруг потеряла к ним интерес. Ее унизили и не оценили, ею пренебрегли, а значит, цель существования выбрана недостойная и ненадежная. Цель надо было изменить, и Маргарита вновь оказалась в тупике. Это чуть позже оценила она прелесть своего предназначения, слыша теплые слова и встречаясь с благодарными взглядами пациентов. Хирург поняла, что цель ее жизни – в здоровье и счастье людей, но тогда, стоя в троллейбусе и переживая обиду, она еще не могла нащупать то, чего на самом деле желала от судьбы. В одном только была уверена: клоуном быть не хочет.
И сейчас, слушая спор двух пациенток, и поняв, что из этой шерсти будет связан костюм, Маргарита живо представила свое дивное желто-красно-оранжевое одеяние и от души посоветовала:
– Я бы выбрала более спокойные оттенки.
– Но ведь красный с желтым – классическое сочетание, – продолжала настаивать на своем одна из девушек.
– Свяжите такую шапочку или шарфик.
– Точно! Шапочку. Нам – лысикам – шапочки всегда сгодятся, – с энтузиазмом поддержала другая девушка, а Маргарита тут же поняла: настроение в палате после перевода Ляли угнетенным не стало. Пациенты способны шутить над болезнью, а это значит только одно – они полны сил и желания с ней бороться. Врач с удовольствием поддержала такой оптимистичный настрой, сказав:
– Зимой шапочки нужны всем, а летом они и вам не понадобятся.
– Почему?
– Так вырастут волосы, куда денутся.
Обе девушки заулыбались и снова уткнулись в нитки, принимаясь спорить о фасоне будущего шедевра.
Маргарита только теперь обвела взглядом палату и заметила, что больше в ней никого нет, тут же спросила обеспокоенно:
– А где остальные?
– Тамара новенькую гулять повела. Им же разрешено обеим, вот Тома и настояла, сказала, что свежий воздух полезен. И нас заставила окно открыть, велит Зойку не слушать и ветерка не бояться.
– Правильно, – кивнула Маргарита. – Бояться надо только сквозняков, а проветривать помещение необходимо.
Она подошла к окну и выглянула на улицу. Внизу медленно, под ручку прогуливались две женщины, и одна из них подбадривала другую голосом профессиональной медсестры:
– Вот молодец! Так и надо: через не хочу. Вот до ворот дойдем, и в палату. А завтра уже три круга пройдем, так и окрепнем. Ты на меня опирайся, не стесняйся. Я сильная – я выдержу.
Маргарита улыбнулась и обратилась к «вязальщицам».
– А почему вы в палате сидите? Сейчас время вашей перевязки.
– Так Тома нам уже все перевязала.
– Тома?
– Ну да. Сходила в перевязочную, сказала: вы разрешили, ей все и выдали. Кстати, руки у нее замечательные. Ни капельки не больно.
– Ладно, девочки, вяжите. Но на перевязки все-таки ходите, а Тома, если хочет, пусть вам градусники пока ставит и таблетки выдает.
Маргарита ушла довольная. За спокойствие этого королевства можно не волноваться. Надо будет, конечно, при случае, охладить Тамарин пыл. Ей все-таки сначала необходимо самой поправиться, а потом уже приступать к новым обязанностям, но что-то подсказывало врачу: если наделить ее легкими обязанностями уже сейчас, выздоровление пойдет быстрее.
До шахматного турнира оставалось еще десять минут, можно закрыться в кабинете и выпить кофе с какой-нибудь завалявшейся печенюшкой: удовольствие, которое заведующая редко могла себе позволить. Даже в такие относительно спокойные дни, как сегодняшний, в последний момент что-то обязательно вмешивалось в прекрасные планы. На сей раз такой занозой оказался Вадим, с которым она столкнулась у входа в свой кабинет:
– Ну, слава богу! Я думал, тебя там заклеймили с историями. Что главный? Сильно гневается?
– Так, ничего особенного. Все в штатном режиме.
– Ну да. Я и забыл, что совместный обед уже в этот штатный режим не вписывается.
Маргарита терпеть не могла извиняться десять раз подряд, но все же выдавила из себя одиннадцатое:
– Прости.
– Слушай, я все-таки по поводу вечера…
– Заходи, – она открыла кабинет и сделала приглашающий жест. Не договариваться же о свидании в коридоре, всегда наполненном любопытными ушами и глазами. Тем более теперь, когда уже начали приходить посетители, а на пост вместо тихой, неприметной Катюши заступила бойкая, любопытная Света, с удовольствием собирающая сплетни про всех и каждого. Конечно, уединение в кабинете с коллегой мужского пола не останется ею незамеченным, но о дальнейшем можно только догадываться, в то время как, останься они в коридоре, густой баритон Вадима долетал бы не только до дежурной сестры, но и до обитателей всех палат.
– Кофе?
– Не откажусь.
– Только быстро, а то у меня мало времени.
– Кто бы сомневался, – ухмыльнулся Вадим.
Времени у Маргариты было мало последние лет двадцать, а уж после истории с клоунским костюмом его стало катастрофически не хватать. Маргарите удалось отодвинуть личную жизнь настолько далеко, что самой казалось странным, каким образом Вадиму удается на этом расстоянии так долго удерживаться. Все, кто возникал на горизонте до этого, исчезали за месяц-другой, устав от постоянных дежурств, неотложных отлучек, разговоров об операциях, диагнозах, методах лечения и, как следствие, от сопровождающей все это хронической усталости. Роман с Вадимом длился, вопреки ожиданиям, уже полгода. Маргарита объясняла себе это просто: он тоже врач и может легко понять все ее отговорки, точнее, то, что это не отговорки, и готов принять ее образ жизни, в котором на первом, втором и девятом месте – работа, а на последующих уже все остальные. Но в последнее время Вадима все это начало угнетать, а Маргариту угнетал угнетенный Вадим. И если рабочие проблемы она решала довольно легко и достаточно мудро, то выяснение личных отношений навевало тоску и желание избежать всяких споров. Сейчас, она чувствовала, ситуация накалилась. Вадим хочет ясности, давит, и это давление отбивает у нее всякую охоту эту ясность вносить.
Ознакомительная версия.
