Последний, быть может, снег этой зимы. Как будто она решила на прощанье показать себя буквально во всей красе.
С кухни доносился голос Татьяны, вразумляющей приглашенных из ресторана помощников. Голос был сердитый. Сперва она вовсе уперлась: что это вы за фокусы выдумали? Чтоб чужие люди на моей кухне хозяйничали – да не бывать такому! Нешто я праздничный стол устроить не сумею? Еле-еле Аркадия Васильевна ее уговорила: мол, не в том дело, что не сумеешь, а только так положено, и почету больше. Да и подать на стол должен же кто-то. Тебе-то за этим столом почетное место уготовано, а подавать-то нужно? Вот пусть ресторанные официанты и побегают, постараются. Поворчав, Татьяна все-таки согласилась на помощников.
Стену между столовой и гостиной сдвинули в стороны, сложив навроде ширмы – предусмотрителен, ох, предусмотрителен был Аркадий Владимирович Привалов! – получилась настоящая банкетная зала.
Аркадия Васильевна опять подошла к окну, за которым небесная синева сыпала и сыпала невероятный, неправдоподобно сверкающий снег… Может, зря она осталась дома всех дожидаться? Может, надо было…
Телефонный звонок показался оглушительным.
– Аркадия Васильевна. – Голос Марины из отдела скупки звучал неуверенно, точно она сомневалась, правильно ли поступает. – Простите меня, бога ради, вам сейчас не до этого, но вы говорили, что если… что сразу вам сообщать…
– Что такое?
– Ну вы показывали приваловские клейма и велели, если вдруг кто-то будет продавать – брать, не торгуясь. Ну, если, конечно, не какой-нибудь подстаканник или в этом роде.
– Ну почему же. Подстаканники тоже разные бывают. Были серии, были и одиночные экземпляры. Впрочем, я нисколько не сомневаюсь в вашей способности отличить стоящую вещь. Вы звоните, потому что принесли что-то с приваловским клеймом?
– Да… Простите, пожалуйста, что звоню так не вовремя, но…
– Да почему же вдруг «простите»? Вы правильно сделали. Только я не понимаю… Давно договорились: мы берем все приваловские вещи. Ну, если не, как вы выражаетесь, подстаканники. В смысле, если вещь делалась не в единственном экземпляре, а образец серии у нас, например, уже есть. Сейчас-то в чем проблема? Из-за пустяка вы не стали бы звонить, значит, что-то штучное принесли. Надо выкупать, конечно, это ясно. Что там такое? Клеймо сомнительное или что? Вы в чем-то не уверены?
– Наоборот. Но… просят дорого очень. По-моему, чересчур. Ладно бы бриллианты были или сапфиры звездчатые.
– Ну не дороже денег. – Она улыбнулась, подумав, что еще одно изделие «Привалов и К» именно сегодня – отличная примета, значит, и дальше все будет прекрасно, и хорошо, что она дома осталась, и правильно. – А что за вещь?
– Ох, Аркадия Васильевна, я… я даже не знаю, как сказать… я такого вообще никогда в жизни не видела. Разве что в «Оружейной палате». Такая красота, что дух захватывает.
– Ну так что там – кольцо, серьги, диадема – что? – поторопила Аркадия Васильевна. – Или лучше… Ты не догадалась фото сделать? – От охватившего вдруг волнения она даже обратилась к Марине на «ты», чего обычно себе не позволяла, изначально приняв в отношениях с персоналом подчеркнуто уважительный тон. Вон в девятнадцатом веке даже кухарок на «вы» называли, и очень жаль, что традиция теряется.
– Щелкнула, да! – Марина, кажется, хозяйкиной обмолвки даже не заметила. – Сейчас я вам сброшу…
Гос-с-споди!
На экране царили… ландыши! Те самые приваловские «Ландыши»! То самое колье, которое и колье-то назвать язык не поворачивается – такая в нем легкость, такая жизнь! Первая «аркадия»!
– Сколько за него хотят?
Марина назвала сумму. Немаленькую. Но, по правде говоря, вовсе не запредельную. Собственно, с чего там запредельной-то сумме возникнуть? Белое золото, нефрит, эмаль… ну и руки мастера конечно. Гениальные руки ее прапрадеда, Аркадия Владимировича Привалова.
– Так, Марина… Сделаем вот как…
Аркадия Васильевна едва успела все организовать и провернуть, пока…
– Го-орько! – загремело на крыльце.
Приехали!
В доме сразу стало шумно, весело и многолюдно. Хотя на самом деле гостей было совсем немного. Но когда люди радуются, их почему-то сразу становится как будто больше.
А уж Бальки – очень красивого в «жениховском» своем костюме, сияющего восторгом, чуть не прыгающего до потолка – его одного вполне могло бы хватить на десятерых человек. Счастье хлестало из него не то что фонтаном – водопадом. Живым, искрящимся, щедрым – счастье заливало всех вокруг, заставляя глаза сиять, а губы – сами собой складываться в широченные улыбки. Ну невозможно было не улыбаться, глядя на Бальку.
– На, читай! – Он сунул ей красивую бумагу, которую в прежние времена называли, кажется, гербовой.
– Да на что мне оно? – добродушно отмахнулась Аркадия Васильевна. – Что я, никогда в жизни свидетельства о браке не видела?
– Не-ет! – Балька заскакал вокруг нее дурашливым козликом. – Ты прочитай! А то неинтересно! Ну, бабу-уленька-красотуленька, ну свет наш Аркадия Васильевна!
– Фу, отцепись. – Вздохнув, она взяла плотный желто-розовый лист… и не поверила своим глазам. – Что?! Как это «присваивается фамилия Привалова»? – Аркадия Васильевна растерянно обернулась на стоявшую поодаль Дашу.
– По мужу, по мне то есть. – Внук гордо выпятил грудь и приосанился. – Я теперь у нас муж. Ясно?
– Но погоди… я ничего не понимаю. Невеста берет фамилию супруга – это мне ясно. Но ты-то Алькин… – Она бессильно опустилась в кресло.
– Фигушки! – Балька завопил так, что звякнули подвески на старой, «дедовской», люстре. – При-ва-лов, – гордо проскандировал он, размахивая выдернутым из кармана паспортом. Даже издали обложка документа сияла первозданной новизной. – Ну, бабуль, ну, прости. – Внук опустился перед ней на колени и умильно, как ластящийся щенок, заглянул в глаза – снизу вверх. – Ну я еще когда заявление подавали, там с тетенькой загсовской посоветовался, мол, так и так, семейные традиции, то да се, надо бы соответствовать, ну она сказала, что до регистрации я вполне успею. Объяснила, куда идти, чтоб фамилию поменять. Неделю назад новый паспорт получил. А тебе не говорил, хотел сюрприз сделать.
– Обормот ты! – Аркадия Васильевна ласково потрепала его по голове. – А если бы у меня инфаркт сделался?
– Это от радости, что ли? Да ни в жизнь! Ты еще правнуков переженишь и замуж повыдаешь!
– Обормот, – повторила она, не в силах сдержать улыбку. – Подай-ка мне… там, на столе, в кабинете…
Балька в полсекунды принес плоский кожаный футляр размером с небольшую книжку.
– Дашенька, подите сюда…
Дрогнувшими от волнения пальцами она защелкнула на стройной шее замочек колье и чуть отодвинулась, оценивая…
Не глянцевая красотка, которую, сколько ни украшай, не оживет, а обычная, в сущности, девушка, которая вдруг стала невероятной красавицей. Не пышная садовая роза, а, что называется, цветок полевой, чью прелесть не всякий разглядит, а разглядев, на «розы» уже и не обернется… В конце концов, ландыш ведь тоже – цветок потаенный…
К нежному тонкому Дашиному лицу «Ландыши» шли изумительно. Даже голубовато-серые глаза вдруг зазеленели, точно отразив цвет эмалевых листьев.
– Дед писал в Тетради, что делал эту вещь к первому балу юной графини Штильберг. Видимо, она была на тебя похожа. – Аркадия Васильевна покачала головой. – У него было фантастическое чутье на… в общем, чтобы украшение подходило конкретному человеку. Но там он пишет еще кое-что. Прическа дебютантки была украшена живыми ландышами, и колье с ними не, как это называется, не поссорилось.
– Какая романтическая история! – донеслось от двери. – Почему ты мне никогда этого не рассказывала?
– Господи! Кэт? Ты откуда?
– Из заповедных и дремучих страшных муромских лесов, – пропела она деланым басом, слегка переиначив Высоцкого. – Ну не совсем дремучих и не совсем муромских, и даже не совсем из лесов, но все-таки. – Да вот старика моего за какими-то надобностями в Москву потянуло. Хотя, скажу тебе по секрету, врет он про надобности, просто бесплатный банкет почуял. Какой же адвокат откажется выпить-закусить на дармовщинку? – Кэт повела плечиком в сторону стоящего чуть за ней Рудольфа Михайловича.
Вот уж кого стариком назвать было точно нельзя. Он, кажется, даже помолодел. Да нет, не кажется, точно помолодел. Ну надо же!
– Катюш, ты его там молодильными яблоками, что ли, откармливаешь? – пошутила Аркадия Васильевна, расцеловавшись со свежеприбывшими – неждаными, но очень желанными – гостями.
– Да ну, скажешь тоже! – замахала руками подруга. – Он сам себя… омолаживает. Скачет по полям и весям, за молодыми поселянками гоняется, все ему, черту старому, неймется. – Она озорно подмигнула. – Пока я в трудах и в заботах… вот прямо аки пчела! Да-да-да, тружусь, не разгибая спины!
– Это над чем же? Ты ж фонд под внешнее управление передала, там и без тебя теперь дела отлично идут. А ты говоришь – не разгибая спины, тружусь. Над чем это? Тем более – в муромских лесах…
