– Как думаете, мы здесь надолго?
– Надеюсь, что нет.
Чего бы ещё спросить?.. Сам того не осознавая, я уставился на полуобнажённые ступни Кристины, приподнятые каблуками, и на изящный переход в утончённые голени. А когда наконец оторвался – кровь прильнула к лицу, девушка испуганно смотрела мне прямо в глаза.
Внезапно отключился свет. Сделалось дурно, к горлу подкатился ком. И разогналось сердце. Я вжалась в стену – некуда деться.
Рука нежно обхватывает мою шею. Рука забирается под юбку и ложится на бедро.
– Давай… – призываю я и не верю сказанному, – нет, не могу… Хватит!
Но смотрела она насквозь, пребывая где-то вдалеке. Через некоторое время спасатели вскрыли кабину, и мы с Кристиной разошлись.
Ночную темень изредка прерывало случайное освещение спального района. Я возвращался домой, когда внезапно раздался пронзительный крик о помощи. Воздух всколыхнуло тревогой, в прохладу дыхнуло жаром. Мгновенно убедив себя, что никак не гожусь на роль спасателя, что будет больше вреда, чем пользы, и только опозорюсь в своих действиях, что, несмотря на поздний час, поблизости уж точно найдётся ещё хоть кто-нибудь, но способный, я зашагал быстрее, едва сдерживая побуждение перейти на бег. Но дорога, которая напрямую вела к моему подъезду, издевательски удлинилась и – того невероятнее – пошла в гору! Во мне заговорило предчувствие неизбежности.
Из-за угла выскочила женщина, столкнулась со мной и упала, но затем приподнялась и на коленках ухватилась за мою куртку. Женщина отчаянно пыталась что-то объяснить, а я не понимал и слова, изо всех сил стараясь освободиться.
– Пожалуйста, отпустите… мне нужно идти… пожалуйста, послушайте, я не могу вам помочь… нет, что вы хотите?..
В итоге пришлось нанести ей пощёчину. Это подействовало, и руки разжались. Я спешно отступил на безопасное расстояние, как вдруг заметил чей-то силуэт, который замедленно, словно хищник перед прыжком, подбирался к женщине со спины. Спасаясь бегством, я рванул прочь.
К своему дому по обходному пути мне удалось добраться спустя полчаса, совершая периодические остановки, вслушиваясь в безучастную тишь. В квартире сразу же отключил дверной звонок и телефон, зашторил каждое окно. К свету и не притрагивался. Меня обуяла паранойя. Женщина наверняка поведает обо мне полиции, заявит о сообщнике преследователя, о соучастии в изнасиловании, если ещё будет жива… Я ведь ударил человека, который нуждался в помощи! Но клянусь, что действовал в рамках самозащиты, нечего было так цепляться, чуть не порвала куртку… Меня просто обязаны оправдать! Я жертва обстоятельств!
Остаток ночи истёк в ожидании полицейской сирены и тяжёлых раздумьях. Однако к утру ум полегчал, а глаза сомкнулись.
– Пшённая каша?
– Я подумала…
– Сколько раз ещё нужно повторить, что ненавижу её, безмозглое ты существо.
Широким гневным движением Родион очистил стол. Тарелка с кашей и кружка с напитком разбились о стену, забрызгав всю кухню.
– Всё в порядке, я уберу, – после краткой оторопи проговорила Марта, едва сдерживая слёзы обиды и растерянно блуждая глазами.
– Тупая скотина.
– Прости, я немедля всё исправлю, – Марта выставила мусорное ведро, взяла тряпку и лихорадочно, бессмысленно принялась тереть ею пол, уже не справляясь со слезами, – в холодильнике…
Родион громыхнул кулаком о крышку стола и поднялся, опрокинув стул.
– Я заставлю тебя соображать. И память подправлю.
– Пожалуйста! Не делай мне больно!.. – взмолилась Марта, когда супруг накинулся на неё, оседлал. – Не надо, оставь!..
– Господи, почему не уберёг от этой женщины, – бормотал Родион, прижимая лицо жены к грязному полу, раздавливая остатки ещё тёплой каши, – почему бесу позволил сыграть?.. Хватит выть! Глянь на себя – жалкое ничто!
Родион дважды вымыл руки и перешёл в гостиную. Включил телевизор. Первый канал, второй… десятый…
– Марта! Тут передача, которую ты ждала.
Никто не отозвался. Родион вновь стал бесцельно нажимать кнопку переключения. Но вдруг остановился.
Картинка показалась до ужаса знакомой: мужчина сидит в кресле и как будто бы смотрит телевизор. Родион несмело приподнял руку – и мужчина по ту сторону одновременно повторил. Зеркальное отражение! Однако когда Родион сблизился со своим двойником, почти тотчас отыскал отличие. Рубашку местами пропитали тёмно-красные пятна. Но опустив взгляд на себя, мгновенно побледнел: те же пятна.
– Марта?..
Родион повернул голову к коридору, ведущему в кухню. Взору предстала пугающая тишина.
Внезапно телевизор безудержно рассмеялся, отбросив Родиона на спину. Юмористическая программа была в самом разгаре.
– …А я спрашиваю, что с ней? – произнёс комедиант, и последовала очередная волна смеха.
Родион матюгнулся, выдернул вилку из розетки и быстрыми шагами, не давая страху опомниться, достиг кухни.
– Марта!..
Словно ничего и не случилось, она мыла посуду.
– Ты не слышала? Я звал тебя.
– А?.. О, извини, вода шумит.
– С тобой…
– Что?
– Не обращай внимания. Я ложусь в постель, ты скоро?
– Да-да, ещё пару минуток.
– Хорошо, поторопись. Мне бы расслабиться… Переволновался из-за фантазий, дурак.
Родион залез под одеяло. Как-то сразу сковала усталость. Силы иссякли. Перед провалом в сон померещилось, что Марта легла рядом.
Я всесилен, я всемогущ. Я сам Бог во плоти, я Божий дух. Никто меня не остановит, ничто. Я мир изменю, да – изменю. Вдохну в него утраченную жизнь – Жизнь! – вдохну свежий воздух, заставлю биться быстрей угасающее сердце. Мир снова будет молодым и полным действий и грёз, он будет становиться, усталость умрёт… усталость умрёт! Наступит великое возрождение, что вынесу на своих плечах, один с неподъёмным грузом. Последняя ноша, но единственная. Мой рок, мой случай, мой приговор, моя мечта.
Вот оружие – лук. Вот оружие – винтовка. Вот оружие – бомба. Оружие – слово, я выбрал его. И пустил стрелой, выстрелил пулей, бомбой взорвал! Я объявил войну – Войну! – тебе объявил, лежащий на смертном одре, тебе объявил, гниющий в могиле, тебе – ходячий труп! Тебе – бессмысленное время!
И видит Бог, поскольку Бог во мне, что одержу победу. Видит, что в руках окажется триумф, что повсюду будет радость. Видит – и радуется сам.
В жертву себя приношу – пробуждающейся войне. И клянусь, что не проиграю… выиграю я!
Глубокой ночью в захолустном баре, за столиком в углу.
– Точно безопасно?.. – парень нервно курил, изо рта беспрерывно шёл дым, словно горело что-то внутри. – Я… в смысле – я никогда раньше не слышал о подобных услугах.
– Дважды ответил: совершенно, – сидящий напротив мужчина порылся в кармане и кинул на стол блестящую пластинку, – вот успокоительное.
Парень протянул было руку, но вдруг замер в нерешительности.
– Да успокоительное это, за кого ты меня принимаешь, чёрт побери?
– Извините, – парень выдавил таблетку в ладонь, помедлил, но проглотил, запивая водой. – Оно быстро действует? – ожила очередная сигарета.
– Быстро.
– Кажется, мне уже спокойнее…
– Не дури, таблетка едва в желудке.
– Но…
– Подождём.
Миновало около десяти минут. Официант забрал переполненную пепельницу и заменил её чистой.
– Всё, я готов, – уверенно произнёс парень, раздавливая окурок.
– Отлично. На всякий случай ещё раз повторю, на что мы договорились. Мечта, которой ты грезишь вот уже не один год: утратить контроль над происходящим, потерять свет ориентиров, окунуться в непостижимый хаос безумия. Очень скоро ты почувствуешь свою мечту. К тому же, ты мне нравишься… нет, правда. Пожалуй, чуть сброшу с оговоренной суммы.
Парень достал портмоне и предложил несколько купюр, одна из них вернулась обратно.
– Великолепно! – воскликнул мужчина. – Начинается… – и щёлкнул пальцами.
К столику приблизился официант. А вместе с ним – человек в смирительной рубашке и чёрной маске. Через единственную рваную дырку выглядывал выпученный глаз и бессмысленно скользил по предметам.
– Посмотрите-ка, кто к нам пожаловал! – мужчина поднялся из-за стола и расправил руки. – Мой дорогой Кукушка!
Выпученный глаз уставился на лицо мужчины.
– Не узнаешь своего любимого папу? – из-под маски вырвалось взволнованное мычание. – В чём дело, ты не рад меня видеть? Прости, что не навещал тебя, полиция мне ходу не даёт после того дня… помнишь? Какое счастье мы тогда испытали, все вместе, счастливое семейство! – мычание повторилось, тревога возросла.
Мужчина наклонился к маске и томным голосом чуть ли не зашептал:
– В тот вечер твоя мама была просто изумительна. Чулки и кружевной пояс… стройная-стройная фигура, твоя мама так заботилась о своём теле, столько времени она тратила на противодействие старению… в этом есть своя трагедия – тратить время против времени. Она делала это для нас, для своих мужей.
