Ознакомительная версия.
– Мы уедем от этих проклятых морозов. Мы сядем сейчас же в машину и поедем на юг.
Здравые мысли покинули Тошку, как только улеглась боль после отошедшего укола. «Сейчас же» было отложено до Рождества, а «юг» поджался почти к самому полярному кругу, достигнув границ финской Лапландии. Но и это уже была победа: Тошку трудно оторвать от работы. Собранное по крупицам благосостояние требует ежедневного контроля.
Я позвонил Юсси, чтобы забронировать его загородный коттедж на рождественскую неделю. Сначала финн отказал мне напрочь:
– Как можно. Я сам буду справлять там Рождество. Со своей собственной семьей. И не лучше ли вам подождать немного и приехать на это ваше русское Рождество?
Я объяснил ему, что мы не можем ждать, что мы хотим убежать от морозов, что мы уже пять недель боремся с холодом и просто не доживем до русского Рождества. Юсси привык быть победителем. Потеря клиента не входила в его планы. Поэтому преимущества отсрочки нашего визита обрушились на меня с новой силой.
– Мы приедем, – сказал я. – Все равно приедем на следующей неделе. Нравится тебе это или нет. Я так решил. И мне удалось убедить Тошку в правильности моего решения. Мы забронируем отель. В отелях на Рождество всегда пусто. Все встречают этот праздник дома. Это только ты, Юсси, гонишь семью в засыпанный снегом коттедж. Что касается нашего русского Рождества, то мы, как и все нормальные люди, тоже хотим провести его дома.
Победительный дух Юсси при ближайшем рассмотрении был весьма похож на алчность. Иногда, говорят, их даже путали. Услышав о варианте с отелем, дух взбунтовался и заставил финна отказаться от своих видов на загородное празднество.
Собственно говоря, Юсси живет в отличном доме километрах в тридцати от своего загородного коттеджа. В доме есть камин и сауна. Вокруг ельник, рядом озеро. В чем отличие этих двух мест и почему одно из них называется городским домом, а другое – загородным коттеджем, я никогда не понимал. Наверное, исключительно смена обстановки и легкий флер предпраздничных сборов побудили финна собраться на Рождество за город.
Потеря клиента, однако, перевесила все преимущества – объективные или субъективные – выезда поближе к лону природы. И я получил коттедж под твердую гарантию своего прибытия…
И вот мы едем. Хотя мороз исчез. Получилось, что сбежал он, а не мы. Еще вчера вечером он выжимал из швов домов белый туман. А сегодня утром мы проснулись с легкой головной болью и ощущением великих перемен. Градусник завис немного выше нулевой отметки. И хрупкий сиреневый пейзаж рассыпался на разноцветные кубики, словно повернули тубус калейдоскопа. Все раскисло, снег набух влагой и стал похож на старое желтоватое сало, вытащенное из холодильника в теплоту квартирной кухни. И кажется, что мы – карлики – мчимся в своей крохотной машинке по огромному шмату соленого шпика с рассыпанными укропом ельничками и мясными прожилками скальных плит, торчащих кое-где из крутых укосов сопок.
В такую погоду краски кажутся особенно яркими и жирными, как если бы кто-то протер все предметы вокруг тряпкой, смоченной в глицерине. Может быть, тому виной влажные стекла машины? Они обледенели за ночь, теперь оттаяли, покрывшись мельчайшими капельками воды. Время от времени одна из них не удерживается на скользкой поверхности и катится вниз, попутно сбивая и увлекая за собой все новых и новых соседок. К нижней кромке стекла подкатывается уже весьма крупная и важная от собственной значимости капля, способная отразить на своей выпуклой напряженной поверхности трепещущие в дымке воздуха огоньки пролетающих мимо редких встречных машин.
Мне некогда разглядывать капли: я веду джип и чувствую себя одиноко. Темно. Полярная ночь. Канун Рождества. Тошка дремлет на заднем сиденье. И мне видно в зеркале ее усталое лицо. Она достаточно накрутилась за день и провела несколько часов на работе, оставшись глубоко уверенной в том, что все-таки забыла растолковать подчиненным что-то самое важное.
И только теперь Тошка умиротворилась и почувствовала, что впереди ее ждет отдых. Надеюсь, что у Васьки хватит сообразительности не трезвонить ей сейчас, чтобы выяснить, когда нужно поливать стоящий на ее столе кактус. Васька, как кажется, ценит в Тошке деловую женщину даже больше, чем сама Тошка себя таковой считает. Да, надо было отключить телефоны. Я бросаю взгляд на часы. Половина седьмого. Васька, наверное, уже ушел домой. Кто же будет задерживаться на работе в отсутствие начальства? Как все-таки быстро бежит время в этой безмолвной пустоте. Кажется, всего пару часов назад мы проснулись утром у себя дома – и вот уже вечер. Скоро будет граница. Машина покрывает километры мрака…
Хорошая машина. Я познакомился с ней при весьма интересных обстоятельствах и полюбил с первого взгляда. Я проработал в фирме чуть больше месяца. Финны приехали неожиданно и позвонили из гостиницы.
– Возьму такси, – сказал я Тошке.
Она разговаривала по телефону, но буркнула, зажав микрофон ладошкой:
– Какая дурость.
Да, ехать показывать квартиру за сто двадцать тысяч евро на такси – это дурость. Я сам это понимал. Те несколько встреч, которые я к этому времени провел, избавили меня от неловкости подобного положения. Либо я ждал иностранцев уже в квартире, либо они заезжали за мной на своей машине. Эти финны прилетели из Хельсинки самолетом.
– Дурость, – опять пробурчала Тошка и стала рыться в портфеле.
Потом она протянула мне ключи:
– Возьмешь мою машину.
– Какая?.. – начал было я.
Но Тошка, занятая телефонным звонком, только отмахнулась:
– Он сам тебя узнает.
К этому времени мы уже пару раз обсуждали с ней бизнес-планы и даже ходили в ресторан, но машины ее я не видел. Я вышел из подъезда и обвел взглядом парковку, забитую автотранспортом и смахивающую на прихожую, где гости, пришедшие на вечеринку, оставили свою обувь. Я ожидал многого. Но когда мне доверчиво подмигнул огромный «Рендж Ровер», я оробел. Мой новый знакомец приветливо заурчал четырехлитровым двигателем и охотно тронулся с места. Он явно симпатизировал мне как хозяину. И то сказать, для женщины он был тяжеловат. Почему Тошка выбрала именно эту машину? Может быть, она досталась ей от бывшего мужа? Я никогда ее об этом не спрашивал. Скорее всего, она отшутилась бы, сказав, что купила его специально для меня. Ведь я обожаю тяжелые мордастые машины. Они вызывают во мне страсть. И я влюбился в Тошкин джип с первого взгляда.
На часах уже начало восьмого. Полярная ночь смещает представления о времени. И если в городе, в гуще людей и машин, еще можно как-то ориентироваться, то на безлюдной дороге время неопределимо без часов. Можно выделить почти полуденный рассвет, за которым следует краткий световой период, который на Севере по традиции называют днем. Хотя это вовсе не день с астрономической точки зрения, ибо Солнце из-за горизонта в полярную ночь не показывается по определению. Далее, часов с трех, накатывают сумерки, быстро переходящие в глухую, непроглядную ночь. И все время кажется, что надо ложиться спать.
Пограничный пункт Лотта. Метрах в трехстах впереди – финская застава Райа-Йосеппи. Заспанная Тошка, зевая, тащится в каптерку. Таможенники осматривают машину. Впрочем, сложенные там вещи, кажется, мало их интересуют. Может быть, наши лица внушают им доверие?
Теперь Тошка садится рядом со мной на переднее сиденье. Ее сон перебили, а свежий воздух окончательно взбодрил ее голову. Женщина полна энергии, ей хочется есть.
– Через час мы будем в отеле и пойдем в ресторан, – утешаю я Тошку.
Вообще-то перед отъездом мы пообедали. Но дорога комкает время и убыстряет физиологические процессы.
Тошка находит в бардачке шоколадку.
– Ты перебьешь аппетит, дорогая, – говорю я ей.
Мы пересекаем границу. Похоже, Тошка нисколько не напугана моим предостережением. Она хрустит фольгой. Под этот праздничный веселящий шелест мы въезжаем в страну Рождества.
– Она в бардачке лежит от царя Гороха. Проверь срок годности, – не унимаюсь я.
Меня душит жаба, что я сам не догадался заглянуть в бардачок. Женские глаза округляются от испуга. Тошка – грамотный потребитель. В полумраке салона она ерзает носом по обертке, наклоняя плитку шоколада то так, то эдак, чтобы поймать на нее все время ускользающий куда-то свет Луны и рассмотреть злосчастный срок годности.
– До марта, – ликует она.
Запах шоколада будит во мне гастрономического террориста. И я провоцирую уже выделившую желудочный сок женщину:
– Это при соблюдении условий хранения.
Тошка подозрительно косится на шоколад.
– Если хочешь, я могу испытать его на себе, – предлагаю я.
Тошка скулит от негодования и откусывает гигантский кусок. Мои коварные планы и хитроумные подходы провалились. Мне достается лишь малюсенькая долька, один-единственный квадратик стограммового лакомства.
Ознакомительная версия.
