человека — это призвание дьявола.
Дж. Б. Шоу, «Кандида»
Апрель 1985.
Холодный ветер ворвался в комнату, как всегда, лил дождь, не прекращая. Дженни встала с постели, подходя к окну. Завернувшись в плед, она забралась на подоконник, чтобы встретить мутный рассвет. Что-то творилось в их жизнях странное, они пытались быть вместе, но каждого из них одолевали сомненья, у каждого был груз проблем, и каждый не знал, как их решить. Они с Диланом давно перестали понимать друг друга. Он много работал, считая, что ее работа не так уж и важна, и это ее просто убивало. Они больше не делились самым сокровенным и больше не мечтали быть вместе.
Ей было уже тридцать восемь. Слишком много, чтобы начинать сначала и чтобы все потерять. Когда-то, в той жизни, она любила его, обожала его, боготворила, считала себя серой мышью, а его — Богом. А теперь, когда она стала такой успешной и такой восхитительной, он ей, по сути, был уже не нужен. Все женщины в Лондоне завидовали ей, а в душе у нее была лишь темнота. Они даже по-человечески не могли заняться любовью. Ей приходилось его соблазнять, а когда она получала отказ, то старалась уснуть, часто думая: не пора бы ей изменить ему. Даже Бетти из забитой девочки превратилась снова в ту, прежнюю Бетти, и почему бы ей так же не измениться? Но Дилан не заметил ее новой прически, нового образа, ему было проще жить своей работой, в своем тесном мире, где ей не было места.
Роджер сам приехал, неужели понял, как ей плохо? Как он догадался? Роджер обнял ее, гладя смуглую кожу, его пальцы скользили по ее позвоночнику, другая рука перебирала шелк каштановых волос. У нее был какой-то неуловимый аромат, что вскружил ему голову. Она потянулась к нему. Его руки легли к ней на талию, она ощутила силу его желания и задрожала. Ее трясло только от одной мысли, что она может изменить Дилану опять. Бесконечно долго они целовались, Роджер скинул ее кардиган на пол, покрывая поцелуями лицо и шею. Где-то в глубине ее разума билась мысль, что так нельзя поступать. Дженни охватило смутное ощущение, что они были здесь не одни. Роджер еще крепче прижал ее к себе, проглатывая тихий стон. Она запустила под его рубашку ладони, как неожиданно...
— Ах, ты, дрянь! — они с Роджером отскочили друг от друга. — Вот она, твоя любовь!
— Это ты во всем виноват! — успела крикнуть она, прежде чем получила оплеуху; Роджер оттолкнул от нее взбешенного Дилана.
— Вини меня! Ты не могла подождать всего немного! Знаешь, я ухожу, давно было пора это сделать!
— Да, и пошел вон! — Дилан выскочил за дверь. Дженни опустилась на холодный пол. — Боже мой, Боже мой!.. — рыдала она.
Роджер обнял ее, что-то шепча на ухо. Да, они с Бетти и М-Джейн в одинаковом положении, просто в ужасном положении, хуже уже просто не могло быть. Она сама потянулась к губам Роджера, и его язык скользнул по ее плотно сжатым устам. Дженни стянула с него рубашку, забылась в его объятьях, растворилась, как пена.
— Я люблю тебя, — прошептала она.
Услышав его «Я тебя тоже люблю», она заплакала от счастья.
***
Лето 1985.
У них у всех началась черная полоса, и уже давно. Гарри же последние три года жил, как на вулкане. Он все больше и больше задерживался на работе, чтобы как можно позже прийти домой. В клинике все было великолепно — Энди назначила его заведующим хирургического отделения — но дома он ощущал себя чужим.
Гарри мечтал летом съездить семьей куда-нибудь к теплым берегам, но потом передумал: зачем портить отпуск вечными склоками? Гарри радовали сыновья, с ними он чувствовал себя настоящим, живым, даже его собственная жена не хотела понимать его. Он стал постоянным судьей в их с Кэрри спорах. Внешне они были все такой же идеальной семьей. Холли и Кэрри делили его внимание и любовь, при этом почти ненавидя друг друга. Он уже жалел, что поступил благородно и взял девочку в семью, словно навлек вместе с ней беды.
Гарри замер на пороге своего кабинета, где у них была и библиотека, слыша очередную ругань.
— Я не прислуга! — вопила Кэрри. — И вы не имеете права мне указывать!
— Да, ты не прислуга, но это мой дом, — быстро отпарировала Холли.
— Я не буду такой же деревенщиной, я дочь актрисы! — Холли схватила ее за плечи.
— Черт возьми, все леди Холстон добиваются всего сами! — Кэрри откинула в сторону руки Холли.
— Вы лжете! — последовала пощечина, Кэрри приложила ладонь к щеке и зарыдала. Гарри ожидал, что жена подойдет к девочке и утешит ее, но Холли не стала этого делать.
— Будь моя воля, тебя бы здесь не было!
— И вы не идеал отца! — Гарри закашлял, чтобы они обратили на его присутствие.
— Гарри... — ошарашено прошептала Холли. — О, Боже, ты все слышал...
— И видел! — в его надменных, холодных глазах пылала злость, он был готов сорваться на них обеих. — И в этот раз судить я не буду! Кэрри, я еще три года тому назад тебе объяснил, что значит быть Лейтоном, а ты, Холли, только и думаешь, как бы удобно было тебе!
— Это, значит, я виновата?! — Холли убрала с лица пряди волос. — Ну, да, куда проще обвинить меня! Вам всем так проще. Как же это удобно!
— Знаете, что?! Вы меня обе достали! Вы только и делаете, что пьете мою кровь, присосались, как пиявки, — мужчина ринулся в спальню, кидая свои вещи в сумки, забрал кое-какие документы и собрался уйти.
— Ты куда, папа? — спросила Кэрри.
— Подальше от вас всех! — он хлопнул дверью.
Первая мысль, что пришла ему в голову, — это отправиться к родителям, но потом он решил, что ночной визит будет крайне неуместен. Поэтому он приехал к Бетти. Как показалось ему, она только что пришла откуда-то. Всю ночь он пил, а она старалась его понять.
Все запуталось дальше некуда, чтобы не искушать себя, Гарри приехал к деду в Аллен-Холл, здоровье которого стало его беспокоить, сказывался возраст. Странно все сложилось. Черная полоса затянулась...
***
Был дождливый августовский день. На душе было просто скверно, три дня и три ночи она провела без сна. В ее душе никак не мог наступить покой. Она постоянно гадала, кто она для Брайана и кто он для нее. Что он все-таки решил? Но какое ни было бы его решение, она постарается понять его и, может быть, принять это решение, как ни было бы больно. Дождь барабанил по стеклам. Серое небо давило. Так тяжело было в этот день идти в их любовное гнездышко.
Бетти спустилась вниз, на ходу застегивая жемчужный браслет. Зря она надела этот серебристо-белый костюм в такую погоду. Бетти с улыбкой посмотрела на себя, этот юбочный костюм они вместе с Брайаном выбирали. Женщина сменила белые туфли на черные, накинула бежевое пальто. Кто-то вошел в дом, с лица Бетти сползла улыбка. Это был Ральф Ротс собственной персоной. Он снял шляпу, вешая пальто на вешалку. От такой наглости у Бетти захватил дух. Ротс вошел в гостиную, стал осматривать ее дом, как покупатель.
— Ничего, что вы в моем доме? — холодно спросила Бетти.
— Он все равно скоро будет принадлежать Фредди и моей дочери, — процедил он. — Вы же согласились на все условия Фредди.
— Пока это мой дом! — ей безумно захотелось расцарапать Ральфу лицо.
— А вот это надо будет переделать, — он указал на гостиную, их с Фредди гордость, антикварную мебель времен эпохи Регентства.
— Зачем вы пришли сюда?
— Посмотреть на то, что получу, — Бетти сложила руки на груди в выжидательной позе.
— Это мой дом!
— Ах, да, богатые и знаменитые Лейтоны, которые на все смотрят свысока.
— Я не позволю вам оскорблять меня в собственном доме! — вспылила Бетти, ее глаза яростно сияли, в них пылал огонь борьбы и дух противоборства.
— Я не делаю этого, это вы меня гоните!
— Идите вон! — кричала она. — Уходите!
— О, нет, я не закончил! — Бетти ощутила, как ее пронзила острая, обездвиживающая боль в низу живота.
— А кто вы? — пробасил Джордж. — Бетти, что с тобой, дорогая? — он ринулся к ней, с испугом смотря на нее.
— Дядя, я ничего не чувствую, я ничего не чувствую, — лепетала она. На белой юбке расплылось алое пятно, ее руки были похожи на лед. — Я ничего не чувствую, что со мной?
