— Уходите, если я захочу, то наша семья воров и прожигателей жизни сотрет вас и вашу дочь в порошок! — Джордж подхватил племянницу на руки.
Он бережно завернул ее в темную ткань, неся в свою машину. Он понял, что произошло, а с Ротсом он еще разберется. Он еще отомстит ему за племянницу! Бетти была в полуобморочном состоянии, ее лихорадило, а простынь уже успела промокнуть от крови. Кто отец этого ребенка, может, Фредди, а может, кто-то другой, с кем она ощутила себя хоть немного счастливой.
Гарри сидел на скамейке перед больницей, после тяжелой ночной смены, хотелось в затяг покурить, и хоть немного расслабиться. Ему было уже тридцать пять, его жена была одним из специалистов в педиатрии — о чем еще можно мечтать? К нему направилась смуглая светловолосая голубоглазая красавица Холли. Они давно жили врознь.
— Гарри, нам надо поговорить, — произнесла Холли.
— Да, докурю, и поговорим, — его рыжие волосы сияли в дневном солнце. — Не сейчас. Я приду вечером, — он встал, смотря на дорожку, к ним приближался отец с девушкой на руках. — Папа, что случилось? — Холли зажала ладонью рот. — Бетти?
— Гарри, скорее, у нее кровотечение, — Гарри крикнул медработников с носилками.
— Быстрее, в хирургию, — скомандовал сын.
Три дня она цеплялась за жизнь, как и люди, любившие ее. Когда Бетти открыла глаза, комнату наполнял аромат роз и душистых трав. Бетти попыталась приподняться, тело все болело и во рту было сухо. Бетти поняла, что с ней произошло. Она лежала, смотря в потолок. Вот и решение всех ее мучений.
Этот выкидыш разрубил все узлы, а что теперь делать с Брайаном? Что с их отношениями будет теперь? Она долго думала, пока не поняла, что ей придется решиться на самый отчаянный шаг. По щекам бежали слезы, как же она сейчас ненавидела Фредди, за то, что он превратил ее жизнь в ад. Это он толкнул ее в объятья своего лучшего друга, это он унизил ее и унижает до сих пор. Но она любит его все еще, любит и ненавидит.
Ей тридцать лет, она еще так молода и еще может подарить миру ребенка... могла, раньше могла. От осознания этого ей стало еще больнее, еще труднее. Новость била по ней, била так сильно, что, казалось ей, жизнь не нужна больше. Когда пришел Брайан, ей стало еще хуже. Все тело было разбито, а в голове прокручивалась одна и та же мысль. Брайан сел, беря ее холодную руку и поднося к губам.
— Я все решил. Не смотря на эту потерю, я скажу Кристи, что хочу быть с тобой, потому что я...
— Нет, — она оборвала его, чтобы не слышать этих слов. — Я не могу, так больше не может продолжаться.
— Поэтому мы должны открыться!
— Нет, — прервала она его. — Нет же, все останется как есть, все, кроме нас, я не хочу продолжать нашу связь, но я хочу, чтобы ты остался моим другом.
— Значит, ты ждешь его... — прошептал он.
— Нет, просто все не должно быть так. Прости.
***
Когда Энди подала ей маленький сверток, она устало его приняла. Мери-Джейн взглянула на личико ребенка, ощущая, как ее переполняют чувства, и поцеловала сухой лобик мальчика, отмечая, как малыш похож на Антонио. Она вздохнула, сдержав слезы. Через месяц он женится и забудет о ней навсегда, все эти месяцы она пряталась от него, скрывая все методами свое положение.
Мери-Джейн откинулась на подушки, закрывая глаза, думая, как назвать своего сына. Она хотела одновременно сохранить традицию, начатую их отцом, но и показать, что этот ребенок — истинное дитя Лейтонов. Фабрицио, подумала она, в честь некогда лучшего фармацевта «Лейтон и Ко», имя Федора Лебедева, или Фредерика Свана на испанский лад. Фабрицио Джейсон, в честь ее деда и их друга.
Перед отъездом в Нью-Йорк Антонио захотел увидеть детей. Он не стал звонить Алику, чтобы тот договорился о встрече, он просто приехал в Килбурн-Холл. Дебора не хотела его впускать в дом, напоминая о запрете М-Джейн, но Антонио мягко отодвинул домоправительницу в сторону и, минуя гостиную и свою бывшую студию, дошел до конца коридора, услышав, как Мери-Джейн пела на русском колыбельную. Он смотрел на бывшую супругу из-за угла, ее рыжие длинные волосы светились в дневном солнце, голубой бархат скрывал фигуру, склонившуюся над чем-то. Антонио пригляделся, М-Джейн сидела на полу, положив голову на перила колыбельной. Там был младенец.
— Фаби, Фаби, — вздохнула она. — Ничего, мы справимся со всем. Ты, я, твой брат и сестры. Мы одна семья, одно целое. Жаль, что твой отец предал нас, бездушно оставил нас, но так даже лучше. Ты теперь моя вселенная, мое дыханье, и мне не нужно ничего, только Лондон и мои дети. Только ради вас я хочу дышать, — она замолчала, Антонио сжал кулаки: что все это значило, черт возьми?
— Ты не хочешь мне объяснить все это?! — она обернулась, на ее лице читался испуг, М-Джейн встала, загораживая собой сына. — А, Мери-Джейн? Ты же скажешь мне, — он схватил ее за руку, вытаскивая в коридор, прижимая к стене. — Как ты могла?! Как ты могла лишить меня сына?! Что ты за мать такая?! Подсунула мне бумаги, а сама родила, не сказав мне ничего! — он отпустил ее, страх прошел, Мери-Джейн подняла на него глаза, полные гнева.
— Это не твой ребенок, мало ли чего я говорила! Откуда тебе знать, с кем я его нагуляла в Нью-Йорке? Тебе же это пела Ребекка. Это? Что я переспала с половиной города? — она тяжело сглотнула.
— Не смей! — он схватил ее за горло. — Не смей это говорить! — М-Джейн упала на пол, он перешагнул через нее, проходя в детскую, беря на руки малыша.
— Делай, что хочешь, но Фабрицио не принадлежит тебе! — крикнула она. — Чертов ублюдок, ненавижу тебя! — Антонио положил ребенка в кровать, подходя к бывшей жене.
— Ты еще пожалеешь об этом, я уничтожу тебя, — он прошептал он, сжимая ее подбородок. — Я отберу детей! — он отбросил ее в сторону.
— Ты не посмеешь! — она догнала его и схватили за локоть. — Ты не посмеешь!
— Мы еще посмотрим, дорогая. Ты ужасно заплатишь за свою ложь! — Мери-Джейн истерично засмеялась:
— Видишь, сам сказал, что я не изменяла тебе, — она развернулась, собираясь уйти.
***
Осень 1985.
Фредди,
Я поздравляю тебя с днем рождения и желаю всего самого лучшего. Я прислала тебе бумаги нашего развода. Я согласна на все. Мы увидимся на дне рождения Элен, а потом закончится наш брак. Я решила, что должна тебя отпустить. Не могу больше быть тебе обузой, не могу больше быть обманутой женой. Я думаю, ты будешь счастлив.
Мы совершили ошибку, когда стали мужем и женой, мы сделали столько глупых ошибок, что теперь причиняем еще больше вреда друг другу. Я не должна была кидаться в омут наших чувств тогда много лет тому назад, не должна была позволять тебе уходить от Мэри. Я позволила себе влюбиться, и это стало привычкой, но сейчас я свободна от этих чувств. Я поняла это, жаль, что поздно. Я любила тебя, просто любила, пока не оказалась заложницей наших чувств, но больше нет прежней меня.
Бетти
P. S. Я буду вспоминать о нас с теплотой. Тогда я была наивной девочкой, до безумия влюбленной во взрослого мужчину. Но девочка выросла, а наши чувства — нет.
Всего хорошего. До скорой встречи
Он перечитывал это письмо сотни раз, видя в строчках: боль, разочарование в себе и в них самих, одиночество и потерю чего-то самого главного в жизни. Она так сильно завладела его душой, что даже сейчас не отпускала, даже находясь на расстоянии. Беатрис потянулась, а он так и не смог заснуть. Эти строчки не выходили из головы. Что же это происходит с ним? Он так легко был готов отказаться от нее, а сейчас в его душе были одни сомнения. Фредди растянулся на постели с блаженной улыбкой, вспоминая милое личико Бетти, ее шаловливые глазки, ее нежные руки, ее бархатные поцелуи, ее ласки. В памяти появился ее образ, их занятия любовью, их вечера, наполненные страстью и негой.
Все-таки сомнения брали вверх над ним. И чем больше думал о Бетти, тем больше он понимал, что Беатрис почти ничего не значит для него. Беатрис чувствовала, что теряет позиции, Мэри искала поддержки у Бетти, чтобы выжить Беатрис из жизни Фредди. Теперь ей придется на него давить: жестоко и безжалостно...
