Она убежала и заперлась у себя, а Холли, потрясенная его поступком, как мешок, осела на пол и долго сидела, тупо смотря в одну точку. Через два дня Кэрри нашла ее рыдающей в кабинете, девочка села рядом с ней, обнимая за плечи. Холли вздрогнула, ожидая очередной пакости от нее.
— Мам, не плачь, он вернется, — она впервые назвала ее мамой. Холли подняла голову, делая вид, что не заметила этого.
— Прости меня за все годы унижения. Я должна вести себя, как взрослеющий человек, а не трехлетний ребенок, — Холли улыбнулась.
— Это Флора тебя этому научила или Бетти?
— Я сама это поняла, — Холли стерла слезы.
— Я горжусь тобой, надеюсь, это мир, — она протянула ей руку, та ее пожала.
С того дня в их доме был действительно настоящий мир, не рисованный, только в этой картине не хватало Гарри, но они верили, что он вернется когда-нибудь.
Холли писала в кабинете отчеты, Кэрри готовила ужин, мальчики помогали ей, когда позвонили в дверь. Кэрри, зная, что Холли занята, побежала открывать и увидела кого-то с прикрытым корзинкой с цветами и яблоками лицом. Гарри поставил ношу на порог, Кэрри быстро обтерла руки об фартук.
— Кэрри, кто пришел? — услышал Гарри голос Холли.
— Мам, это папа приехал, — он вошел в дом, увидев Холли.
После ужина они оказались в объятьях друг друга. Именно тот факт, что Бетти и Фредди помирились, заставил его посмотреть на все другими глазами, и поэтому он вернулся домой. Холли плакала от счастья, когда он обнимал ее. Его пальцы нетерпеливо скользили на ее коже, и она впадала в агонию, лихорадочно шептала все нескромные слова, что ей приходили в голову, и еще больше возбуждала его. Только слившись с ней душой и телом, он окончательно признал свою неправоту, выбрасывая белый флаг. Гарри проглотил ее стон, чтобы никто не мог слышать их, ее ногти впились ему в плечи до боли, но это привело его в неописуемый восторг.
В комнате пахло яблоками и розами, любовью и желанием. Гарри гладил спину Холли, его больше не преследовал кошмар той ночи, что он провел с Бетти, он не думал об этом.
Холодный воздух хлынул в комнату. Звезды мерцали, как драгоценные камни на кубовом гладком покрове. Они были, как будто дети, играющие сами с собой в свои игры, то падая, то скрываясь за дымчатыми полупрозрачными облаками. Полная луна освещала улицу ярче, чем ночные фонари. Она притягивала к себе и манила, каким-то неповторимым волшебством. Падали листья, тихо шелестя и опускаясь на землю.
У них было все, и звезды были благосклонны к ним сегодня...
***
В тот день, когда он должен был венчаться с этой дрянью, она не хотела и думать об этом, она так пыталась не думать об этом, что собрала вещи и уехала на три дня в Брайтон отвлечься от дурных мыслей. Все газеты пестрели фотографиями и репортажами со свадьбы ее бывшего мужа. Как же она ненавидела его в эти минуты! Сияющие лицо Ребекки напоминало ей о том, что ее свадьба одиннадцать лет тому назад была всего лишь скромным мероприятием, где она, облаченная в нежно-лиловое узкое платье с длинным шлейфом, счастливая, шла к алтарю.
Теперь Антонио навсегда потерян для нее, она сама, своими же руками отдала его этой нью-йоркской штучке. Что она наделала?! Мери-Джейн старалась жить без него, она дописала вторую книгу, неделю назад они пышно отмечали ее издание, она отдала себя галерее, детям, но чувство собственного бездействия не уходило. Жизнь без него была невыносимой, но и жизнь с ним стала бы невозможной. Одни сожаления, ни одного решения, одна боль, ни одного нового чувства. Все слишком запутано, слишком сложно. Конечно, хорошо, что он перестал претендовать на Фабрицио, но его фамилию ей пришлось дать. Чувства поглотили ее, поэтому она глушила их в работе. Назад пути не было, гордость не позволяла простить бывшего мужа, как это сделала Бетти, хотя это и далось той слишком тяжело. Нет, овца, согрешившая один раз, согрешит еще.
В Нью-Йорке Антонио ощущал себя полноценным человеком, после свадьбы в его жизни мало что изменилось. Он все так же занимался живописью, изучая полюбившийся ему город. Казалось, он забыл о Лондоне, его людных улицах, о том неповторимом чувстве радости, летавшем в воздухе. Его давно не волновала судьба М-Джейн, даже новость о примирении Фредди с Бетти не вызвала в нем ничего. Безусловно, его Беатрис была эгоистичной дурочкой, но она больше подходила Фредди, любившему контроль, чем его стервозная жена, которая не слушала его. Но неожиданно его вера в собственные чувства к Ребекке чуть не пошатнулись, когда на книжной полке магазина он нашел новую книгу М-Джейн.
Книга захватила его, нет, его привлекли не простые описания ресторанов, кафе, музеев и прочих особенностей Лондона, — автор с точностью выводил закон любви. Антонио купил книгу и не смог оторваться от нее.
— Антонио, — цокая каблучками, Ребекка прошла в спальню, она скинула свои туфли, потом элегантный жакет цвета нефрита. Он отложил книгу. — Что это?
— Роман Мери-Джейн, — он не хотел лгать, чтобы потом не оправдываться.
— Ясно, — спокойно ответила она. — Ну и как? — стараясь придать своему голосу веселости, поинтересовалась Ребекка.
— Честно... местами слишком слезливая, не верю, что в Англии это читают, — он обнял ее.
— Я люблю тебя, — прошептала она, словно стирая у него из головы всю ту любовную белиберду, что понаписала его бывшая жена.
— Я тебя тоже.
***
Ноябрь 1985.
В доме Беккитов было шумно, много гостей, пышное торжество, только Флора ощущала себя здесь лишней, разглядывавшая себя в огромном зеркале. Дебора кружила вокруг нее, а ей ужасно хотелось остаться одной, так хотелось забиться в темный угол и сидеть там! Какая она была красивая, и как жаль, что она достанется Хьюго. Платье с корсетом и пышной легкой юбкой, белая фата, спадавшая на плечи, бриллианты в волосах, ушах, колье с крупными камнями, браслет и кольца. Она, как всегда, была в туфлях на высоком каблуке. Хьюго решил обвешать ее фамильными драгоценностями, чтобы его положение, его богатство бросалось в глаза, чтобы эта молодая, красивая женщина была показателем его достатка. Но она была несчастна, и вряд ли это все сделало бы ее довольной, и на ее лице заиграла бы улыбка. Марк вошел к ним, чтобы вместе с ней прийти к алтарю, но она тихо попросила всех выйти. Появился Джозеф, он обнял ее, понимая, как никогда.
— Если ты этого не хочешь, то мы вызовем такси и уедем отсюда, — произнес он, она лишь утерла легкие слезы.
— Нет, нет, так надо. Я не могу больше любить, — прошептала она.
Джозеф вышел. За ней пришел Марк, и они все поехали в церковь. Когда Флора заходила в церковь, Дженни видела грусть в ее глазах, а на лице Хьюго сияла улыбка. Флора стояла перед алтарем, и все было как в ужасном сне, ей все время казалось, если она сейчас очнется, то этот сон закончится, и она будет рядом с ним. Ждала его каждую минуту, каждую секунду, ей казалось: вот именно сейчас распахнутся двери, и вбежит Ричард, и заберет ее с собой, и увезет далеко-далеко... От каждого скрипа и шороха она вздрагивала и открывала глаза, каждая клеточка ее тела хотела вновь ощутить его губы на своих губах. Флора не слышала, как священник спросил ее, она была слишком глубоко в своих мыслях. Она даже не слышала вопроса о том, есть ли причина, мешающая браку. Оказалась в реальности лишь тогда, когда ее спросили во второй раз, и она ответила:
— Согласна, — и на ее лице блеснули слезы, когда Хьюго приблизился, чтобы ее поцеловать.
Она не могла дать другой ответ, и был ли у нее выбор? Они выходили из церкви, и Флора посмотрела на солнечное небо, словно моля у Бога чего-то. Флора страдала: где сейчас Ричард? И что он подумает о ней, когда узнает, что она стала женой другого человека.
Флора стояла у окна в легкой комбинации. На руке было кольцо Хьюго, а на другой — его простое колечко с цветком, ни к чему их не обязывающее, но почему-то она не снимала его эти пять лет. Она прижимала его к губам и тихо плакала, спрашивая себя, за что ей досталась такая судьба. Она знала, что сейчас будет, и вовсе не боялась, и была полна решимости.
