— Чем ты занимался все эти годы? — спросила она, снова утопая в его глазах.
— Много ездил, стажировался, и вот я здесь, — он тихо засмеялся. — «Спасибо» тому благодетелю, здесь я уже полгода.
— Этот благодетель мой отец, — она потупила взгляд. — Я расскажу тебе одну историю. Мой отец никогда не был властолюбивым, но большие деньги портят, и он изменился. У меня есть кузина, и у нее такой же отец, и он тоже хотел разлучить ее с любимым человеком, а потом они все-таки поженились, и она порвала со своей семьей. Но я так не могу сделать, потому что я слабая, — последнюю фразу она произнесла, как приговор.
— Ты скучаешь по свободе? — в его интонации явно присутствовала ирония.
— Мне Хьюго мало что позволяет...
— Ага, вот я и узнал его имя, — она накрыла его ладонь своей. — Ты любишь его?
— Нет, — проронила она. — Нет, не люблю. Я даже не знаю, зачем вышла за него замуж. Мне было плохо первое время, школа не радовала, колледж тоже, работа... все казалось скучным, пресным, а потом, чтобы ничего этого не видеть, я начала выпивать. О, мне было всего девятнадцать, а я уже катилась вниз! Хьюго спас меня от самой себя, но я все так же несчастна, как и до этого. Прости, — он стиснул ее ладонь.
— Хочешь чаю? Выпьем у меня, нам есть о чем поговорить, — он заплатил, помогая девушке встать.
У него была большая квартира, в ней она ощущала его всего. Они прошли вместе в гостиную, Флора не позволила ему пойти поставить чайник, а вместо этого обняла его, приникая к его губам. Он пылко отвечал, запуская пальцы в ее волосы. Ей хотелось кричать от счастья: он был с ней в ее объятьях, он покрывал поцелуями ее волосы, лицо, шею, а она приглушенно стонала, тихо сходя с ума. Ричард скинул ее платье, опуская ее перед камином. Они были как под сенью их дуба, только над ними были листья лиан. Мужчина уже раздел ее и стал раздеваться сам. Как же ей было хорошо рядом с ним. Только он мог заполнить пустоту ее души, только он помог ей парить от счастья.
— Ричард, — выдохнула она. — Как я ждала тебя... я умирала без тебя...
— Я тоже... — Скажи, что ты сожалеешь, — попросил он, — и моя совесть будет чиста.
— Я сожалею, что так бездарно прожила эти пять лет, — он повернул ее к себе. — Я сожалею, что все эти годы я глупо жила. Я люблю тебя, я люблю тебя...
— Знаешь, чем я жил все эти годы? Я мечтал вот так быть с тобой, мечтал быть только с тобой, потому что за эти пять лет я не смог забыть тебя, потому что я люблю тебя до сих пор. Ни одна женщина не могла заполучить мое сердце, потому что я отдал его тебе пять лет тому назад, — он стирал ее слезы, струящиеся по щекам.
Месяц она была счастлива, месяц она, лежа в его объятьях, впервые не хотела приложиться в бутылке. Они не думали о завтра, зная, что его не может быть. Но реальность заявила о себе быстрее, чем они успели опомниться. Через три дня приезжал Хьюго, и она поняла, что ждет ребенка от Ричарда. Она была рада, но совсем не знала, что делать. Он был безмерно рад, а ее муж пришел в настоящее бешенство, заперев ее в доме, откуда ее вызволили Гарри и Ричард.
— Ричард... — выдохнула она, дверь за ними захлопнулась, она почувствовала, как его слезы падают к ней на спину.
— Я больше не отпущу тебя, я больше не смогу прожить без тебя...
***
«Сколько можно? — спрашивал он себя в очередной раз. — Сколько можно терпеть отцовский диктат?» Он не имел прав на его жизнь, потому что его не было в его жизни восемнадцать лет. И он считает, что может лезть теперь? Он не может решать, жениться ему или нет! Роберт Лейтон не имеет никаких прав на его жизнь. Джозеф стукнул кулаком по столу, пишущие принадлежности подпрыгнули, ручки скатились на стол. Черт бы его побери! Он не позволит этому человеку управлять собой. Роберт и так чуть не продал собственную дочь, сейчас же он делал из него выгодную для себя инвестицию.
Джозеф немного отпустил галстук; секретарша, мимо которой он пронесся, перестала пить чай, набирая номер подруги и сообщая, что к ним мчится взбешенный сэр Джозеф. С тех пор, как появился младший Лейтон, почти каждый день летели перья и сверкали искры. Говорят, покойный сэр Виктор в молодости был таким же горячим и дерзким. Джозеф распахнул дверь, и Роберт сделал вид, что это его нисколько не беспокоит.
— Ты, жалкий ублюдок, думаешь, что можешь за меня все решать?! — Роберт поднял на сына глаза:
— Выйди вон и успокойся.
— Ты уже разрушил жизнь своих дочерей, так оставь меня в покое! Что ты о себе возомнил?! — Джозеф встретился взглядом с отцом. — Кто ты вообще такой?!
— Я твой отец, — Джозеф громко рассмеялся.
— Только на бумажке и генетически, не ты меня воспитал, не ты меня всему научил. Мой отец Виктор, нравится или нет, но тебе придется считаться со мной, — Роберт встал, обходя свой стол.
— Ничего у тебя не выйдет.
— Не переживай, скоро я вышибу отсюда всех твоих дружков, поверь, мне хватит сил! — Джозеф толкнул дверь, снова, как вихрь, пролетая по холлу. Он дошел до лифта. Сегодня ему нужно побыть одному, а значит уехать с Тюдор-стрит. В Аллен-Холл. К Диане.
С тех пор, как умер Виктор, ничего не изменилось. Джордж пытался всех собрать, но ему не хватало сил, потому что он слишком мягко действовал на всех, ему стоило большего труда позвать всех на ужин в Дж-Хаус, к Диане же на ужины ездили больше из уважения к пожилой женщине. Роберт чаще всего игнорировал такие мероприятия, все молчали, зная, что чаще всего он не приходит из-за Бетти. Они не переносили общество друг друга, не пытаясь за десять лет найти в себе силы на примирение. Джозеф понимал Бетти лучше других. Его отношения с отцом изначально сложились, как рабочие; все свои тревоги, все свои заботы он мог доверить только деду, тот всегда его понимал. Если бы не такие гнилые людишки, как Роберт, Флер и Марк, то мрак, поселившийся в их душах, никогда бы не завладел ими так крепко.
***
Осень 1986.
В ноябре у Флоры и Ричарда родилась девочка. Флора назвала малышку Северина Эли Спенсер Бленд. Осень на редкость была тихой. Марк так и не смог принять развод дочери с таким обеспеченным человеком и ее скоропостижную свадьбу. Но, обретя любовь Ричарда, Флора выпорхнула из золотой клетки, она не боялась летать, ее сердце билось ради любви, билось ради него.
Марк ненавидел Ричарда еще с тех времен, когда Ричард и Флора встречались в садах Кента. Достаток Ричарда был не так уж и велик, ему было уже за тридцать, конечно, в этом Марк не видел ничего хорошего. Только Элеонора испытывала радость: ее дочь наконец-то доплыла до тихой гавани, где теперь качается в лодке на волнах любви.
После того, как Флора рассталась с Ричардом, внутри нее все оборвалось, ей не нужна была новая жизнь, но когда она вновь увидела любимого, то былые чувства в ней воскресли. Марку, не любившему никогда, было не понять ее по-настоящему. Когда-то он испытывал нежные чувства к ее матери, но это была не любовь. Элеонора всегда ему была удобна, ее хорошая семья, связи привлекали Марка. Она никогда публично не выказывала чувства, никто не знал, какая буря скрывается за маской отчужденности. Да и сама Элеонора, кроме благодарности, ничего больше не испытывала. Ее любовь принадлежала Берти, но Берти не хотел обязательств, не хотел навсегда быть привязанным хотя бы к одной женщине. От этого Элеонора страдала.
— Как ты могла это допустить? — бушевал Марк. — Что ее ждет с ним?
— Она любит его, жаль, что пять лет тому назад ты не заметил этого, — ответила Нэлли. — Она терялась без него, пыталась забыть, вырвать из сердца, поэтому-то и выскочила за этого Хьюго, — Элеонора замолчала.
— Вся в тебя! Такая же идеалистка! — крикнул Марк.
— Я никогда не любила тебя, — произнесла она. — Теперь я это знаю.
— Ты не можешь так говорить! — он рывком поднял ее из кресла.
— Могу. Я люблю только Берти, и если бы у меня хватило сил, то я бы ушла от тебя много лет назад, — она закрыла глаза: — Я наделала много ошибок, но хотя бы Флора пусть сделает меньше.
