Рома не обращает на меня внимания.
Наконец мама говорит:
— Ну, хватит. Идемте варить варенье.
Елена берет ведра. Мои руки покраснели от сока — будто в крови. Хотя я стараюсь не думать об этом, мне кажется, что это плохой знак. Елена бросает взгляд на мои руки и тут же догадывается, о чем я думаю.
— Идем, помоем у колодца.
Мы шагаем по дорожке вслед за мамой и малышами. У дома останавливается старый спортивный «форд» Алессандро. Из него выскакивает Ассунта и с криками бросается к нам:
— Мама! С папой случилось несчастье! Идем скорее!
Но мама застыла. Она не может пошевелиться.
Ассунта в отчаянии смотрит на меня. Мы берем маму за руки и усаживаем в машину. Девочки забираются сами. Алессандро нажимает на газ.
— Пожалуйста, пусть он будет жив, — молюсь я. — Господи, не дай моему папе умереть.
Алессандро останавливается у больницы в Истоне. Ассунта помогает маме выйти, и мы все бросаемся к двери. Мы не знаем, к кому можно обратиться, но Ассунта указывает на медсестру за стойкой. Мы подходим.
— Miу marito ha avuto un incidente, — говорит мама.
Мы с Еленой переглядываемся. Почему по-итальянски? Мама же прекрасно знает английский.
Я гляжу на медсестру. К ее халату прикреплена золотая табличка: «JI. Андерсон». Она оглядывает нас, и я вижу в ее глазах такое презрение, что мне становится стыдно.
— Мы собирали клубнику, — говорю я, чтобы объяснить наш вид. — Моего отца зовут Сальваторе Кастеллука. Он работал в шахте в Пен-Аргиле. Там вроде как случилась авария.
— Был взрыв. Сейчас ваш отец в отделении интенсивной терапии. Это все, что я вам могу сказать на данный момент. Я предупрежу доктора, что вы здесь.
Она собралась уходить.
— Мисс Андерсон!
Она обернулась и с удивлением посмотрела на меня.
— Пожалуйста, возьмите маму с собой. Ее зовут Селеста Кастеллука. Она очень хочет видеть папу. Пожалуйста.
Мама начинает плакать. От ее слез даже ледяное сердце медсестры оттаяло.
— Хорошо, следуйте за мной.
Мама и медсестра скрываются за дверью.
— Идемте, девочки, — говорю я сестрам.
Мы все, кроме Ассунты — она осталась с Алессандро, — входим в женский туалет. Елена поднимает Диану на раковину. Я сажаю рядом Рому. Мы открываем краны и, набрав в ладони воду, моем с мылом руки младших сестренок, потом вытираем им лица. Наконец умываемся и сами.
— Мы же не можем пойти к папе грязными, — говорит Елена девочкам. — А вы молодцы: вели себя хорошо. — Она по очереди их обнимает.
Елена берет Диану за руку, я беру Рому, мы выходим в приемную и садимся рядом с Ассунтой и Алессандро.
Вдруг двери распахиваются: Четти ведет свою мать под руку. Я подбегаю к ним, но миссис Риччи смотрит сквозь меня, ничего не замечая.
— Миссис Риччи! Это я, Нелла!
Я смотрю на Четти. Кажется, что ее лицо раскололось от плача на тысячи кусочков.
— Четти, что случилось?
Она только качает головой. Я понимаю — ее отец умер.
— Кто остался с детьми? — тихо спрашиваю я.
— Миссис... — мама Четти плачет, — миссис... миссис Спадони. Лавиния. Мы приехали на трамвае.
— Я отвезу вас всех домой. — У меня за плечом стоит Алессандро.
— Спасибо, — говорю я ему.
Впервые, с тех пор как он женился на моей сестре, я чувствую, что он действительно член нашей семьи. Он кладет руки на плечи Четти и ее матери, чтобы увести их.
— Идемте, — ласково говорит он.
Миссис Риччи тихо стонет.
— Идем, мама. — Четти крепко держит мать.
Я думаю о том, что, если Четти хоть на секунду ее отпустит, миссис Риччи упадет. Алессандро открывает для них дверь и помогает выйти.
Рома берет меня за руку:
— А наш папа тоже умрет?
— Главное — молись, — говорю я и целую ее в лоб.
Но сама я не могу молиться. Потому что не знаю, слышит ли меня Бог. Если Бог слышит наши молитвы, то почему он оставил семью Риччи? Они хорошие люди, я отлично знаю, насколько они хорошие.
— Мама! — Ассунта бросается к матери, появившейся в дверях. — Как он?
Елена помогает маме сесть.
— Он выздоровеет... — начинает она. Мы обнимаем ее, потом друг друга. — Но не скоро.
— А что случилось? — спрашиваю я.
— Папа, мистер Риччи и еще двое были в шахте... Рядом взорвался динамит. Мистер Риччи был ближе, чем отец. Отцу задело ногу.
— А двое других?
— С ними все в порядке. Папу ранило, когда он пытался спасти мистера Риччи. — Мама плачет.
— Мама... мистер Риччи... — Ассунта пытается рассказать маме, но та перебивает ее:
— Я знаю. Уже знаю. Не представляю, как они теперь будут. Столько детей...
Солнце поднимается из-за сарая и заливает желтым светом кукурузное поле. Я всегда любила лето, но в этом году оно выдалось трудным. Папа лежит в больнице, и нам приходится много работать. Не искупаешься в речке, не полазаешь по деревьям. Играть некогда — дел очень много.
Алессандро с Ассунтой переехали на ферму на то время, пока папа будет в больнице. Не знаю, что бы мы делали, если бы у Алессандро не было машины. Три раза в неделю он отвозит маму навестить отца.
Доктор сказал, что у папы раздроблена кость и ему придется ходить в гипсе, пока кость не срастется, а на это может потребоваться много месяцев. На ферме папа не сможет работать до следующей весны. А пока мы стараемся изо всех сил, и Алессандро нам помогает.
— Можно мы пойдем на речку? — спрашивает Рома.
— Такая жара! — Диана обмахивается.
— Идите, но ненадолго, — разрешаю я.
— Позови, когда пора домой, и мы придем! — кричит Рома, убегая вслед за Дианой к реке.
Я выхожу на крыльцо и слышу, как сигналит из своей машины Алессандро.
Он останавливается у ворот и выскакивает из машины.
— Нелла, у меня хорошая новость. Папу выписывают.
— Идем в дом, скажешь маме. — Я открываю ворота, и мы направляемся к крыльцу. — Спасибо, что помогаешь нам. Этим летом мы бы без тебя не справились.
— Вы же теперь моя семья, — улыбается он.
В эти выходные начинается недельное празднество в честь Богоматери. Его называют «Великое время», потому что это самый большой праздник в Розето. Будет карнавал, вдоль Гарибальди-авеню выставят палатки с итальянскими вкусностями, а напротив кафе «У Тони» — целый ряд со сладостями. В этом году впервые выберут королеву. Она возложит тиару на статую Святой Марии, которую затем понесут по улицам. Рядом будет идти священник, а за ним прихожане, читающие молитвы.
Глава четвертая
Первый вечер праздника просто чудесен. Огромная полная луна — кажется, что до нее можно дотянуться с чертова колеса. На темно-синем небе нет ни единого облачка.
Нью-йоркские оркестранты в красных шляпах с перьями начинают играть, и со всех сторон на церковную площадь собираются люди. Они стекаются сюда из переулков, с автостоянок, с трамвайных остановок.
— Сегодня торговля должна пойти хорошо, — говорю я Алессандро.
— Надеюсь, — улыбается он.
Мы рады, что можем хоть как-то отблагодарить Алессандро за все, что он сделал для нашей семьи. Ассунта сшила нам белые фартуки и вышила на них букву П, чтобы всем сразу было понятно: мы работаем на фирму «Паджано: сладости, орехи, сухофрукты». Наша палатка стоит в самом лучшем месте: как раз напротив входа в церковь.
Рядом с нами продают сандвичи с колбасой и перцем. Мы смотрим, как ребята жарят перец и лук в оливковом масле и переворачивают колбасу, пока она не станет золотисто-коричневой. Люди приезжают издалека, ради того чтобы поесть этих сандвичей.
— Королева! — Елена указывает на проходящую мимо симпатичную девушку со светлыми волосами, одетую в простое белое платье.
— Это Мигелина де Франко, — говорю я. — В этом году она окончила школу в Розето.
— Ты же знаешь, почему она стала королевой? — шепотом спрашивает Ассунта.
— Потому что самая красивая в Розето?
