Она не очень любила это место, но сейчас, когда она наконец покидала его навсегда, в груди поселилось слабое чувство одиночества.
Налетел легкий ветерок, словно досадливо вздыхая вместе с ней. Она тоже вздохнула, потом втянула воздух полной грудью. Когда отправляешься в такое путешествие, всегда рождаются опасения.
Поправив мешок за плечом, она снова повернулась вперед. Дорога шла прямо, и для колебаний не было причин. В конце концов, она была не одна.
Ее верный рыцарь с черной шерстью смотрел на нее снизу вверх своими ясными глазами. Этот храбрый спутник бывал иногда очень строг, что вполне подобало истинному рыцарю. Сейчас он смотрел так, будто видел ее насквозь вместе со всеми ее тревогами.
Вместо того чтобы сказать ему, что с ней все в порядке, она просто улыбнулась, и ее рыцарь тут же встал, словно желая сказать: «Теперь нам остается только идти вперед».
Она сделала первый шаг – и второй дался уже легче. Третьего и четвертого она даже не заметила.
Чем дольше они шли, тем сильнее менялись виды вокруг.
Путешествие навстречу новому миру и новой жизни началось.
Мир построен на случайностях. Вряд ли многие оспорят эти слова. Я сам продолжаю жить лишь благодаря счастливым случаям.
Не знаю точно, сколько дней и месяцев прошло с того времени, когда мне была дана жизнь. Могу сказать лишь, что срок был немалый.
Не раз я был на грани того, чтобы сдаться, признать, что моя жизнь окончена, но всякий раз меня спасало какое-нибудь счастливое совпадение, которого я никак не мог ожидать.
Еще одно я должен сказать: за всю свою жизнь я служил всего лишь двум хозяевам.
Первый Хозяин был молчалив и спокоен, как скала, – живое воплощение слова «Хозяин». Он учил меня очень строго с того самого дня, как у меня открылись глаза, и именно он дал мне множество умений, на которые, нет сомнений, я буду опираться до конца своих дней. Жизнь наша текла просто и спокойно, однако всякий раз, когда я вспоминаю то счастливое время, моя грудь сжимается. Я был сыт, не желал ничего сверх того, что имел, и наивно думал, что так будет всегда.
Но случилось нечто, что я могу назвать лишь слепой судьбой, и все лопнуло, как пузырек на поверхности воды.
Выйдя из города, можно найти не только волков и медведей, но и людей с железным оружием, более смертельным, чем любой клык или коготь. Мы с Хозяином были очень осторожны, но сильный ливень заставил нас остановиться лагерем там, где не следовало.
Не было ничего неизбежного в том, что те люди на нас наткнулись. И нашу остановку, и их нападение я не могу объяснить ничем, кроме простого совпадения. Все, что произошло той ночью, есть лишь свидетельство могучей силы случая.
Я сражался, как мог. Я сражался изо всех сил, до последней капли крови.
Я точно знаю: тогда я был уверен, что слово «воин» создано специально для меня. Но в ту ночь моя гордость дала трещину.
Врагов было намного больше, чем нас; Хозяин пал, я был изранен.
Я по сей день отчетливо помню лицо Хозяина под дождем, все в грязи, крови и воде, когда он протянул мне свой посох, в котором была вся моя жизнь.
Долг слуги – защищать честь своего господина, не только его жизнь.
Я взял посох Хозяина и побежал. Побежал отчаянно.
Ветер, дождь и ночной мрак стали моими союзниками. Я мчался бездумно; когда я пришел в себя, уже светало.
Забыв о собственных ранах, я вымотал себя настолько, что не мог сделать больше ни шагу. Так на месте и упал, привалившись к большому камню.
Ночной ливень прекратился, словно его и не было; и я никогда не забуду тепло солнышка, поднявшегося над горизонтом. Больно об этом говорить, но вместе с этим теплом пришла мысль: здесь я и умру.
Сумел я защитить честь Хозяина или нет?
Так я спросил себя, глядя на лежащий передо мной посох, который, несомненно, был ему очень дорог.
Я решил, что, когда попаду на небеса, обязательно спрошу Хозяина. Эта мысль была единственным моим утешением, когда я закрыл глаза, уверенный, что больше их уже не открою.
Поэтому, когда кто-то начал меня трясти и мои глаза открылись, я был убежден, что увижу небеса.
Но увидел я вовсе не то, чего можно ожидать от небес.
Передо мной была девушка с грязным лицом, одетая в рванье; даже старое дерево при дороге было бы изящнее, чем она. Она трясла меня обветренными руками – не чтобы их согреть, а чтобы меня разбудить.
Иногда, когда Хозяин выпивал слишком много кружек и его язык развязывался, он звал меня рыцарем. И хотя он очень редко рассказывал мне истории о взаправдашних рыцарях, я чувствовал, что в моем сердце в самом деле живет дух рыцаря.
Если так, от меня требовалось чудо.
Девушка, хоть и сама почти теряла сознание, отчаянно звала меня, чтобы я встал, вернулся с порога смерти. И если бы я не встал, то уже никогда не мог бы зваться рыцарем.
Я проглотил свои раны, свое изнеможение – и поднялся на ноги.
Никогда не забуду гордость, охватившую меня в тот миг.
Девушка сама была на краю смерти, но обладала таким добрым сердцем, что улыбнулась с облегчением, едва увидела, как я встаю. Ее одолевали голод и холод, но все равно она находила в себе силы заботиться о других и улыбаться. И тогда я понял, что нашел новую Хозяйку.
В следующий миг мы оба рухнули на землю, но остались вместе. Это была судьба. Какое-то время мы спали; разбудил нас голод, и мы открыли глаза одновременно.
Да, наша встреча была предначертана судьбой.
Я приобрел новую Хозяйку – Хозяйку, которая, хотя сама не очень уверенно стояла на ногах, обладала несравненной добротой и, вне всяких сомнений, была более чем достойна моей службы. Ее звали Нора, и она была достаточно юна, чтобы отчасти сохранить детскую невинность.
Меня, скромного слугу, зовут Энеком. Благодаря тому, что мое имя нанесено на посох, который я вручил своей новой Хозяйке, я избежал несчастья подвергнуться смене имени. Похоже, большие повороты судьбы влекут за собой малые.
Мы не можем говорить друг с другом, но от этого наши узы лишь крепче. Интересно, стала бы сердиться Хозяйка, если бы узнала, что я, всего лишь пес, так думаю. Она прекрасный человек, но, если меня рядом с ней не будет, ей будут грозить большие опасности, и потому я прощу ее, даже если она рассердится.
Если хотите узнать, почему, вам достаточно просто взглянуть.
Когда я не лежу у нее под боком, она не может спать спокойно. Быть может, Хозяйка и слаба, но наши с ней узы прекрасны: каждый из нас поддерживает другого. Поэтому я сплю с ней под одним одеялом. Так и теплее нам обоим.
Сейчас зима.
Никто не усомнится в мудрости такого решения.
***
Утро зимой приходит рано.
Конечно, не потому, что солнце рано всходит, а потому что холод не дает спать.
Мы оба проснулись до рассвета, посмотрели в темное небо и одновременно зевнули. Дальше Хозяйка несколько раз чихнула, но уже без меня; я снисходительно смотрел на эту ее слабость.
– У меня просто нос зачесался, – оправдывающимся тоном сказала она, заметив мой взгляд. – В любом случае…
Она прижимала меня к себе под одеялом, не желая встречаться лицом к лицу с зимним морозом, но в конце концов собралась с духом и откинула одеяло. Потом, глядя на малочисленные звезды, все еще сверкающие в небе, она продолжила:
– Я все еще не могу привыкнуть, что не слышу блеяния овец, когда просыпаюсь.
Да. Я тоже.
– Жить пастушкой было трудно, но… сейчас, когда мне больше не нужно этим заниматься, мне немного тоскливо.
Пастушья жизнь, где необходимо постоянно присматривать за беспомощными овцами и вести их туда, где они могут вволю наесться зеленой травы, действительно очень изматывает. Будучи предоставлены сами себе, овцы разбредаются, и сколько их ни ругай, они все равно не запоминают дорогу. Все, что умеют эти бессильные создания, – блеять; они совершенно не разбираются в том, какие должны быть отношения между хозяином и слугой. Понятно, что пасти их очень тяжело.
Хозяйка и я долгое время зарабатывали на жизнь этим трудом, однако ничто не длится вечно, и вот мы решили сменить профессию. Что касается меня – я рад, что не приходится каждое утро видеть встревоженное выражение лица Хозяйки, которая пересчитывает овец, чтобы убедиться, что ни одна не ушла куда-то ночью.
И все же теперь, когда вокруг нет этого беззаботного блеяния, чувствуется, что чего-то не хватает.
Прошло уже две недели с тех пор, как мы с Хозяйкой отправились в путь, и пора бы уже этому тоскливому чувству исчезнуть. Но как бы твердо я в это ни верил, стоит мне взглянуть на рассеянное лицо Хозяйки, и я просто не могу не потыкаться носом ей в щеку.
Не хочу видеть ее такой хрупкой.
– Мм… прости. Все хорошо, – сказала Хозяйка и, обхватив мою морду обеими руками, улыбнулась.
