СОБАКА И ПЯТЕРО ЩЕНЯТ
Собака шла за женщиной вдоль зарослей кустарника и то и дело норовила потереться боком об ее юбку. Женщина нагнулась и слегка шлепнула собаку по голове. Та завиляла хвостом и тихонько гавкнула, и лай этот далеко разнесся в вечернем безмолвии.
Женщина сняла с очага горшок с жидкой овсяной кашей и осторожно опустила его на бамбуковую подставку. Она разлила кашу по приготовленным чашкам — их было четыре. Взяв свою порцию, долила еще немного в большую чашку — своему самому младшему, Домингу. Собака все время ходила за ней следом, пока она расставляла чашки на низеньком столике, и старалась обратить на себя внимание. Женщина иногда поглядывала на нее и отрицательно покачивала головой.
Лауро, Инто и Доминг — трое ее ребят — уселись рядком за столом, но еще не прикасались к ложкам, лежавшим рядом с чашками, ожидая, когда мать, сложив вместе свои истощенные руки, как всегда перед едой, пробормочет короткую молитву.
Доминг схватил ложку еще до того, как она закончила молитву. Мать строго взглянула на него, и он опустил голову — так сникает цветок, у которого сбили маковку. Женщину это огорчило, но она не могла сердиться на Доминга: в глубине души она даже оправдывала его.
Над четырьмя чашками с кашей поднимался белый теплый пар. Инто быстро сунул в рот полную ложку и обжег губы и язык, да так сильно, что у него даже слезы выступили на глазах. Он снова открыл рот, на этот раз как можно шире, чтобы жидкая каша не коснулась ни губ, ни нёба. Огляделся вокруг, боясь, не заметил ли кто-нибудь его маневра, и увидел улыбающееся лицо Лауро.
Собака расположилась позади Лауро и глядела на него не отрываясь. Она поднялась на задние лапы, потом села. Взгляд ее красноречиво свидетельствовал о том, как ей хочется есть. Она даже полаяла тихонечко — как-то жалобно, просительно.
С этой собакой у женщины было связано воспоминание о последней встрече с мужем… Он пропадал месяцев пять, а потом вдруг появился, окликнув ее однажды в полночь. Отворив дверь, она увидела перед собой человека с огромной собакой. Из бокового кармана у него торчала рукоятка пистолета. А в корзине, сплетенной из листьев пальмы бури, он принес рис, бананы и сладкий картофель.
Женщина поставила на землю масляную лампу и взяла из рук мужа корзину. Из-за ее спины уже выглядывали головы ребятишек, мигавших со сна при свете лампы. Доминг даже сразу не узнал отца, потому что тот отрастил большую бороду и длинные волосы свисали из-под его шляпы. Цветы сорняков и колючки пристали к его одежде. Но уже через несколько секунд дети радостно целовали руку отца. Поцеловав своего младшего в лобик, отец вывел вперед собаку. Детские глазенки загорелись от радости, и Инто воскликнул: «Вот это да! Теперь у нас будет такая красивая собака!» Женщина, испугавшись, быстро прикрыла ему рот рукой и зашептала:
— Тише, не то кто-нибудь услышит, что ваш отец пришел домой.
— А почему? Разве это плохо? — тихонько спросил Доминг.
— Да, плохо, — ответил вместо взрослых Лауро, будто бы он и на самом деле знал, какой опасности подвергается здесь отец.
Еще не забрезжил рассвет, а муж стал прощаться. Он попросил жену присмотреть за собакой. Ему подарил ее друг, партизан, погибший в одной из стычек с японцами. Он обещал прийти еще раз… как-нибудь.
С тех пор прошло больше года. Собака совсем привыкла к новым знакомым и хозяевам, привязалась к этой семье, каждодневно напоминая им о любимом человеке, который был далеко от них. Правда, ее нужно было кормить, а это тоже лишний раз напоминало им об их бедствиях, о трудных временах, выпавших на их долю, о голоде, зажавшем их в своих тисках.
Как бы там ни было, женщина давно уже смирилась с безвыходностью положения, с трудностями, которые казались непреодолимыми. Собаке тоже приходилось бороться, чтобы утолить голод, — с себе подобными, а нередко и с человеком. Она шныряла по помойкам в поисках остатков съестного, рылась в отбросах на рынке, а по ночам под домом охотилась на крыс и мышей. Они тоже требовали есть, чтобы жить…
Бесконечные напасти заставили женщину быть еще тверже, еще изворотливей. У нее не оставалось времени подумать о болях в пояснице, о кашле, который терзал ее по ночам. Вставать надо было с первыми лучами солнца. С Лауро, своим старшим сыном, она отправлялась на базар, чтобы закупить овощи, которые затем они продавали в розницу, немного выгадывая на перепродаже. А Инто и Доминг в это время торговали на людных перекрестках арахисом или дольками жареной кокосовой мякоти.
Так они и жили изо дня в день, пока цены на крупу, на рис не поднялись чуть ли не до небес. Теперь им пришлось отказаться от кокосов по утрам, осталась только каша. Каша в полдень и каша вечером, на ужин. От той скудной пищи, которой питалась семья, собаке мало что перепадало. И она пополняла свои запасы как могла, на свой страх и риск. Но иногда женщина оставляла ей что-нибудь из той жалкой доли, которая доставалась ей самой, делясь с собакой последними крохами.
Вот и в этот вечер она не доела свою кашу — выложила все, что осталось в ее чашке, в кокосовую скорлупку, из которой ела собака. Долила туда немного воды и не успела еще отойти, как собака с жадностью принялась лакать приготовленное пойло. Слышно было, как в горле у нее что-то булькало. Она расправилась с едой в мгновение ока.
Перемыв чашки, Инто приготовил на утро коробку, в которой носил продавать арахис. Доминг отправился к щенятам, которые лежали в углу, и любовно разглядывал их маленькие глазки, едва начавшие открываться. Лауро, примостившись на углу сундука, занимался: читал учебник, по которому учился в школе, пока не началась эта война.
Собака полежала немного на полу, вылизывая начисто кокосовую скорлупку. Потом поднялась на ноги и подошла к щенятам, с которыми возился Доминг. Она легла рядом с ними, и малыши, слабо поскуливая, ткнулись мордочками ей в живот, отыскивая соски.
Доминг зевнул, подобрался на четвереньках к матери и тоже уткнул голову в ее колени. Она латала старенькую безрукавку из джутового полотна и поглядывала на щенят, самозабвенно сосавших материнское молоко…
Этой ночью собака в последний раз была с ними. Наутро они нигде не могли ее найти. Ее, наверное, схватили городские охранники, которые временами ездили по улицам и запихивали в свою повозку всех попадавшихся им бездомных псов. Женщина решила вызволить собаку, чего бы это ей ни стоило. Собрать денег и выкупить ее, если нельзя будет вернуть собаку иначе. Ей так хотелось сберечь ее до лучших времен. Но из этого ничего не вышло: там потребовали не меньше двухсот песо. И женщина потеряла надежду увидеть вновь собаку, это живое «напоминание», оставленное ей мужем.
С осиротевшими щенятами всей семье сразу прибавилось хлопот. И хотя они сами обходились теперь даже в обед только кокосовыми орехами, а кашу приберегали на ужин, женщина все же умудрялась выкроить что-то для маленьких щенят. Она заворачивала кашу, клейкую и липкую, в кусок ткани и выдавливала этот сок прямо в рот щенятам.
Минуло шесть дней с тех пор, как исчезла собака, и три щеночка подохли, один за другим. Доминг предположил, что оставшихся двух они кормили получше — он так и сказал всем. Женщина сделала вид, будто не услыхала того, что сказал младший сын. Она лишь внимательно оглядела своих ребят и с болью отметила, какие они бледные, изможденные, словно и над ними витал призрак смерти. Ее охватил вдруг безотчетный страх, она почувствовала себя бесконечно виноватой перед детьми за то, что возилась в это трудное время с собакой и ее щенятами… Но она не могла позабыть и о том, что ей говорил, расставаясь, муж. Не могла не думать о том, каково ему там, в горах…
Она выложила на стол остатки жареных кокосов, которые до полудня не успели распродать Инто и Доминг. Как всегда, совершили коротенькую молитву, возблагодарив господа бога, а затем каждый взял свою долю с общей тарелки. Она не могла заставить себя взглянуть, как едят дети, не могла смотреть на них в этот миг.
Первым покончил с кокосом Доминг. Он подошел к сундуку, на котором теперь лежали щенята, и скорее почувствовал, нежели заметил, что они не двигаются. «Мама! — закричал он. — Эти двое тоже умерли! Тебе нужно было их покормить».
Все трое помогали ей закапывать пятерых щенят под лестницей. Дети старательно углубляли ямку, разгребая землю руками, чтобы всем хватило места. Потом могилку засыпали. Последним поднялся с земли Доминг. Он еще раз внимательно посмотрел на небольшой холмик, под которым похоронили щенят, и закрыл за собою дверь.
В этот вечер женщина рано легла на циновку, едва только уложила детей. В охватившей ее глубокой дремоте постепенно забывалась накопившаяся внутри горечь. Сон успокаивает пустые желудки. Она лежала возле своего самого младшего сына. Тягостные раздумья о превратностях их нынешнего нищенского существования никак не давали ей заснуть. Наконец, истерзанная мыслями о детях, она забылась тяжелым сном.
