— Напротив, сон ни разу не смыкал мне очей: я обречен нести бессменный караул. Слушай, как это было. Я был телохранителем Фердинанда и Изабеллы, попал в плен во время мавританской вылазки, и меня заточили в этой башне. Когда готовились сдать крепость христианским государям, некий факих[137], мавританский законоучитель, соблазнил меня помочь ему укрыть в этом погребе часть сокровищ Боабдила. За это я понес кару — и поделом. Факих этот был африканский чернокнижником, и демонским ухищрением наложил на меня заклятие — я стал караульщиком сокровищ. С ним, должно быть, что-нибудь случилось, ибо он исчез навсегда, похоронив меня заживо. Протекли года и века, гора содрогалась от землетрясений, и я слышал, как камень за камнем крушило башню время, но над заколдованными стенами этого погреба не властно ни время, ни стихии.
Раз в сто лет, в праздник святого Иоанна, заклятие приотпускает меня: я могу выйти и стоять на часах у моста через Дарро, где ты встретил меня, — стоять и ждать, не явится ли такой, у кого есть власть разрушить злые чары. Дважды я простоял там напрасно. Я окутан как бы облаком и сокрыт от смертных взоров.
За триста лет ты первый подошел ко мне. Это понятно. Я вижу у тебя на пальце перстень с печатью Соломона премудрого, проницающей все заклятия. В твоей власти вызволить меня из этой ужасной темницы или оставить на страже еще сто лет.
Студент выслушал этот рассказ в немом изумлении. Он слыхивал много историй о сокровищах, хранимых нерушимыми заклятиями в подвалах Альгамбры, но считал их вздорными выдумками. Теперь он оценил и подарок святого Киприана. И все-таки, даже владея могучим талисманом, жутковато было оказаться в таком месте наедине с зачарованным стражем, который по законам природы должен был без малого триста лет назад спокойно истлеть в могиле.
Во всяком случае, с этим живым мертвецом шутки были плохи, и студент заверил его, что готов по дружбе и с охотою сделать все возможное ради его избавления.
— На одну дружбу я бы не положился, — молвил страж. Он указал на объемистый железный сундук, запоры которого покрывала арабская вязь.
— Этот сундук, — сказал он, — таит несметные сокровища — золото, драгоценности, каменья. Разрушь заклятие, сковывающее меня, и половина сокровищ — твоя.
— Но как же мне это сделать?
— В помощь тебе нужны христианский священник и христианская дева. Священник совершит обряд изгнания нечистой силы, девушка коснется сундука Соломоновой печатью. Сделать это надо ночью. Но только помни: дело это нешуточное и не под силу рабам плотских похотей. Священник должен быть Cristiano viejo, образцом праведности, и перед тем как явиться сюда, ему надо умерщвлять плоть суровым постом ровно сутки, а девица должна быть безупречна и не подвластна искушениям. Немедля пустись на их поиски. Через три дня конец моему отпуску: если на третьи сутки до полуночи я не буду избавлен, то останусь нести караул еще на сто лет.
— Не бойтесь, — сказал студент. — У меня есть на примете как раз такой священник и такая самая девица. Но как мне снова проникнуть в эту башню?
— Соломонова печать отверзнет ее перед тобою. Студент вышел из башни куда веселей, чем вошел, и стена
сомкнулась за ним наглухо.
Наутро он смело постучался в особняк падре — он ведь теперь явился не как студент-попрошайка, у которого, кроме гитары, за душой ничего нет, а как посланец из мира теней, хозяин зачарованных сокровищ. На чем они договорились, неизвестно, но достойный падре тут же возгорелся рвением спасти старого бойца за веру и сундук царя Чико из когтей сатаны: сколько милостыни можно раздать, сколько храмов построить, сколько бедных родственников облагодетельствовать, заполучив эти мавританские сокровища!
Что до непорочной служанки, то она согласна была приложить руку к святому делу, — а большего от нее и не требовалось; и если судить по двум-трем робким взглядам, то посланец тьмы очень выиграл в ее скромных глазках.
Главной препоной оказался пост, которому добрый падре должен был себя подвергнуть. Он пробовал дважды, и дважды плоть одолевала дух. Только на третий день ему удалось устоять перед искушением кладовой, но оставалось сомнение, дотерпит ли он до того, как рухнет заклятие.
Поздно вечером троица пробиралась ложбиной при свете фонаря, с собою у них была корзинка съестного, чтобы посрамить голодного беса, когда все прочие изыдут к черту на кулички.
Печать Соломона отворила им башню. Воин дожидался их, сидя на заколдованном сундуке. Обряд изгнания был завершен честь по чести. Девица выступила вперед и коснулась запоров сундука Соломоновой печатью. Крышка откинулась — и какая россыпь золота, украшений и драгоценных каменьев ослепила им глаза!
— Хватай, кто сколько может! — радостно заорал студент, набивая карманы.
— Спокойно, всем поровну! — остерег воин. — Вытащим сундук целиком и поделимся.
И они изо всех сил принялись тащить сундук, но он не поддавался: тяжесть была неимоверная, и за столетия он вдавился в камень. Пока они тужились, добрый пастырь уселся в сторонке и взял в оборот корзину, чтобы изгнать голодного беса, ярившегося у него в желудке. Он вмиг уплел жирного каплуна, разом глотнул полбутылки отменного вальдепьянского и взамен затрапезной молитвы от души чмокнул в самые губки свою возлюбленную овечку, которая ему прислуживала. Сделано это было в укромном уголку, но болтливые стены разнесли эхо со злорадным торжеством.
Никогда еще невинный поцелуй не кончался таким грохотом. Воин испустил ответный вопль отчаяния; наполовину поднятый сундук бухнулся на место и снова заперся. Священник, студент и девица очутились снаружи, и стена башни сомкнулась с громовым раскатом. Увы! Добрый падре слишком рано прервал свой пост!
Короче, соборный колокол прозвонил полночь, заклятие вступило в полную силу: солдат был обречен караулить еще сто лет и сидит над сокровищем и поныне — и все оттого, что чадолюбивый падре поцеловал свою служанку.
— Ах, отец, отец! — сказал студент по дороге через овраг, горестно покачав головой. — Боюсь, что поцелуй ваш был не без греха!
У подножия цитадели Альгамбры. Гравюра XIX в.На этом достоверные сведения обрываются. По слухам, однако, студент вынес в карманах достаточно на первое обзаведение, и дела его, говорят, пошли на лад, а почтенный падре отдал ему в жены свою возлюбленную овечку, чтобы загладить проступок в погребе; непорочная девица стала из примерной служанки примерной супругою и народила мужу кучу детей. Особенно удался их первенец: он хоть и появился на свет через семь месяцев после свадьбы, но был крепче и толще всех прочих, даром что недоношенный. Остальные родились в положенные сроки.
История о зачарованном страже остается излюбленным гранадским преданием. Правда, рассказывают его по-разному: простые люди, например, говорят, что страж каждый год накануне Иванова дня стоит под исполинским фанатом у моста через Дарро, но увидеть его можно, только если раздобыть кольцо с печатью Соломона.
Послесловие к «Зачарованному стражу»
Есть древние испанские поверья о глубоких пещерах, в которых либо сам дьявол, либо его доверенные ведуны обучали чернокнижию. Особенно славилась пещера в Саламанке.
Дон Франсиско де Торребланка[138] упоминает о ней в первой книге своего труда о магии, гл. 2, § 4. Рассказывают, будто дьявол выступал там оракулом, отвечая пришельцам на их роковые вопросы, подобно как в знаменитой пещере Трофония[139]. Дон Франсиско хоть и приводит эти рассказы, но сам им не верит: ему положительно известно, что в этой пещере тайно преподавал черную магию некий пономарь, по имени Клемент Потоши.
Падре Фейхоо, который навел основательные справки, сообщает, что, по народному разумению, наставником был дьявол самолично; зараз он брал семь учеников, и один из семерых, по жребию, должен был предаться ему душою и телом. Однажды по завершении курса наук жребий пал на молодого маркиза де Вильена, которому удалось надуть нечистого и подсунуть ему вместо тела свою тень.
Дон Хуан де Диос, университетский профессор-латинист начала прошлого века, излагает эту историю, якобы по старинным манускриптам, следующим образом. Заметим, кстати, что он сильно поубавил в ней сверхъестественного, а дьявола изгнал вовсе.
Что касается истории о пещере святого Киприана, пишет он, то нам удалось удостоверить лишь одно: на том месте, где сейчас посреди маленькой площади, прилегающей к Карвахальской семинарии и носящей ее имя, стоит каменный крест, была некогда приходская церковь Святого Киприана. Двадцать ступеней вели в подвальную ризницу, просторную и сводчатую, как пещера. Здесь пономарь преподавал во время оно[140]магию, астрологию, геомантию, гидромантию, пиромантию, акромантию, хиромантию, некромантию и тому подобное.
