С ее стороны это, конечно же, было местью, но она в самом деле чувствовала себя так, как будто ее вывернули наизнанку. Хорошо, хоть вспомнила о Мелите, а иначе бы все закончилось слезами, унизительным скандалом и бог знает еще чем. Самое ужасное — это смириться, поднять лапки кверху, отступить. Чувствовать свое бессилие для нее было невыносимо.
Мелита вечно куда-то ездила, собиралась уезжать, мечтала уехать — покататься на лыжах в Карпатах, по грибы в Стренчи, за целебными травами на Алтай. Я еще не достигла той кондиции, когда ничего другого не остается, как дома сиднем сидеть, говорила Мелита, люблю пошататься по свету. И Мелита могла себе позволить такую роскошь: мужа нет, хозяйство ведет мать, сын уже взрослый, почти самостоятельный. Мелита тотчас согласилась, у нее практически был один вопрос — сейчас там, должно быть, зверская жара?
— В городе, возможно. Но мы поедем в горы, где вечные снега.
— Изумительно! Я так давно не видела заснеженных гор! «Как снег на горных высях, да будем мы чисты...» Кто это написал? Яунсудрабинь, Скалбе, Аустринь? Что-то память стала сдавать. Хочешь преотличный анекдот про память?..
Мелита способна семь суток без передышки рассказывать анекдоты. Да, бодрость, сила духа просто поразительные. Не припомню, чтобы Мелита когда-то казалась усталой, удрученной, расстроенной. Всегда улыбается, всегда шутит. И смеется как-то сочно, со смаком. Со стороны может показаться, что неприятности ее всегда стороной обходили и Мелита понятия не имеет о том, что такое неприятность, но это не так, да и не может быть так. Мелита заведует учреждением. Разумеется, это не универсальный магазин, но все же виварий, террарий или что-то в этом роде, где для медицинских опытов выращивают какую-то живность: собак, крыс, мышей и тому подобное. Однажды Ася заглянула к ней — чистота и порядок, как в аптеке.
Да, Мелита всегда была такой, все делала будто играючи, с шутками и прибаутками; школу закончила с серебряной медалью, летала на планерах, участвовала в велогонках. И как же все тогда поразились, когда на свет появился Варис! Мелита, милая, в чем дело, откуда, почему? А Мелита только посмеивалась: да, хорошенький парнишка, не правда ли? Вот и пойми ее! Ася до последней минуты считала, что у Мелиты никого нет, но вполне возможно, что это был Витолд. Во всяком случае двенадцатого мая — эта Ася запомнила хорошо — Мелита на квартире Витолда устраивала какой-то сабантуй. Как раз двенадцатого мая, потому что на той вечеринке Ася впервые встретилась с Гунаром, а в ноябре или в декабре у Мелиты уже родился Варис. И затем — когда это она ухитрилась написать диссертацию и защитить кандидатскую?
Ощущение было такое, будто воздух тяжелеет с каждой минутой, хотя трубки вентиляторов безостановочно шипели. Пассажиры по большей части дремали. Шел пятый час полета. Асю донимал ее старый недуг — какая-то дрожь в коленках. Она ерзала в своем кресле, казалось, нет мочи дольше сидеть, хотелось распахнуть дверцу самолета, выйти наружу, да, словами это невозможно передать. На худой конец прогуляться по салону до туалета и обратно. Мелита крепко спала, спинку кресла опустила, ноги протянула далеко под переднее сиденье, мимо нее никак не пройти. Вот у нее из рук упала газета. Может, теперь проснется, боже мой, как было бы здорово, если бы Мелита проснулась, нет, только поморщилась, повела бровями.
Асин взгляд уже в который раз останавливался на лице Мелиты. Все еще хорошенькая женщина, этого у нее не отнимешь, и пока ей не грозили ни мешочки под глазами, ни двойной подбородок, шея словно стебелек цветка. Должно быть, даже волосы не красила; если в пепельной шевелюре и попадется седая прядь, ее не сразу заметишь, и головка аккуратно причесана. В нашем возрасте первое дело укладка, морщин уже не скроешь, а сделаешь хорошую прическу, лет на пять помолодеешь. Что ни говори, прическа требует времени, суткам же, как правило, всегда не хватает нескольких часов.
...Почему у Шефраны в отделе готового платья товар пропадает на 0,18 процента с тысячи, не больше и не меньше? Ровно на столько, на сколько предписания позволяют занести в графу «естественных убытков». Регулярно, каждый месяц что-нибудь да пропадет, придется заняться этим делом, никак из ума нейдет. Был однажды такой случай: продавщица — как же ее звали? — действовала заодно с похитителями. Труднее всего вора изловить в своем собственном доме, хорошо, если бы все оказалось не так, попробуй отличи, когда девушка действительно не видит, а когда не видит с умыслом. Кражи совершаются на всех больших торговых предприятиях Токио, Нью-Йорка, Лондона и даже Хельсинки, воруют повсюду, и все же администраторы сознательно упрощают процесс купли-продажи, заранее зная, что процент пропаж возрастает, но его с лихвой покроет общая прибыль. Как далеко можно идти по этому пути, да и, вообще, допустимо ли считать прогрессивной форму торговли, которая поощряет порочные наклонности? Продавщица должна обслуживать покупателей и в то же время исполнять обязанности сыщика — караулить, следить, ловить. Для шаткой совести соблазн велик, коль скоро можно взять с такой легкостью. Стоит ли вообще тогда охранять?
Асин взгляд как будто окунулся в зеркало и отразился в нем: ну вот, проснулась наконец Мелита, как хорошо. Глаза ее светились радостью.
— Я так чудесно поспала! В поезде мотает, в машине трясет, а в самолете, совсем как на возу сена: то приподнимет, то опустит. Просто сказка!
— А я в полетах не могу уснуть.
— Ты не умеешь настроиться.
— Не в этом дело.
— Постарайся внушить себе: я вовсе не в самолете, а на возу сена. Выкинь все из головы. К чему еще какие-то мысли, когда ты на высоте десяти тысяч метров! А за бортом минус сорок четыре по Цельсию.
— Ты рассуждаешь в точности как Гунар, Ваши взгляды во многом поразительно совпадают,
— Гунар мне только что снился.
— Гунар?.. — Удивление было искренним, Ася даже не пыталась этого скрыть.
— Он самый. Чему ты удивляешься? Мы ехали вместе на возу. Ветром с меня сорвало берет. Гунар слез и принес, но тот берет оказался чужим. Спрыгнул во второй раз, принес другой, опять не тот. Тут уж я сама спускаюсь с воза, оказывается, за пригорком дорога сплошь усеяна беретами. И все с помпонами. А мой был без помпона.
— А крысы и мыши тебе не снятся?
— Это сейчас-то, когда я в отпуске? Что ты!
— Не понимаю. Тебе их совсем не жаль? Растишь, заботишься, хотя прекрасно знаешь, что их ожидает.
— Я люблю не отдельных индивидов, а породы в целом. Все мыши, в общем-то, одинаковы. Одних забирают, вместо них появляются другие. Было бы скучно, если б полки вдруг опустели. — Мелита достала из сумки флакон с духами и, смочив палец, рассеянно коснулась мочки одного, другого уха. — В принципе, с мужчинами то же самое. Любить их умозрительные качества несравненно удобнее, чем некий определенный экземпляр. — Положив флакон обратно в сумку, Мелита пригладила волосы и устроилась поудобнее в кресле. — Мышь полюбить трудно. У мыши нет интеллекта. Другое дело крысы. У тех ярко выражен инстинкт дружбы. Но вообще то, чем я занимаюсь, неловко назвать работой. Применительно к живым созданиям в таких случаях употребляют слово «ухаживать». А это не одно и то же.
Рассвет был уже близко, внизу сквозь синюю мглу проглядывал волнистый простор. Точно речное дно за прозрачной водой. Но то была не земля. Облака. Восток зарумянился, там всходило солнце. Надкусанным яблоком поверх самолета плыла луна.
— А меня на том возу не было?
— Аа-а! Нет, тебя не было!
И Мелита подвинулась к иллюминатору посмотреть, что там снаружи. В необычном освещении ее лицо вдруг показалось каким-то чужим.
— Да, милая Ася, твой Гунар мне когда-то очень нравился. Я даже чуточку была в него влюблена.
Обе на лицах изобразили веселье.
— Ты? В Гунара? — Слово «влюблена» Асе почему-то не хотелось повторять. — Это когда же?
— Ты в самом деле не знала? Давно, милая, давно. Лет двадцать назад.
Лет двадцать назад.
Асину веселость как рукой сняло. Лет двадцать назад. Это когда мы встречались у Витолда?
Гараж все еще находился в Кенгарагсе. Раздобыть пристанище для мотора в центре оказалось потруднее, чем поменять квартиру. Даже Асе пока не удалось. Практически машина стояла во дворе под открытым небом. И этот «Москвич», между прочим, был очередным Асиным триумфом. По документам — списанный товар. Хлам, металлолом. А на самом деле, ну ладно, чего там. Нормальный бензорысак. Обычный блатомобиль.
Дав немного поурчать мотору, Гунар — сквозь пещероподобную подворотню — выехал на улицу. И окунулся в море солнечного света, в толчею, мелькание. Перед магазином готового платья, как обычно, дежурил желто-синий милицейский «жигуль». Валлия отлавливала нарушителей уличного движения. На противоположной стороне магазин «Обувь», рьяные покупательницы сломя голову неслись туда через проезжую часть. Свисток. Рука под козырек. Попалась! Сержант милиции была неумолима. Сегодня ее воспитательные беседы оценивались в рубль. Ясное дело, месяц на исходе. План есть план.
