Ничего подобного не происходит возле открытых нами сокровищ. На прииски пришли энтузиасты социалистического строительства, в большинстве молодежь, комсомольцы. С помощью высокопроизводительных машин — харьковских и челябинских тракторов, бульдозеров, уральских экскаваторов, многоэтажных плавающих золотодобывающих фабрик — иркутских драг — добывают они, соревнуясь друг с другом, несметные богатства. Добывают золото не для личного обогащения, а для блага всего нашего народа. Все добытое пойдет на строительство социализма, на улучшение жизни советского человека.
Зима 1937/38 годов. Дополнительные трудности. Вынужденная посадка. Весна. На кунгасах. Как герои Жюля Верна… Два печальных происшествия на реке. По колено в воде в 60-градусный мороз. Спустя три года.
С Берелёхской базы дальних разведок одна за другой уходят на Индигирку бригады разведчиков. Я и Наташа отправляемся с тремя передовыми бригадами по знакомой дороге на Артык.
Перед отъездом мы до позднего вечера сидели с Сергеем Раковским в его «кабинете» — брезентовой утепленной палатке. Намечали по карте места для закладки поисковых разведочных линий. Иногда горячо спорили. Раковский почти всегда оказывался прав; он отлично изучил ведение шурфовочной разведки, условия проходки разведочных выработок.
— На три метра под землю видит! — говорили про него старые шурфовщики.
Он почти безошибочно определяет глубину проектируемых шурфов, мощность речных наносов.
— А сейчас проверим по фактурам все ли ты захватил? — предлагает он мне. — В тайге за забытой вещью ни в склад, ни в магазин не побежишь. Посмотрим, как ты одел и обул своих шурфовщиков…
Душевная забота о людях — его характерная черта. И мы, его сослуживцы и подчиненные, знаем — не подведет он ни при каких условиях, всегда выручит, поможет…
И вот наши бригады едут на оленях по зимней тайге.
12 декабря 1937 года в день выборов в Верховный Совет СССР по новой, только что принятой Конституции, наш транспорт переваливает через горы — из Дальневосточного края в Якутию.
На Артыке нас радостно встречает Николай Заболотский.
— Хорошо караулил твой груз. Все в порядке. Разбойник хотел ограбить. Палатку залез. Стрелял я…
Мой подотчетный груз в целости и сохранности.
На месте, облюбованном еще в первый приезд, разгружаем имущество первой бригады. С двумя другими я отправляюсь дальше, к ручьям, где уже побывали мы с Егоровым и Асовым. Обещаю Наташе возвратиться к Новому году.
На трех ручьях вблизи Улахан-Чистая я помогаю разведчикам наметить места для шурфовочных линий и бараков. Разведчики везде рубят в первую очередь зимовья для жилья, чтобы как можно скорее перебраться в них из холодных палаток.
Быстро проведены все работы. Возвращаемся в Артык. Снег летит из-под копыт стремительно бегущих по льду реки оленей.
Кончился короткий декабрьский день. Едем в «трубе»: черные скалы стиснули реку с обеих сторон. Круглая луна освещает дорогу. Впереди — клубы тумана. С разбегу олени влетают в воду. Падают и опять вскакивают. Три часа мы бьемся в наледи и наконец вырвавшись из ущелья, поздно ночью подъезжаем к сонно-тихим палаткам базы.
В три часа ночи вместе с набившимися в палатку разведчиками вторично встречаем новый, 1938 год.
Морозы стоят до 58 градусов. Они подгоняют наших строителей, и рубленые постройки таежного типа растут, как грибы. В первой декаде января большинство рабочих уже покидает палатки, перебирается в теплые бараки. А бригады разведчиков все прибывают и прибывают.
Приехал Юрий Трушков, геолог нашего разведочного района, с молодою женой Верой. С ним мы решаем, на какие объекты направлять разведчиков. Молодые хозяйки благоустраивают только что сооруженное пятистенное зимовье. Оно кажется просторным и уютным после палаток.
На самодельном столе разложены карты, декадные и месячные отчеты по разведке. Наше геолого-разведочное бюро начало свою работу.
— Ходят слухи, что уехавший в отпуск Берзин в Москве арестован. В чем его обвиняют, никто нё знает, — делится со мной последними колымскими новостями Трушков.
От него же я узнаю, что новый директор Дальстроя ездит по предприятиям, учиняет «нагоняи», говорит о вредительстве, вводит бессмысленные строгости. Свирепствуют «тройки». Арестованы почти все специалисты, привезенные Берзиным и работавшие не за страх, а за совесть. Комсомольцы-геологи Рабинович, Соловейчик и другие, также приехавшие С Берзиным, объявлены вредителями и посажены. Нелепые обвинения предъявлены Вознесенскому, Казанли, Новикову, начальнику Омолонской экспедиции и многим другим. Все старые работники Дальстроя считаются «подозрительными». В общем, происходит какая-то неразбериха.
Невольно закрадывается мысль: а не приложили ли к этому руки наши заграничные «друзья», подбрасывая всяческие фальшивки. Они на эти дела мастера…
К нашим обычным таежным трудностям прибавились новые, дополнительные. Но — прочь страх и сомнения! Будем продолжать работать на благо Родины, как нам подсказывает совесть советского человека.
* * *
— Самолет! Самолет! — раздаются крики.
Люди, задрав головы, провожают взглядом исчезающую в морозном тумане серебристую точку.
— Через полчаса на устье Неры будет. А на олешках туда — пять суток!
Проходит не более десяти минут, и над нами проносится самолет. Чуть не задёвая вершины деревьев, он планирует и скрывается за лесом. Побросав работу, все устремляются вслед за ним.
Глубокий снег мешает быстро выбраться из леса. Вот и чистое место. Между деревьями видна серебристая машина. Она цела. Вздох облегчения.
У самолета копошатся два человека. Летчик в рыжей кухлянке и мохнатых унтах осыпает нас вопросами.
— Где я сел? Что вы за люди? Далеко ли тут аэродром? Где здесь живут якуты? Юрты я видел с воздуха.
— Скорее тащите ведра, а то на снег придется спустить масло! Без него мы надолго здесь припухнем! — Бортмеханик в изодранной шубе возится около мотора.
Черной тягучей струйкой бежит масло в принесенные ведра.
Мы помогаем поднять хвост машины. Хвостовая лыжа сломана. На Крыле ртутный термометр замерз. Вынесенный из кабины спиртовый показывает 55 градусов мороза.
Вечером яри луне мы по просьбе летчика Чернова утаптываем площадку для взлета самолета. По ней несколько раз олени протаскивают нарту с подбитой фанерой. Аэродром готов.
— Ну, кажется, все. За ночь затвердеет. Завтра утром надо нагреть воды. Запустим мотор и оторвемся. Ваш слесарь-плотник за ночь обещал починить лыжу, — говорит Чернов.
За ужином в нашей избушке он рассказывает:
— Послал меня новый директор треста на Неру за главным геологом Цареградским. Вылетели с Берелёха. Шли на высоте двух километров. Сделали уже полпути. Вдруг вижу — мотор перегревается. Что-то неладно с радиатором. Чтобы не сжечь мотор, выключаю. Делаю разворот и планирую на замеченную мною площадку около юрт. Сели благополучно. Только при посадке было впечатление, что едем на телеге по тряской дороге: самолет стал прыгать по кочкам… Но я доволен — мотор цел, ваша база оказалась рядом. А покуковали бы, если бы сели в безлюдной тайге!
Утром самолет, легко оторвавшись, улетает на Неру. А на следующий день высоко пролетает над нами — обратно в Магадан.
Получаем приказ: нам с Трушковым поручается вести разведки по всей территории вновь организованного Индигирского районного геологоразведочного управления.
Трушков с женой уезжают на Усть-Неру, в центр нового управления.
— Закончишь разведки, сплавляйся к нам, — говорит он, прощаясь. — Там будем камеральничать.
Вслед за ним уезжает на оленях большая партия шурфовщиков во главе с Василием Облянцевым, опытным разведчиком, бойким москвичом, работавшим коллектором и прорабом еще в Верхне-Колымской экспедиции. Они разведают в первую очередь ручей Пионер и соседние объекты. С ними отправляются неугомонный старик Пятилетов и Саша Нестеренко.
Вплотную сажусь за окончательный поисковый отчет.
* * *
Весна. Наша разведочная база живет полнокровной жизнью. Геологи собираются в поле, чтобы еще детальнее обследовать окрестную тайгу. Тяжело груженные оленьи транспорты один за другим подходят к нашему складу! Он забит доверху. Рядом, на стеллажах, растут горы продовольствия. Все это будет сплавлено на кунгасах по Нере дальше в тайгу.
Около двух десятков пятитонных кунгасов утюгами стоят на козлах. Их торопливо обшивают досками и смолят. Строительством кунгасов и подготовкой их к сплаву руководит наш испытанный разведчик и лоцман Степан Дураков.
— Ты мне туфту не заправляй! — часто слышу я его возмущенный голос. — Как кокорины крепишь? Какую доску ставишь? С водой шутки плохи. Сам же утонешь!
