Он осторожно сел рядом, стараясь не потревожить девушку.
«Какой он добрый!.. Сильный… Если бы он захотел меня сейчас поцеловать… — Кулипа закрыла глаза. — Я бы не противилась».
Но Султану и в голову не приходило ничего подобного. Он устал и замерз. К тому же знал: его ни одна девушка не поцелует.
«Нет, он ничуть не хуже других. Даже лучше. Смелый, заботливый, спокойный. Таким и должен быть настоящий джигит. — Она вспомнила его лицо, будто впервые видела. — И почему это считают его уродом? Он совсем не урод…»
Кулипа заснула. Ей приснилось, что идут они с Султаном, взявшись за руки. Кругом белым-бело от снега. Идут долго. И — заблудились. Теперь Султан идет впереди, прокладывая дорогу. Шаги у него огромные. Кулипа не поспевает, вязнет в снегу. И почему-то в одних чулках. Кричит. Султан останавливается, смеется. Терпеливо ждет ее, поднимает на руки и целует. Долго-долго. Кулипа хохочет, смеется Султан. Небритые щеки его щекочут, колют… А-ах! Яркое солнце бьет в глаза. Колют лицо сухие травинки. Утро. Кулипа смотрит на Султана. Он еще спит. К груди он прижимает ноги Кулипы, обернутые чем-то. Кулипа стала тихонько высвобождать ноги. Султан проснулся и смутился. Достал набитые сухим сеном сапоги.
— Вот. Наверное, немного просохли.
— Спасибо, Султан.
Небо совсем прояснилось. Искрился белый снег — первый снег.
Кулипа вспомнила свой сон, и краска залила щеки.
— Смех, да и только!.. Взгляни-ка, Кулипа, где мы заблудились.
Девушка оглянулась. Километрах в полутора виднелась ферма. Оба весело рассмеялись.
— Пошли, Кулипа, кончились наши мучения. Я принесу горючего, а ты уже останешься там.
Ну какой же он чистый, белый, этот первый снег! Кулипа нагнулась, набрала полную пригоршню снега — и в рот.
— Ты, как ребенок, Кулипа! — Султан обогнал ее и тоже отправил в рот целый ком снега.
У него огромные шаги. Кулипе приходится прыгать, чтоб попасть в след. Не рассчитала, поскользнулась.
— Осторожнее.
Султан замедляет шаги. Кулипа, как кошка, подкрадывается сзади и кладет ему снег за шиворот.
— Холодный, — спокойно говорит тракторист и продолжает шагать.
Девушка подпрыгивает и сыплет ему снег больше и больше.
— Вот я тебя сейчас вываляю всю, — добродушно грозит Султан.
Кулипа бежит, хохочет, путается в огромной фуфайке, падает.
— Не больно? Ты ушиблась?
Он помогает ей подняться. Всматривается в лицо.
— Очень больно!
Она морщится, потом, звонко рассмеявшись, бросает горсть снега в лицо и мчится вперед.
Вот и ферма. Можно отряхнуться, перевести дух.
— Кулипа, — вдруг говорит джигит, а сам смотрит вниз на снег, — хочешь, я тебе письмо дам?
— Какое еще письмо? Вот новости. Не надо!
Рука с запиской медленно опускается, лезет обратно в карман пиджака. Продолжая стряхивать снег с воротника и не оглядываясь, Султан идет вперед.
«Дура я, дура… что наделала!»
— Султан! Султан!
Он не останавливается. Может, не слышит? Нет, остановился.
Кулипа подбегает к нему, засовывает руку в карман пиджака, достает записку.
— А теперь иди.
Кулипа провожает его взглядом, в руках у нее записка. Листок из ученической тетрадки в клетку, пропахший соляркой.
