количественных границ приблизительности, которые различаются семантическими формами мысли, «выражающими различный характер охвата отражаемого содержания» (35):
1) указание на начальный предел («с 9 час.»),
2) указание на конечный предел («до 7 лет»),
3) указание на количественный промежуток («лет 60 – 65»),
4) указание на середину отсчета («около 110 сантиметров»).
В.З. Панфилов обращает внимание на существование во многих языках специальных словообразовательных средств, с помощью которых выражаются идеи уменьшительности и увеличительности того объекта, название которого дается исходным существительным. Таковы, например, в русском языке суффиксы -ок / -ик / -чик с уменьшительным значением и суффиксы -ин(а), -ищ- с увеличительным значением (ср. «домик», «домок» и «домина», «домище»). В эвенкийском языке эти различия передаются более дифференцированно: посредством суффикса -кан выражается уменьшительность по размеру (олло-кон «маленькая рыба»), а посредством суффикса -ткан – уменьшительность по возрасту (оллоткон «рыбка»); кроме того, в этом языке суффиксами -мия, -кун выражается увеличительность (дю-мия «домище»), а суффиксом -какун выражается значение усиления качеств, присущих данному предмету (аси-какун «настоящая женщина»). Такого рода словообразовательными средствами выражается, следовательно, различие в величине, а не числе.
С.А. Васильев зафиксировал, что подобные словообразовательные морфемы характерны не только для существительных, но также для глаголов и прилагательных. Так, в смысловой цепочке глаголов финского языка väsy-väsähta – второй является смысловым дериватом первого, потому что помимо значения «устать», присущего первому глаголу, он содержит еще дополнительное значение «немного» (ср. русские прилагательные «красный» – «красноватый») (7).
В большинстве языков существует грамматическая категория числа, которая обычно включает единственное и множественное число, а в некоторых языках наряду с ними также двойственное и даже тройственное число. Способы выражения категории числа в языках различных типов, в особенности синтетическо-агглютинативных и синтетическо-флективных (исследуются В.З. Панфиловым (24, 27)). Как справедливо отмечает В.И. Дегтярев, проведший исследование формирования и развития категории числа в славянских языках (11), корреляция форм единственного и множественного числа имен существительных обычно выражает противоположение единичности и множественности. Однако, как подчеркивает А.А. Холодович (34),
«категория единственного и множественного числа ýже категории множества и единичности, является ее частным случаем».
В.И. Дегтярев указывает, что в грамматической системе языка значения форм числа представляют не только реальные количественные отношения действительности. Сложившись на основе отражения действительной количественности, категория числа, принадлежащая системе языка, получила иные, собственно конструкционные функции (этой же точки зрения придерживается С.Б. Крымский (19)). Так, в языках флективного строя каждое имя существительное имеет форму числа, проявляющуюся в словоизменении и сочетаемости форм (парадигматические отношения и синтагматические связи). Однако согласовательная функция категории числа не релевантна для многих других типов языков – тюркских, нивхского (24), абхазо-адыгских (20). В грамматической категории числа в первую очередь находит свое выражение категория дискретного количества. Для выражения этой категории существительное должно быть способным принимать соотносительные формы числа. Однако в языках, обладающих морфологической категорией числа, встречаются слова со «связанной формой числа», т.е. такой, рядом с которой невозможна другая, соотносительная форма числа. Сюда относятся singularia tantum и pluralia tantum. Исследуя в своих работах (11, 12) pluralia tantum, В.И. Дегтярев отмечает, что логико-семантическую основу плюрализации конкретно-предметных имен существительных, ведущей к образованию предметных, вещественных и собирательных имен pluralia tantum, составляет идея собирательности множества однородных одноименных предметов. Образование pluralia tantum – это, с его точки зрения, номинативный процесс, опирающийся на грамматические формы множественного числа, главным источником которого является лексикализания; той же точки зрения придерживаются В.З. Панфилов (24), С.Д. Кацнельсон (17).
Несчитаемые имена (или, как их называет В.И. Дегтярев, «анумеральные») соотносительных форм числа либо вовсе не имеют, либо,если имеют, то используют их не в целях квантитативной актуализации (термин С.Д. Кацнельсона), а в других целях – выражения обилия массы вещества («снегá»), множества разновидностей вещества («маслá», «вúна»). Как правильно отмечает В.З. Панфилов, денотаты вещественно собирательных существительных подлежат измерению, а не счету. Формами числа выделяются в этих случаях обозначения мер (например, «две тонны железа»). (О словах-измерителях на примере английского языка см. работу С.А. Швачко (39)).
Формы числа могут получать в синтетическо-флективных языках функцию выделения родовых понятий. В этой функции могут выступать формы как единственного, так и множественного числа, различие между которыми в таком употреблении нейтрализуется, например, «Что волки жадны, всякий знает, волк евши никогда костей не разбирает». (Об этом см. работу Д.И. Арбатского (3)). Категория грамматического числа рассматривается также В.Г. Гузевым и Д.М. Насиловым (в тюркских языках) (10), И.А. Смирновой (в иранских языках) (31).
Помимо значения дискретного множества, которое, как указывалось выше, выражается в основном числительными и грамматической категорией числа, выделяется значение собирательного множества, которое также имеет различное выражение в разных языках. Так, в русском языке, – языке синтетическо-флективного типа – это значение собирательности имеет особые грамматические способы своего выражения, противопоставленные единичности и множественности (ср.: «студент – студенты – студенчество», «тряпка – тряпки – тряпье» и т.п.), или же это значение выражается лексическим способом, когда само лексическое значение слова включает это значение как один из своих компонентов (например, рус. «толпа», «стадо» и т.п.) Выражение собирательности в истории славянских языков исследуется в работах В.И. Дегтярева (11; 13), в албанском языке – А.В. Десницкой (14).
В ряде языков значение собирательности выражается словообразовательными суффиксами. Так, Г.А. Меновщиков (21) выделяет ряд суффиксов с собирательным значением в эскимосском языке, А.Н. Кононов (18) – в тюркских языках, Б.А. Серебренников – в тюркских и финно-угорских языках (29), В.З. Панфилов – ряд омертвелых суффиксов собирательности в нивхском языке (26).
В системе глагола количественные представления также получают самое разнообразное выражение. Значения однократности / многократности, мгновенности / длительности и им подобные во многих языках выражаются или видовыми формами глагола, или словообразовательными средствами, указывающими на способ действия. Личными окончаниями глаголов в одних языках, специальными грамматическими показателями числа в других языках, субъективно-объектными показателями – в-третьих, классными показателями – в-четвертых, и некоторыми другими средствами количественные представления также получают свое выражение в глаголе (данные по нивхскому языку и обобщение данных по другим языкам см. у В.З. Панфилова (24)).
Различие в степени интенсивности признака предмета или действия во многих языках выражается особыми формами соответствующих разрядов слов (формами степеней сравнения прилагательных и наречий, как, например, в русском, формами выражения количественной модификации качественных глаголов, как, например, в нивхском языке, и т.п.). Этими формами, как заключает В.З. Панфилов, фиксируются различия в области недискретного количества, т.е. в величине.
В.З. Панфилов (24) выделяет ряд этапов в развитии категории количества как категории абстрактного, обобщенного мышления, получивших отражение прежде всего в этапах развития числительных и грамматического числа. Автор отмечает, что чувственно-наглядный способ отражения
