Тень превратилась в обыкновенную лужу. Вблизи она не чернела, а светила приятным, мягким блеском.
Олег остановился в центре поста и замер. У него уже выработалась своя манера охранять пост. Он предпочитал стоять в укромном месте, откуда был бы хороший обзор, ни одним звуком не выдавать своего присутствия, совсем не шевелиться, а только смотреть и слушать.
Время шло. Из-за костистого леса показалась половинка луны. Сразу стало светлее. Чехлы на самолетах пожелтели, а в тусклое серебро бетонки четче врезались тени. Все вокруг стало иным. Олег прошелся вторично. Снова заскрипели сапоги. По бетонке поползла несуразная тень. Но не успел Олег дойти до границы поста, как луна спряталась за набежавшими низкими облаками. Налетел порыв ветра, и по рулежной дорожке зашуршали сухие листья. Запахло прелой травой.
Олег вернулся на старое место и замер. Сколько же минут прошло? Тридцать? Сорок? Или час? Лучше думать, что меньше. Тогда смена появится в тот момент, когда ее совсем не ждешь. Теплое караульное помещение кажется сейчас далеким, несбыточным счастьем. И хоть там пахнет портянками и махорочным дымом, а на посту удивительно свежий воздух, все же в караулке лучше. Можно опрокинуться на жесткий топчан, не потревожив спящих ребят; можно спокойно вздохнуть и помечтать; можно безмятежно лежать и смотреть сквозь полузакрытые веки, как пляшут по стенам багровые пятна, когда солдат, сидящий у печурки, начнет подкладывать дрова или, приоткрыв дверцу, перечитывать потертое на сгибах письмо. Смотреть до тех пор, пока все вокруг не превратится в карусель и не начнет бесшумно и плавно кружиться. Но самое приятное — это то, что в караульном помещении ты не один, что вокруг тебя товарищи…
Олег вздохнул и прошелся по дорожке. Затекли, онемели кисти рук. Он, растирая пальцы, осмотрел пост. Все было в порядке. Время шло. Сколько прошло, Олег никак не мог представить. Пожалуй, часа полтора… А может быть, два? Если два, в караулке разводящий уже разбудил ему на смену Никиту Шебаршова.
Никита, как всегда, минуты две, ничего не соображая, сидит на нарах, поеживаясь и приглаживая волосы. Он спал немногим более часа, и этот короткий прерванный сон, как наркоз, долго не улетучивается. Наконец, бормоча что-то невнятное, подойдет к пирамиде, возьмет автомат, займет свое место в строю, вставит в автомат магазин, полный тяжелых патронов, и по-настоящему проснется только за дверью, когда его встретит колючий ветер…
…Странный звук возник в настороженной тишине. Он был равномерный и очень печальный. Будто кто-то рыдал высоко над землей. Но Олег знал: это журавли. Где-то над головой в холодном черном небе проплыла на юг большая стая.
Потом появился еще один звук — будто кто-то лениво вытряхивал одеяло. Но и этот звук нисколько не смутил Олега. Он знал: когда на самолете чехол затянут плохо, то на ветру шумит. Чехол похлопал и замолчал. И снова стало тихо, так тихо, что слышно было, как далеко за оврагом, у самого леса, пасутся стреноженные кони и дробно переступают ногами.
Неужели еще не прошло двух часов? А что, если бы можно было управлять временем! Олег улыбнулся такой приятной мысли. Можно было бы на посту заставить его бежать быстро-быстро — не успел и глазом моргнуть, а смена уже идет. А попав в караульное помещение, наоборот, замедлить бег времени, чтобы хорошенько выспаться… Но тут вспомнил про Никиту. Если Олег сможет управлять временем, то Никита никогда не будет высыпаться. Ему придется почти все время стоять на посту. Так как же быть? Значит, время трогать нельзя? Да, значит, нельзя… Ну что ж… Пусть идет своим чередом…
Время шло. Устало и заболело тело. Как, интересно, там Никита? Все еще спит или поднялся? А может быть, уже шагает с разводящим на смену?
Простой Никита парень, большой и спокойный, но уши у него на редкость. Чуть не за полкилометра окликает, когда идет смена. В прошлом году на него совершили нападение. Хотели тихо снять — стрелой, но он опередил. Неизвестные были пойманы. Оказывается, они охотились за новыми приборами на наших истребителях.
Никиту поощрили отпуском — на десять суток, без дороги, и, когда уезжал на побывку в родной Мелитополь, его провожала вся рота. Он стоял на перроне с маленьким чемоданчиком и виновато улыбался, словно не имел права быть счастливее своих товарищей. Когда же вспыхнул зеленый семафор, смущенный Никита взлетел, подброшенный сильными руками. Его качали бережно и дружно, и каждый, наверное, мечтал побывать в таком положении. А Никита, ошеломленный столь неожиданным счастьем и тронутый сердечностью друзей, только кряхтел да упрашивал:
— Ребята, не надо… Я тяжелый… Ребята, ну хватит… У меня из карманов семечки сыплются!..
Да, хорошо войти в родную хату и бросить на пол запыленный вещмешок. Дома давно ждут Олега. Мать всплеснет руками и расплачется, а младший братишка выскочит на улицу поделиться радостью со сверстниками… К вечеру в хату набьется весь колхоз — будут расспрашивать до первых петухов… А когда все распрощаются, хорошо уткнуться в свою старую подушку, которая помнит еще его детские сны и пахнет не как все остальные, а особенно приятно…
Что это за звук?
Нет, тихо… Нот вот звук повторился. Он был очень похож на осторожный короткий свист и доносился слева, со стороны оврага.
Не сходя с места, Олег посмотрел по сторонам: никакого движения. И хоть свист раздался со стороны оврага, Олег меньше всего туда смотрел. Он знал, что настоящий враг редко выдаст себя каким-нибудь звуком, и уж если шумит, значит, отвлекает — жди его не с той стороны. И Олег до боли в глазах всматривался в противоположную сторону. Выглянула луна и осветила часового. Это было совсем некстати. В минуту опасности лучше всего стоять в тени, чтобы тебя не видели. Опять зловещий свист… Что бы это могло значить? Олег начал перебирать в уме все возможности, торопливо припоминал похожие случаи, слышанные им в солдатской курилке.
Еще раз прозвучал свист…
Кто-то невидимый зовет к себе напарника? Вряд ли… Слишком нагло. Птица? Непохоже… Он давно уже знает всех местных пернатых, по голосу узнает, кто голоден, кто сыт, укладывается спать или зовет подругу… Нет, это не птица. Так что ж тогда?
А может быть, науськивают собаку?
Олег положил палец на спусковой крючок, пригнулся к самой земле и осмотрелся. Собаку? А-а-а… Олег улыбнулся. Ему все стало ясно.
Еще с вечера мимо самолетов пробежал солдат-собаковод. Впереди него, натянув поводки, бежали рычащие псы. Собаковод прицепил овчарок к тросам и побежал на ужин. Солдаты рассказывали, что одна из них умеет так звонко зевать,
