меня — «нового жениха», а я досадливо думал: «Небось укорачивали юбчонки-то ради этих коленок, вертелись у зеркала и, поди, поддергивали их в обратную сторону!..»
Я так и стоял у входа «белой вороной», мне даже пить захотелось, но на бачке с водой не было кружки. Минут через пять она появилась, но из нее перло самогоном, так что напиться не было никакой возможности. Не успел я отойти от бачка, как кружка снова пропала. Видимо, ребята «развлекались» за углом и «посудина» была в ходу…
Я увидел всех своих «уставших мальчиков» из карьера. Трое из них сочиняли на ходу замысловатый твист, причем корячились так, что от них убежали напарницы, но они солировали сами; выкидывали новые и новые коленца.
«Ладно, циркачи! Завтра разберемся в карьере, а вечером погляжу, как вы тогда затвистуете…»
Петька Кулик возился у радиолы, сладко жмурился, как хлебосольный хозяин перед гостями.
Откуда-то вынырнул Димка и подошел ко мне:
— Пойдем сядем! Здесь за простой не платят…
Мы уселись у стены почти рядом с дверью, и Димка тотчас принялся пояснять мне, что, мол, вон та рыжая Нюрка ходит (в смысле — дружит) с Ваней Рязанцевым, а вон та коротышка Симка — с Семеном из гаража, симпатяга Клавка пока ничейная, Катьку тоже можно запроводить, хоть она и занятая, но Васька Горин — лопух лопухом, и Катьку отбить можно запросто… К Юльке лучше не соваться — поступила в заочный институт ли корчит из себя студенточку, а студенточки, мол, знаешь какие?.. То-то! Про них даже в песне одной поется… Но на его, Димкин, взгляд, Юлька дура, каких поискать: сватался агроном из Ростовской области, так не пошла, а он женился на почтальонке Вальке, и теперь Валька, даром что конопатая, а королевой ходит… Добавил еще, что в Ростовской области, видно, с девками туго, раз агроном ихний рад Вальке, как ста рублям новыми…
Так по очереди он перечислил мне всех девчат, но споткнулся на одной, чем-то выдающейся среди других…
— …Эта? Ладно, я тебе лучше вон про ту…
— Не любишь эту?
— Да не-ет, Светлана Андреевна хорошая…
— Ого! Даже по отчеству?!
Димка стушевался:
— Так она ж меня тоже… по отчеству называет и книжки про шпионов всегда первому дает!
— Вот счастливчик! Откуда книжки-то?
— Так она ж библиотекарша! Второй год уж…
— А-а-а… Ничего девочка! Чья?
— Да Басова же дочка! Он хотел ее в город отослать учиться дальше на кого-то, а она после техникума тут осталась и в город — ни в какую! Попсиховал отец-то сперва, да, видать, коса на камень налетела…
— Погоди, Димка, погоди-ка!
…Вспомнилось: два серебряных круга и девчушка-босоножка, нет, в белых кедах и в синеньком трико, меж кругами… Красная ленточка у затылка и желтые волосы, распластанные по спине… Я и Ленка… Дорога к луговине в лесу и наши затеси… Когда это было? Да было ли?.. Было.
Вот они годы-то, вот молодость идущая и уходящая, — перед глазами моими — С в е т л а н а А н д р е е в н а!..
Да и она ли одна? Сколько лет пролетело, сколько лиц промелькнуло — и все так, мгновение… Бывало, встретишь на улице какую-нибудь кнопочку в шубке, в яркой вязаной шапочке, под которой такие же яркие губы, — и грязные, пошлые мыслишки замельтешат в голове…
А почему бы хоть на миг не задуматься о своем далеком, еще не рожденном сыне, о семье, о счастье, наконец? Нет же! Проводишь эту самую шубку блудными глазками, да еще (если с дружком) словцо какое-нибудь дрянненькое бросишь вслед. И думаешь: я-то всегда успею подобное счастье заарканить, потому что я — это я, а шубка — так, мгновение… А жизнь-то идет-катится, да разве мы верим этому? Точно мне не сто лет отпущено, а вечность…
Но чем же все-таки эта Светлана выделяется среди своих подружек-ровесниц?.. Ага. Непринужденностью позы, в которой она сидела, упершись кулачком в подбородок. Острою глубиной глаз под выпуклым лбом ее, на котором заостренными стрелками разбегались к вискам властно очерченные (как у отца!) брови. Чем еще?.. Простотой прически — со лба волосы были гладко причесаны и собраны у затылка, как гребешком, тонкой пластинкой зубчатой заколки. Неброская одежда, наконец — белая кофточка и темная, в меру укороченная юбка, да еще широкий блестящий ремень, ловко перехвативший ее у узковатых бедер.
И показалось мне, что то, о чем я сейчас мельком поразмыслил, она передумала тысячу раз, и Димка, может, и прав, величая ее по отчеству…
— …а я думаю, не стоит ее Ленька. Ну ничуточки! А вишь, привязался, прилип, провожать даже силится и может…
— О чем ты? — трепыхнулся я. — Какой Ленька?
— Ты чо — спишь? Ленька Шилов, говорю, шофер командированный. Парень он на морду хоть куда, опять же одевается дельно, компанейский, видать, а все равно он ее не стоит! Трепло он, вроде нашего Коськи… А у самого, поди, жена есть… Это уж как пить дать, есть! Во! Гляди! Сам пожаловал, видишь? Как всегда под градусом, но в меру… Гля, какая морда нахальная! Ну, гад!..
Ловко обходя танцующих, к Светлане профланировал высокий парень в черных брюках и в белой водолазке. Он сел рядом, наклонился к Светлане так близко, что пряди его желтого чуба почти коснулись ее щеки. Она поморщилась чуточку, отодвинулась от Лени самую малость — он встал и расшаркался перед ней картинно-наигранно, видимо приглашая ее на танец, заведенный Петькой Куликом.
Я поднялся:
— А это мы сейчас проверим, есть ли у Лени жена или нет… Фокус не новый, испытанный, но кое на кого действует, в том числе и на дураков!
Димка хотел было удержать меня, но я быстро подошел к Лене и сообщил вполголоса, так чтобы слышали только они двое:
— Что же ты, Леха, женихуешь? Я от самой автобусной пер чемодан твоей супруги, аж мозоли набил! — я даже показал ему свои ладони. — Ну и змея, скажу тебе! Чем ты ей насолил? Может, не писал?.. Так проклинала тебя, что и мне досталось! Стоит у порога, а в фойе не заходит. Я, говорит, на него, мерзавца, сперва со стороны гляну!.. Во змея, а!..
И знай он меня раньше, — может, и не дернулась бы у него голова. Но перед ним стоял незнакомый человек и действительно с мозолистыми ладонями. Он явно растерялся:
— Какая… жена?
— Так ты ж Шилов?
— Ну Шилов! — выдохнул он самогонным перегаром.
— Точно! Твоя краля пожаловала!
Он повернулся с каким-то вдруг оплывшим лицом и по прямой пошуровал к выходу, а я сел на его место. Совсем близко увидел лицо Светланы, резкий и упрямый рот с суровыми, почти скорбными губами. Казалось, что она
