сыну. Тот и другой уже не принадлежали ей.
Прокопий с закрытыми глазами мудро и холодно улыбался. Став великой бедой и болью, своей смертью он отрешился от всех бед и болей.
И мёртвый он был их сыном.
Они для него родителями быть перестали.
Их не было. И ничего не было.
- Этого-то унести надо, – осторожно снимая с себя руку жены, вздохнул Гордей.
- А мы куда? Мы-то куда?
- Может, отпустят меня... Ты оставайся с им... За обоих поплачь... Мне это не дозволено.
- Ох ты, господи боже мой!
- Не поминай, пустое! Ежели и есть он, дак без сердца! А зачем нам бог без сердца? Фешке скажи, чтоб не стыдилась меня перед людьми... – взяв так и не очнувшегося милиционера, понёс к сельсовету.
- Ну вот, – сказал Раеву, встретившему его. – Теперь я твой. Человека убил...
- Невесёлая встреча, – ответил Раев и тотчас велел увезти Халилу в больницу. – Как ты его?
- Толкнул!
- Опять толкнул?
- Сына у меня застрелили.
- Знаю.
- Проститься хотел. Этот не дозволял.
Раев молча и медленно наигрывал пальцами на черепе.
- Похоронить бы, а там делай, что хошь...
- Похоронишь.
- За что арестовали?
- По глупости. Было подозрение, что ты замешан в убийстве Пермина. – Ямин непонимающе глядел на него, морща лоб.
- И его тоже? Кто?
- Я полагаю, что тут без Фатеева не обошлось.
Задумавшись, Раев машинально перебирал на столе бумаги, молчал. Продолжалось это довольно долго. Наконец, облегчённо вздохнув, словно пришёл к какому-то ясному выводу, спросил:
- Пермина накануне отъезда видел?
- Видал. Он в район к тебе собирался.
- Зачем?
- Тут кладовщик что-то с записями напутал.
- Напутал или подделал?
- Это мне неизвестно.
- А что Пермин говорил?
- Говорил, что подделал.
И опять установилось молчание. Но оба не замечали его.
- Очень я хочу, чтобы Халила жив остался, – сказал следователь. – Тебя нельзя судить! Это было бы противоестественно.
- Так уж ведётся, что я ко всему причастен.
- На этот раз ты всё-таки провинился.
- А ты бы не провинился?
- Трудно сказать. – Следователь проглотил застрявший в горле комок, отвернулся к окну. В стекло, расплющив о него нос, смотрел Логин. Отвернувшись, Раев поспешно загородил собой окно, ободряюще улыбнулся.
- Не загораживай, я давно заметил, – сказал Гордей.
- Пригласить?
- Хоть его-то не тронь!
- Ступай домой.
- Надолго?
- Не знаю. Сейчас позвоню в больницу.
Глава 56
Успокоив заплакавшую во сне Фешку, Александра пошла в баню чесать лён, чтобы хоть как-то забыться. С предамбарья сполз старый Китай. Он совсем ослеп.
- Пшёл! – равнодушно отпихнула его женщина.
Работа валилась из рук. Рассеянно перебирая пальцами кострику, Александра откинулась к стене, оцепенела.
Дверь почти беззвучно открылась, и в щёлку протиснулся Логин. Под мышкой белел свёрток.
- Сана! – окликнул он. Александра с усилием повернула голову. Из-под платка серебрилась седина. – Это тебе! – протягивая свёрток, сказал Логин. – Подарок от меня.
- Что это?
- Портрет. По памяти рисовал. Может, не шибко схож – не осуди. Живого-то не успел...
Александра машинально развернула тряпку, распрямила холст, с которого нестерпимо ясно синел глазами её Прокопий.
- Ох! – Портрет качнулся, и ей показалось, что Прокопий кивнул.
- Не надо! Унеси!
- Зря отказываешься! – сказал кто-то за спиной Логина. – Это по-настоящему талантливо!
- Это следователь, тётя Сана! – представил Ефим, стоявший рядом с незнакомцем. – Товарищ Раев.
- Слыхала про вас.
- Нам нужен Гордей Максимыч.
- Неможется ему, – сказала Александра, утаив, что муж её впервые в жизни напился и теперь сидит у стола, на котором ещё недавно лежал мёртвый Прокопий.
- У нас к нему дело.
- Не тревожьте его.
- И всё-таки придётся, – настойчиво сказал Раев.
- В горнице он. Зайдите.
- Очнись! – Раев тряхнул отупевшего от горя и водки Гордея. – Помощь твоя нужна.
- Пропадите вы все пропадом! – пробормотал Гордей. – Жизни нет...
- Фатеева арестовать поможешь?
- Где он? – Гордей вскинулся, потряс огромными гневными кулаками. – Раздавлю душегуба!
- Спокойней!
- Он у меня, – в избу вошла Афанасея.
- Давно?
- Давно.
- И вы молчали?
- Случая ждала.
- Хорошо, – кивнул Раев и быстрыми шагами направился к дому Афанасеи. За ним шли Ямин и Ефим Дугин.
- Поторапливаться надо! Опять ускользнёт! – сказал Ефим.
- Не ускользнёт. Ты, Гордей Максимыч, не бей его. Он мне живой нужен.
Не сговариваясь, взбежали на крыльцо, с нажимом открыли дверь. Раев, не вынимая оружия, вошёл первым.
Обросший жёсткой седоватой щетиной, Фатеев спокойно спустился с печки и стал натягивать стёганые ватные штаны.
- Пошли, что ли? – сказал, одевшись.
- Сперва сочтёмся, – встал на дороге Ямин.
- Я не хотел убивать, Гордей! Пуля – дура.
- Не увиливай! – тянулся к нему Ямин. Руки его были страшны и огромны.
- Убивай, ежели забыл, как друзьями были... – отступая, бормотал Фатеев.
- Нельзя, Гордей Максимыч! – Раев и Ефим теснили Гордея. – Это противозаконно.
- А что можно? Что законом дозволено? Терпеть? Лопнуло моё терпение!..
- Прости меня, Гордей! Не враг я тебе!
- Нету тебе прощения, выкрест! И не будет! Будь проклят во все времена!
