А. А. А. А. мгновенно протрезвела. Она еле дышит, потому что боится упустить хотя бы секунду этой ночи.
Кино. А. А. обнимает Л. сзади. Обе делают вид, будто спят.
А. А. А. А. обняла Л., притворяясь спящей, иначе никогда не решилась бы. А потом, притворяясь сонной, она поцеловала Л. в шею — легко-легко.
Кино. Обе молчат. Л. стала дышать чаще.
А. А. Мы пролежали так до утра, обнимая друг друга и притворяясь спящими.
Воспроизведение файла заканчивается. А. А. находит другой файл. Запускает его:
“march_MAN.avi”.
А. А. Мы писали работы по русской литературе для конкурса среди учеников выпускных классов с пафосным названием “Малая академия наук”. Я писала работу по Цветаевой, а Л. — по Достоевскому. В какой-то момент — кажется, поздней осенью или зимой? скорее зимой — на школьной дискотеке я поняла, что хочу большего, чем просто объятия. Я стояла возле стены и наблюдала за танцующей Л. Смотрела на ее пластику, на ее летающие волосы. Перед сном она стояла у меня перед глазами, и я возбужденно вертелась на кровати. В январе мне исполнилось шестнадцать. Кажется, зимой я начала ее уговаривать поцеловаться. Она возражала, что это все испортит: у нас — чистая дружба, поцелуй опошлит ее. Она убеждала меня, что это аморально. Я говорила, что любовь не может быть аморальной.
Кино. Л. и А. А. слушают объявление результатов конкурса. Преподаватель говорит, что Л. заняла первое место, А. А. — второе. Они долго не могли выбрать — работы, по их мнению, равнозначны. Но А. А. поступает в медицинский, а Л. собирается идти в гуманитарную сферу. Поэтому места разделили так. А. А. вскрикивает: “Ура! Я хотела, чтобы было именно так”.
Кино. А. А. и Л. сидят на скамейке возле станции метро “Госпром”. Л. обнимает А. А.
А. А. По-настоящему Л. простила меня только в марте после конкурса. Она сказала какую-то глупость вроде “я не знала, что ты способна на такие жертвы”, она обнимала меня, я стеснялась и была совершенно счастлива.
Воспроизведение файла заканчивается. А. А. ищет следующий файл. “N_v_lesu.avi”.
Н. была моей одноклассницей, более взрослая, чем все мы, — старше, кажется, на полтора года. Она постоянно встречалась с мальчиком. Она знала все то, о чем мы только начали мечтать. В переписке мы пришли к тому, что хотели бы попробовать поцеловаться, выпили пива и поцеловались в лесу, недалеко от школы. Она была худой, с очень большой грудью. Я потрогала ее очень нерешительно. На правой ее груди был засос. Странно, файл не запускается.
В руках у А. А. появляется маленькая книга стихов “Бедные белые люди”.
Это — моя первая книга, изданная в 2005 году. Большинство стихов в ней написаны в 2004 году. Мы будем читать одно стихотворение вслух.
Невидимые голоса-комментаторы.
Август. Тонкие рожки троллейбуса, падая,
раздражают бороду с коричневым дипломатом.
Дама делает мелкие шажки
к выходу.
Манная каша сбегает. Л. сбегает. Лето сбегает.
Целый год мы ходили взявшись за руки.
Я выдумывал невероятные истории, чтобы добиться ее объятий.
Я не знал, что обнимать можно просто так.
Она знала. Мы отличались, потому что
просто с ней я был немножечко мальчиком, а она была девочкой,
думающей, что я девочка.
У меня до сих пор хранятся сотни школьных записок,
добрая половина которых — мои монологи:
то я писал, что размышляю о самоубийстве,
то назывался Ставрогиным, мечтающим укусить за нос
самого себя.
Когда директор вручал мне золотую медаль, он подмигнул.
Я был уверен в его невысказанных мыслях:
“Мы даем эту медаль тебе за твои больные фантазии,
рожденные ради момента утешения,
когда ты надевал собственную подругу, как платье,
которое никогда не носил, —
видимо, бессознательно компенсируя
и это желание, кроме безусловно главного”.
Я тогда покраснел, как замечания по поведению в моем дневнике,
но достойно кивнул и принял заслуженную награду.
Я — награжденный солдат белый, солдат черный.
Мы впервые поцеловались в мае, через полтора года после знакомства.
Я лежал посреди леса на прелых листьях и
рассыпбался на миллионы частей, из которых составлен мой пазл,
я собирался снова, я открыл для себя родинку на ее спине и прочие
местности, неизвестные географам,
порт моего Гамбурга заработал, я отчалил, я совершенно отчаялся.
Когда мы уходили оттуда, нас окликнул сзади подгнивший матрос —
он подглядывал за нами и теперь предлагал
повторить все то же, “дам десять долларов”.
“Мы не продаемся”, — ответил стойкий белый солдатик.
Я вспоминал это в августе, после того, как июльское солнце
растопило олово моего тела, и я больше не мог стоять.
С меня сняли мое — как я думал — единственное платье, я плакал,
как взрослый мужчина,
потом — с меня сняли второе платье, о котором я вовсе не знал, и я плакал,
как девочка,
но потом с меня сняли третье — и я стоял абсолютно голый
возле ее общежития, мне хотелось стыдиться — но мою наготу
не замечали:
ни персонаж с коричневым дипломатом, ни дама, ни Л.
Представляешь? Я принес себя в жертву, а этого никто не увидел.
Тогда мне открылось, что Жанна д’Aрк была счастливой женщиной.
Солдат черный в белой куртке из кожзаменителя
поздним летним вечером
лежит, дрожа, под общежитием в 602-м микрорайоне.
Вахтер говорит, что таких в строй не берут. Но я осаждаю противника,
и он поддается.
Я проникаю на кухню, вижу ее, она в ужасе — родители же проснутся,
мое олово переламывается пополам, и я падаю перед ней на колени:
“Не уезжай. Останься ради меня, ради моей жертвы. Я что-то сделаю.
Помнишь, я говорил тебе, что никогда не воспользуюсь косметикой, — так
вот,
сейчас я готов нарисовать большие черные стрелки,
перевести их назад, чтобы тыква стала каретой,
нарисовать свои губы алым, чтобы мой поцелуй оставлял след
и более не казался вымыслом,
напудриться до боевой раскраски и быть кислотным пугалом
в твоем огороде, все, что угодно, потому что
я не могу без тебя вот таким совершенно голым.
Экзюпери говорил —
мы в ответственности за тех, кого мы раздели ”.
А она терпеть не могла летчиков, а тем более летчиков-писателей.
Потому в тот вечер маленький мальчик стоял на берегу и наблюдал,
как в Гамбургском порту
посреди полного штиля
тонули все корабли.
А. А. Мы поцеловались в мае через полтора года после знакомства. На выпускном вечере мы целовались в физкультурной раздевалке. На общем концерте мы спели две песни: “Mon mиc а moi” Patricia Kaas26 и “She loves you” “Beatles”27. Вскоре после выпускного мы — ее родители, Л. и я — уехали в Алушту, где провели десять потрясающих дней: достойная кульминация школьного романа продолжительностью около двух лет. С начала мая каждый день после школы мы целовались в лесу. В июле на море мы целовались в постели по ночам, а через несколько дней она решилась стать совершенно моей. Дом располагался на высоком холме. Окно нашей комнаты выходило на восток. Из окна видны были крымские горы. Утром она стояла абсолютно голая перед окном, и ее силуэт освещало восходящее солнце.
10
Эпилог
Что происходит с подростком? Связано ли это с пробуждением сексуальности? Почему моя повесть о позднем детстве превратилась в историю школьной любви?
Мы помним, что возле персонажа Ренаты Литвиновой была найдена папка с протоколами, на одной стороне которых был задан вопрос о смысле жизни, а другая сторона была исписана одним словом-ответом: любовь.
Я склоняю голову перед всеми, кто воспел любовь как единственный смысл, ибо я пришла к тому же.
Общаясь со своей школьной памятью на протяжении трех недель, я поняла, что наиболее яркие, живые, эмоциональные воспоминания — это память любви. Дни без любви канули в небытие.
