– Дети хотят попрощаться, – сказал Томас, но мать не шевельнулась, если и расслышала.
Акил подошел к ней первым, быстро наклонился и поцеловал бабушку в щеку. Потом то же самое проделала Амина и стремительно убежала к дверям.
– Амма, – произнес Томас, опускаясь на колени рядом с постелью.
Камала присоединилась к мужу, но не успела она наклониться вперед, как Аммачи выпростала руку из-под простыней и дала ей звонкую пощечину. Несколько секунд стояло ужасное безмолвие, Камала в шоке схватилась за лицо, но быстро опустила ладонь – на щеке расплылось красное пятно, – и тут все закричали.
– Мам! – заплакала Амина.
– Сука! – взорвался Акил и бросился к Аммачи. – Долбаная сука!
– Акил! – быстро перехватил сына Томас.
– А что?! Разве я не прав?! Мама пытается хорошо к ней относиться, и ради чего? Чтобы все время выслушивать разговоры о том, что таким темнокожим в приличном доме не место? Чтобы она могла ее бить?
– Успокойся!
– А ты! Аммачи только и делает, что выставляет тебя полным дерьмом! Да она тебя не заслуживает! – Тут голос Акила сорвался. – Она никого из нас не заслуживает!
Томас крепко обнял Акила, удерживая его руки, и начал что-то шептать ему на ухо, настойчиво и ласково. Амина не слышала его слов, но прочитала по губам: «все хорошо, с тобой все в порядке, у нас все хорошо». Отец шептал до тех пор, пока Акил не перестал яростно озираться вокруг и вырываться и не замер, тяжело дыша, как будто вот-вот разрыдается.
– Мне нужно, чтобы ты отвел маму в машину. Можешь сделать это для меня? – спросил Томас.
Акил наклонился, чтобы обнять Камалу, которая пыталась встать на дрожащие ноги. Вместе они вышли из комнаты. Томас дождался, пока их шаги затихнут, и повернулся к Аммачи.
– Как ты могла? – произнес он убийственно тихим голосом, и Амина прижалась к стене, глядя, как отец начал расхаживать взад-вперед по комнате. – Да что с тобой? Руку поднять на нее! Господи! В этом доме хоть кто-нибудь еще понимает, что делает? – все больше распалялся он, но Аммачи лишь со злобой посмотрела на сына. – Как думаешь, Амма, дети захотят снова приехать сюда после такого? Считаешь, кто-то из нас захочет…
– Вон! – заорала Аммачи. – Уходишь – так уходи!
– Да ты даже не рада нас видеть! Тебе это в голову не приходило? Ты так занята размышлениями о том, как все должно быть, что не ценишь…
– Трусы! – взревела Аммачи. – Предатели! Никчемные людишки!
Повысив голос, Томас быстро и зло заговорил на малаялам, подталкивая Амину к дверям в коридор. Последнее, что отец сказал своей матери, он произнес на языке, которого девочка не понимала и не хотела понимать. Он все еще кричал, когда она выбежала из комнаты.
– Что случилось? – зарыдала Дивья, но Камала молча села в машину вместе с Акилом.
Служанки смотрели на них с открытым ртом, Бабу ходил туда-сюда, а Притем притворялся, что протирает руль. Повариха Мэри плюнула, уперев руки в бедра, но даже она попятилась назад, когда через несколько секунд из дома с мрачным и разъяренным лицом вылетел Томас.
– Прощай, – коротко кивнул он брату.
– Томас, прошу тебя… – начал было Сунил, но Томас подтолкнул Амину к машине.
Девочка послушно забралась на заднее сиденье к матери и брату, а Бабу распахнул тяжелые стальные ворота, выходящие на шоссе, и махнул, что можно проезжать.
– Как ты? – спросил Томас, протянув руку к щеке Камалы, но она отодвинулась от него подальше и уставилась на дорогу невидящим взглядом.
– Трус! Ты ничуть не лучше ее! – прокричал Сунил в окно отъезжающей машины, побежал за ней и ударил рукой по багажнику. – Погоди! Твои дети тоже оставят тебя и никогда не вернутся!
А потом машина выехала на шоссе по другую сторону Стены и покатилась по пыльной дороге мимо детей-попрошаек в сторону вокзала, где беглецов ожидал Каньякумари-экспресс, следующий на Ковалам. Целых три дня семья проведет на курорте, построенном для богатых европейцев. Акил и Амина будут есть пиццу и картошку фри и снова начнут ссориться, уже не боясь, что страх перед бабушкой объединит их. Камала и Томас станут обмениваться любезностями и говорить о делах, но между ними возникнет ощутимый холодок. Но больше всего семья пострадает от слов Сунила: еще не раз Амина заметит, что отец смотрит на нее и на брата, как будто они уже стали друг другу чужими. Четыре года спустя, когда погибнет Акил, она будет знать, что напутствие дяди звучит в ушах ее отца гораздо громче, чем все слова утешения, которые скажет на похоронах священник.
Сиэтл, 1998 год
– Мне в понедельник надо к своим съездить, – сказала Амина, садясь за столик напротив двоюродной сестры.
Для такого раннего времени, да еще и в четверг, народу было очень много. Девушка сделала глоток холодного пива, которое заказала для нее Димпл.
– Я тебя уже двадцать минут жду!
– Извини, я с мамой разговаривала.
– Ты же всего месяц назад к родителям ездила, – недовольно посмотрела на нее Димпл.
– Вообще-то, три месяца прошло. Кстати, тетя Бала просила тебя позвонить.
– Боже мой, Амина! – покачала головой сестра, ее блестящие в свете свечей локоны запрыгали вверх-вниз, она достала из пачки две сигареты и прикурила, протянув одну Амине. – И что дальше? Будешь коврики отпаривать? Компост выносить?
В последний раз, когда Амина навещала родителей, Камала послала дочь на крышу чистить водостоки от листьев и два дня подряд отказывалась звать ее к телефону, говоря Димпл: «Она на крыше и спускаться не станет».
– Да нет, не в этом дело. У них что-то случилось.
– У твоей мамы постоянно что-то случается! А ты? Ты же собиралась в отпуск!
Амина повертела головой, стараясь не глядеть в зеркало за спиной сестры. Она ненавидела смотреть на себя рядом с ней – длинный нос, острый подбородок и широченные брови казались особенно некрасивыми по сравнению с аккуратным личиком Димпл.
– Почему здесь столько народу?
– Потому что засранцы из Интернета раскопали это место, и тут сразу ценник задрали. А что случилось у твоих?
– С папой что-то не так, – ответила Амина, затянулась и заметила, как Димпл помрачнела и встревожилась.
Из всей семьи больше всех Димпл любила Томаса – именно он защищал ее, когда она устраивала выходки в школе, и настойчиво протестовал против перевода хулиганки в спецзаведение в одиннадцатом классе.
– В смысле – не так? Заболел, что ли? А почему мои родители не позвонили?
– Никто еще не в курсе.
– Это секрет? – удивленно посмотрела на нее Димпл.
– Конечно нет!
– А чем заболел?
– Просто он… не знаю. Он бредит или что-то вроде того. Мама говорит, что он всю ночь разговаривает.
– Разговаривает?!
– Истории рассказывает.
– Да он последние сто лет только этим и занимается! – закатила глаза сестра Амины и явно успокоилась. – Надо ли из-за этого сейчас домой срываться?
– Мама считает, с ним что-то не так, – объяснила Амина, проводя пальцем по запотевшему стакану. – В любом случае хочу посмотреть, как он там.
– А папа сам что говорит?
– Мама не хочет, чтобы я обсуждала с ним это по телефону.
– А он ничего плохого не сказал?
– Да, но дело не в этом…
– А когда ты с ним разговаривала?
– На прошлой неделе.
– И все было нормально?
– Ну как… – пожала Амина плечами. – Папу моего не знаешь…
– Это ловушка, – искоса посмотрела на нее Димпл, выдыхая дым.
– Перестань!
– Камала просто решила заманить тебя домой! И заодно выдать замуж. – Она махнула сигаретой в сторону Амины. – Пока у тебя матка не отсохла!
– Димпл, ну хватит! Она уже больше года не пытается меня ни с кем познакомить!
– Докажи!
– Нет, дело точно не в этом!
– Уверена? Тебе кажется такой невероятной мысль о том, что мама строит какие-то идиотские планы без твоего согласия?
Амина почла за лучшее промолчать и сделала еще глоток пива. Двенадцать раз Камала пыталась свести ее с парнями из сирийской христианской общины (она их называла вариантами). Одиннадцать раз она это делала, не спросив разрешения.
– Ты что, не понимаешь, что она будет пытаться провернуть одну и ту же глупую затею до тех пор, пока не добьется своего?
– Не в этом дело, клянусь! – откашлялась Амина. – Да и в любом случае в клане Сурьяни столько хороших мальчиков не найдется, забыла, что ли? Она уже оставила эту идею.
– А среди них хороших мальчиков и не было никогда! Нация неудачников!
Одна из любимых теорий Димпл гласила, что после тысячелетнего увлечения христианством на субконтиненте, где традиционно были распространены более динамично развивающиеся религии, сирийская христианская община превратилась в самую прогнившую общину на свете, или осиное гнездо Индии. Амина приготовилась выслушать очередную проповедь на эту тему, но Димпл резко выдохнула струйку дыма из уголка рта и замолчала.
