— Меня зовут Эбби-Натуралка.
Чем это пахнет от ее волос? Малиной?
— А я Томас Флад, — вопит в ответ Томми.
— Си Томас Флад. Классное имя для писателя, правда? Вот только «Си» не обозначает ничего, Томми вставил его для солидности.
— Зови меня просто Флад, — надсаживается Томми.
Ну что за имя для вампира — Томми? Флад — куда лучше, в нем слышится зловещая мощь и загадка.
Эбби улыбается, словно кошка, проникшая на рыбоконсервный завод.
— Флад, — сладко повторяет она, будто пытаясь хорошенько распробовать имя.
— Фла-ад…
И школьные тетрадки у нее небось лежат в черной пластиковой папке, думает Томми. И на обложках тетрадок скоро появится надпись кровью «Миссис Флад» и сердечко, пронзенное стрелой. Ему еще никогда не попадалась девушка, столь явно его выделяющая, и он не знает толком, как ему себя с ней вести. Мелькает мысль о трех невестах Дракулы, вампиршах, пытавшихся соблазнить Джонатана Харкера в классическом романе Брэма Стокера.
(С тех пор как Томми встретил Джоди, он штудировал все книжки о вампирах, какие ему попадались под руку, пока не понял, что прямого руководства «Как быть вампиром» не найти.)
Хватит ли ему здоровья на трех страстных невест? Обязательно ли приносить им ребенка в мешке, как Дракула? И сколько таких деток в неделю им понадобится для счастья?
И хотя Томми на эту тему с Джоди не говорил, ему почему-то кажется, что ей очень не понравится присутствие еще двух страстных невест, претендующих на Томми, и не удастся задобрить ее даже целой горой мешков с детьми.
Им нужна квартира побольше, обязательно со стиральной машиной и сушилкой, окровавленного белья-то будет навалом. Вообще материально-техническое обеспечение вампиров, — это какой-то ужас. Собственный замок и толпа прислуги для клыкастых — насущная необходимость. Как ему справиться со всем этим?
— А, фиг с ним, — легкомысленно машет он рукой. Все равно гору не свернешь.
На лице у Эбби сначала появляется испуг, потом боль.
— Извини, — говорит она.
— Хочешь выбраться отсюда?
— Да нет… хотя в общем-то хочу. Пошли отсюда.
— А герыча прикупить не хочешь?
— А? Нет, этот вопрос уже решен.
— Ты знаешь, Байрон и Шелли употребляли наркотики, — округляет глаза Эбби.
— Настойку опия. Вроде микстуры от кашля.
Неожиданно для самого себя Томми говорит:
— Уважали это дело, сквернавцы. Обдолбаются и читают друг другу рассказы о привидениях на немецком.
— Круто, — мечтательно вздыхает Эбби, берет Томми под руку (ну и хватка!) и подталкивает к выходу.
— А как же твой приятель? — спрашивает Томми.
— Когда мы сюда сегодня пришли, кто-то сказал, что у него капюшон серый, и он помчался домой красить все в черный цвет по новой.
— Ну да, — понимающе кивает Томми и думает про себя: «Что за хрень?»
На улице Эбби спрашивает:
— Наверное, нам надо где-то уединиться?
— Неужели?
— Чтобы ты мог меня взять. — Эбби вся обвисает, словно марионетка, которую кукловод больше не тянет за веревочки.
Томми в полной растерянности. Откуда она только узнала? Любой гаврик из этого клуба по всем признакам куда больше подходил под определение «вампир». Должно быть, существует справочник, в котором дано четкое определение нежити. Отпереться? Согласиться? А что тогда он скажет Джоди, когда та очнется и обнаружит в постели рядом с собой эту вот тощенькую куколку? Еще в бытность человеком он никогда не мог понять женщин. Ну зачем надо притворяться, что не хочешь их трахнуть, пока они не трахнули тебя? А с вампиршами все наверняка еще сложнее. Неужели надо скрывать, что ты вампир и мужик?
Когда-то Томми почитывал «Космополитен», чтобы худо-бедно разобраться в тонкостях женской психологии, и одна статейка дала-таки ему пищу для размышлений. Название у статьи было длинное: «Подумай, может, он просто притворяется, что ты ему нравишься, чтобы переспать с тобой? Когда придешь на свидание, попробуй ограничиться кофе ».
— А может, лучше кофейку? — предлагает Томми.
— Заодно поговорим.
— Это все потому, что у меня сиськи маленькие, да? — берет быка за рога Эбби.
Губы у нее надуты.
— Разумеется, нет. — Томми выдает свою самую очаровательную, мужественную и обнадеживающую улыбку.
— Кофе-то здесь при чем?
Джоди запихивает ворох мужской одежды в люк уличного стока. Из кармана пиджака на мостовую выпадает серебряный портсигар. Джоди тянется за портсигаром — и тут словно кто-то прикасается к ней. По руке пробегает тепло. Джоди пинком отправляет одежду в дыру, подходит к фонарю и принимается вертеть серебряную коробочку в руках. На крышке выгравировано его имя. У себя не оставишь, это тебе не деньги, которые Джоди выгребла из карманов жертвы. Но и выкинуть не годится.
Что-то жужжит — точно гигантская муха. Джоди поднимает глаза, напротив мерцает надпись: «Открыто ». Из мрака проступает вывеска «Магазин подержанных вещей Эшера ».
Вот оно. Вот куда следует сдать портсигар Джеймса. Он отдал ей все, что у него было. И лишился всего.
Джоди перебегает улицу и входит в магазин.
За прилавком стоит сам хозяин, худой парень чуть за тридцать. На лице у него радостное смущение — примерно то же выражение было у Томми, когда они впервые увидели друг друга. Пожалуй, из него можно воспитать неплохого услужающего. Только… что это? Неужели он мертв? Или жизнь в нем какая-то другая, не как у всех прочих людей? Ауры-то нет. Ни розовой, как у здоровеньких, ни грязно-коричневой или серой, как у больных. Никакой вообще. Пока она видела такое только у Илии, старого вампира.
Лавочник смотрит на нее и улыбается. Джоди улыбается ему в ответ и подходит к прилавку. Хозяин старается оторвать взгляд от ее декольте, а Джоди старается разобраться с аурой. Нет, что-то все-таки есть, какое-то тепло от мужика исходит. Подобие тепла.
— Привет, — говорит хозяин. — Чем могу помочь?
— Я тут нашла одну вещь. — Джоди достает портсигар. — Неподалеку. Мне почему-то кажется, это ваше.
Джоди кладет вещь на прилавок. Что за дела с аурой? Кто он такой, черт бы его побрал?
— Прикоснитесь ко мне, — тянется к нему Джоди.
— А?
Прикосновение — и хозяин испуганно отдергивает руку. Теплый.
— Значит, вы не один из нас?
И не один из них, это уж точно.
— Из нас? Вы о чем?
Стоит мужику взять портсигар, как Джоди уже знает, что вещь обрела свое место. Какая бы часть Джеймса О'Мэлли ни перешла в портсигар, привела она ее именно сюда, к худому застенчивому парню. Он принимает то, что остается от людей, это его работа.
К Джоди почти возвращается былая уверенность. Все-таки это ее ночь.
Отступив на шаг, Джоди говорит:
— Нет. Вы ведь не имеете дело только со слабыми и больными. Вы принимаете всех.
— Принимаете? Вы о чем? — Продавец двигает портсигар по прилавку обратно к Джоди.
Он не понимает. Джоди это знакомо. Впервые пробудившись вампиром, она тоже никак не могла взять в толк, что такое с ней стряслось.
— Вы не в курсе, да?
— О чем вы, наконец? — Лавочник опять берет в руки портсигар. — Заметили, как вещь сияет?
— Это не сияние. Просто эта штука чувствует, что попала куда надо.
Бедняга даже не догадывается.
— Как вас зовут? — спрашивает Джоди.
— Чарли Эшер. Моя фамилия на вывеске.
— Чарли, по-моему, ты хороший парень, уж не знаю, кто ты такой. Да ты и сам не знаешь. Ведь так?
Чарли вспыхивает. На глазах у Джоди его лицо наливается кровью и начинает гореть.
— Со мной недавно произошли кое-какие перемены.
Джоди кивает. Если бы он был человеком, услужающий получился бы отличный. Джоди довольно долго привыкала к мысли, что вампиры существуют на самом деле, пока сама не насосалась крови. И вот перед ней что-то непривычное, не то, что она сама.
Неужели?
Джоди делается не по себе.
— Ну да, — говорит она. — Я знаю, каково приходится, когда высшая сила превращает тебя в нечто совершенно тебе неведомое. И никаких инструкций нет. И что делать, не знаешь. Но кто-то где-то знает и может растолковать, что с тобой происходит.
И при этом не трахнет тебя, хочет добавить Джоди, но вовремя умолкает.
— Не понимаю вас, — говорит Чарли.
— Из-за вас умирают люди, да, Чарли? — невольно вырывается у Джоди.
Точно, так оно и есть. Всеми своими напряженными чувствами она ощущает это.
— Но откуда вы….
— Из-за меня тоже умирают люди, хоть у меня и нет своей лавки. Чарли, вспомни, кто был здесь, когда начались перемены. Разыщи этих людей.
Сказала — и пожалела. Достаточно было бы передать ему предмет, принадлежавший человеку, жизнь которого она забрала минут двадцать назад. Джоди ругает себя за то, что раскрылась, и еще больше за то, что бросила Томми на произвол судьбы. Он ведь почти такой же несмышленыш, как и этот лавочник, такой же салага, как и в бытность человеком, жалкий провинциал из Индианы в не знающем жалости большом городе.
