— Слова, говоришь?.. — буркнул он. — А вот мы сейчас проверим, что это за слова… Гадом буду… Валька! — крикнул он в открытую дверь будки — и там тотчас появилась сухая старуха в жёлтой замасленной безрукавке. — Доброго тебе здоровьица, на посту, как говорится. Дай-ка мне лом на пять минут.
— Здорово. Ты как здесь? — сказала она, оглядывая не его, а меня.
— Мимо проезжал. Дай лом.
— Зачем это?
— Бутылку пива открыть с приятелем!
— Ещё чего! — Она глянула на него. — Вот дурень-то…
— Не твоё дело — «чего — почему»! — Он сам полез в будку. — Говорят — нужно!.. Отдадим сейчас…
— Да вы что… куда… — Она, вероятно, думала, что мы будем кого-то убивать (или между собой драться?). Испугалась. Лом, конечно, дала, но сунулась идти за нами. Её задержали какие-то сигналы на пульте — звонки, лампочки…
Мы двинулись вдоль путей и шагов через двадцать остановились. «МИРУ — МИР» был перед нами — красный на побеленном, что ли, бетоне.
Он протянул мне лом, я принял.
— Ну?
— Что — ну?
— Что дальше? — Я смотрел на него.
— Бей! — Он кивнул.
— Ах вот что!.. — Я оглядел лозунг внимательней, но ничего особенного в нём не обнаружил.
— Ну?.. Слова, значит?..
— Что — слова?
— Ты бить — будешь?
— Нет, конечно, — сказал я равнодушно и протянул лом ему назад.
— Нет, ты рубль мне теперь гони, а не лом! — крикнул он с настоящей злобой (даже без торжества, без радости).
Я достал кошелёк. Уже открыл, заглянул туда, ища рублёвку или мелочь, но вдруг…
— Стоп, ну-ка стоп! — сказал я и опять посмотрел на лозунг.
— Что ещё?
— А — Афган?
— Афган?..
— Да. Афган. Это — как, а?
— Афган — это муравьи, — сказал он очень уверенно и просто, — если уж это тебя так волнует…
— Какие муравьи?
— А вот какие… — Он взял у меня лом и ковырнул у нижнего края плиты, — сразу посыпались, побежали, закопошились суетливые точки на откосе. — Видишь? Они там всё небось подточили, скоро крошиться начнёт… Чего им тут надо, гадам этим, я убей не пойму… А говорят, есть порода, которая питается прямо бетоном. Ты слышал?.. По телевизору, что ли, передавали про них…
— Нет, ничего я не слышал. Не знаю.
— Подожди, — сказал Боря. — Всё непонятно. Давай сначала. Ты долго её не видел перед этим?
— Три месяца.
— Так. Зашла, говоришь, на работу. Во сколько?
— Часов в одиннадцать. Я только пришёл с оперативки. И я не один был в комнате. Толян, Костя… ещё кто-то, не помню…
— Узнали её?
— Конечно. Поздоровались. Ещё говорят: какая ты стала красивая.
— Так что в ней было не так? Что, ты говоришь, тебя удивило?
— Очень сильно накрашена. Глаза, губы. Я не уверен, но, по-моему, даже нарумянена…
— А стрижка?
— Обычная. Но потом, когда вышли в коридор —
Тут я опять запнулся. Голова закружилась: настолько резко возникло то чувство и настолько оно, как ключ в замок, вошло в нынешнее… Теперь повернуть — —
— Ну что, что? — гнал Боря.
— Мне показалось, что она была как-то ненормально возбуждена. Движения странные… Слишком резкие, что ли. Совсем ей не свойственные.
— А голос?
— Голос был немного выше. И напряжённее. Но я приписал это возбуждению тоже. Я не спрашивал…
— Понятно. Дальше что? Что она сказала? — Постарайся точнее.
— Ну, дословно я не могу теперь… Сказала, что ей надо срочно уехать. А подруга уехала на море и оставила ей собаку.
— Какая подруга?
— Не назвала. Просто подруга.
— Точно помнишь?
— Да. Она сказала только кличку собаки, чтобы я мог гулять… Берта.
— Так. И надолго она собиралась слинять?
— На несколько дней.
— Что значит «на несколько»! Ты же должен был планировать своё время.
— Кажется, речь шла о неделе. Но я сказал, что смогу только раз в день: после работы, вечером…
— Ну ладно. Теперь давай про квартиру. Что она говорила?
— Ничего. Предупредила, что сделала перестановку и чтобы я не удивлялся и… ничего… не трогал… И при этом она — —
— Спокойно, спокойно! На, выпей.
— Ну, как?
— Здорово! Ты, Боря, просто — —
— Стараюсь… Теперь давай: «при этом она —»
— Дёрнулась… Ты понимаешь, какая-то гримаса… и почти не успел заметить… Но только…
— Что?
— Только мелькнуло чувство — я не успел его осознать, а сейчас, задним числом, понимаю… — что этому выражению лица нет никакого названия, потому что… ему ничто не соответствует из переживаний…Ты понял?
— Как-то где-то улавливаю… А что ключ? он у тебя сейчас?
— О господи!.. Я совсем забыл!.. Ох ты, подожди… Должен быть… Куда ж я его…
Я стал судорожно шарить на себе. Потом кинулся к куртке, достал свои ключи. Того не было.
— Ладно, неважно, хрен с ним, — сказал Боря нарочно пободрее. — Оставил там, должно быть.
— Да, наверное. Я же вылетел оттуда, как — —
— Ты и сейчас хорош.
Боря открыл окно и закурил. Шум улицы и гарь здесь были вечные. Они немного рассеивали. «Он правильно делает», — подумал я.
— Продолжай про квартиру. Когда ты туда вошёл, что там было?
— Видишь ли, мне и раньше её вещи казались немного… слишком блестящими… Поэтому я не очень удивился, тем более она предупредила… А перестановки она делала каждый год.
— И всё же она зачем-то предупредила.
— Ну, было много просто новых вещей. На кухне какой-то комбайн, вытяжной шкаф… Холодильник почти до потолка, я таких не видел… в комнате акустическая система — совершенно чудовищная… всюду какие-то причудливые лампы, трубки дневного света…
— Ты не трогал? Не пробовал всё это включать?
— Нет… Честно говоря, я не особенно и разглядывал. Я старался оттуда скорей уйти.
— Боялся?
— Не то чтобы боялся… Как бы тебе сказать… У блеска должна быть определённая мера, некая граница, за которой вещи начинают терять свою естественность… Она и раньше не чувствовала этой меры, а здесь мне показалось, она дошла прямо до какого-то надрыва…
— То есть она шла в этом направлении?
— Боря, я не знаю… Ведь я только один раз зашёл и глянул мельком… Я теперь вот пытаюсь вспомнить ощущение… Сразу выбежала собака в переднюю… Я только заглянул в кухню: есть ли у неё еда. Там ещё стояла кастрюля геркулесовой каши, довольно свежей… Поискал поводок. Поводок был в комнате…
— А какая собака?
— Колли. Кажется, молодая… Очень ухоженная.
— Пошла с тобой? не рычала?
— Нет, вполне дружелюбная и воспитанная.
— Сколько было времени?
— Около восьми. Очень жарко. Все окна закупорены. Духота… Шторы были не задёрнуты, и за день так всё раскалилось — какое-то пыльное марево… Я подумал: потом я ей открою, а то она сдохнет в этом климате со своей длинной шерстью… Ну и повёл её на канал купаться. Самому захотелось окунуться… Купались с полчаса. Она побегала. Потом возвращаюсь — ключа нет. Ну, выронил, стало быть, из брюк, когда раздевался. А где там найдёшь в песке? Пришлось вести её к себе…
— Ключ был без брелка?
— Да, просто ключ — плоский, жёлтенький.
— И где ж ты его нашёл сегодня?
— Вот в джинсах за отворотом. — Я показал на штанину. — Стал утром вытряхивать песок — как он туда заскочил — трудно понять… Но теперь-то уж… всё может быть… я даже не знаю… Налей ещё рюмку… Но я не особенно и думал, я сразу только: «а! ну, вечером отведу домой!»
— С облегчением?
— Вроде да.
— А почему?
— Ну, как-то… Немного досадно было, что потерял…
— Но ты точно уверен, что ключ был тот самый?
— А какой же? — Не знаю! Я уже ничего не знаю… Слушай, а ты уже меня начал анализировать, да?
— А что мне — —
— Правильно делаешь…
— Нет, погоди, а что мне остаётся? Передо мной только ты и твои слова… Э-э! давай, старый, не комплексуй, всё нормально. Хлопни вот и переходи к финалу. Только не мямли, а то я сам свихнусь с тобой… Чётко, жёстко, документально: минимум эмоций, максимум подробностей… давай.
— Постараюсь… Пришёл с работы… Да, она ждала прямо под дверью и скулила. Думаю: наверно, очень нужно… Прицепил поводок и сразу повёл. Она сперва потащила, но потом, когда я отпустил, почти не бегала. Мы и прошлись-то минут пятнадцать — до её дома — ну вот… Поднялись на этаж… хочу открыть… ключ не лезет… Я как-то… что такое? так как-то ещё ткнул его… стоп, стоп — ещё поглядел на номер квартиры… Почему я не держал поводок? Она сзади — шур-шур — лапы — побежала… на площадку и… на лестницу куда-то… Я: «Берта!» — повернулся к ней, вышел… Лифт шумит… Останавливается… двери… и — Ида… У меня дыхание прервалось на какое-то время… Да… Погоди…
