— Раз так, мы лучше скроемся на время в горы, в пастушье становье куда-нибудь, — сказал Таха.
Кэти уже поднялась к ним на уступ. Узнав, что инглизи — не кто иной, как Фландерс, она сказала:
— Мне это не слишком нравится. Я с ним летела из Лондона. Вернее, он сел в наш самолет в Женеве. Вдвоем с этим гладиатором-персом. Он определенно что-то здесь вынюхивает.
— Так вы задержите их здесь, — сказал Таха, сходя по ступеням, — а мы тем временем уберемся с глаз долой.
Студенты и крестьяне, а за ними и собаки, уже спешили обратно в селение; Мак-Грегор велел одному из мальчишек-подростков сбегать к машине и побыстрей принести рюкзак.
— Для чего тебе? — спросила Кэти.
— Раз Фландерс что-то вынюхивает, то он непременно поинтересуется, чем я здесь занят.
— Он, наверно, и так знает.
— Нет, скорее, до Фландерса дошли вести о Тахе и его бунтарях, — сказал Мак-Грегор, стоя на уступе и глядя, как те двое проворно прыгают с камня на камень. Вернулся мальчик с рюкзаком; Мак-Грегор вынул, разложил карты, блокноты, приборы, и Кэти с неприязнью глядела на упрямо-методические действия мужа. Он щурился на фотометрическую схему, всматривался в пустынные холмы горизонта, в нагие, чахлые лощины, а на Кэти не обращал внимания.
Поднявшись на скальную площадку, Фландерс не выказал удивления при виде Мак-Грегоров.
— Мне везет, — сказал он. — Я так и думал, что рано или поздно наткнусь здесь на вас.
Непринужденно поздоровались, и Кэти спросила Фландерса:
— Вы-то зачем здесь?
— Овец считаю, — ответил тот.
— Овец?
— Я знал, чем огорошить вас, — улыбнулся Фландерс.
Голубые бойкие глаза его уже прошлись по картам Мак-Грегора, блокнотам, оптическим трубкам, окинули даль за хребтами.
— Помните бедственную зиму шестьдесят третьего года, когда в горах тут пали миллионы овец и коз и умерло столько детей?
— Помним, конечно.
— На днях в Женеве наша комиссия постановила закупить в Турции десять тысяч овец и пять тысяч коз и распределить по горным глухим деревням.
— Большая будет польза, — сказала Кэти. — Особенно здешним помещикам.
— Это пойдет не помещикам, — возразил Фландерс. — Я сам присмотрю за распределением. И что ж поделать, если у них такой строй.
От профессионального глаза Фландерса не укрывалось ничего, и Мак-Грегор чувствовал, что взяты на заметку и его обожженные напалмом башмаки, и следы смазки на куртке, оставленные автоматом Затко.
— Вид у вас слегка чумазый, — сказал Фландерс Мак-Грегору.
— Ведя изыскания в горах, иногда приходится пачкаться, — ответил Мак-Грегор.
— Вижу, что супруг ваш, Кэти, по-прежнему роется в недрах. Я и не знал, что здесь в горах есть нефть.
— Не нефть, — поспешил поправить Мак-Грегор. — Природный газ.
— Весьма интересно. А как вы этот газ изыскиваете? — Фландерс указал на карты носком замшевого ботинка, и Мак-Грегор отметил удивительную опрятность и подтянутость Фландерса. Ему шел уже седьмой десяток, но он был энергичный, свежелицый человек с прямой осанкой. Выбрит он был так чисто, что казалось, ему вообще не надо бриться. Перс, спутник Фландерса, был точной копией хозяина, только чуть помоложе. Говорили, что он при Фландерсе в должности не только лакея, но и массажиста. И действительно, выглядел Фландерс всегда так, точно ему минуту назад кончили массировать шею и к плечи. Оба были одеты в костюмы из английского твида. Мак-Грегор знал, что эти два донельзя крепких старикана упражняются вдвоем в борьбе дзю-до. Фландерс был племянником лорда Окстеда и дружен с родней Кэти. — По каким, собственно, признакам вы находите газ? — допытывался Фландерс.
До Мак-Грегора донесся лай деревенских собак и шум отъезжающей машины. Но он для верности еще немного задержал Фландерса.
— В основном берем в расчет гидравлику, — сказал он.
— То есть подземные воды?
Мак-Грегор кивнул и указал на длинную линию утесистых гор.
— Под всеми этими кряжами обилие текучих вод, — сказал он. — Причем здесь в горах подземная вода обычно в смеси с нефтью и газом. Когда же свободному течению этой смеси препятствует глубинный сброс или сдвиг — а его обычно удается распознать по складкам поверхности, — то нефть и газ с водой, скопляясь, образуют под высоким давлением подземные резервуары. Их-то мы и ищем.
— А затем?
— Затем бурим скважины. По трубам перекачиваем.
— Но куда тут перекачивать? — Фландерс указал на голые горы.
— Куда требуется, туда и доставляем — на переработку.
— На иранские заводы?
— Разумеется.
— А как отнесутся к перекачке ваши курдские друзья? — спросил Фландерс. — Я слышал, они и компанию уже основали, хотят одни владеть всем этим.
Мак-Грегор почувствовал, что краснеет, и Кэти пришлось выручать его.
— Очередная побасенка о курдах, сочиненная в тегеранском баре. Все вы большие любители их сочинять, — сказала она.
— Но ведь это факт, Кэти, — возразил Фландерс. — Курды действительно продали за кругленькую сумму свои фиктивные права на здешние нефтяные и рудные богатства.
— Да кто вам сказал? — спросил его Мак-Грегор.
— Неужели вы думаете, что подобное дельце можно долго держать в секрете? — сказал со смехом Фландерс. — Мне говорили о нем в Женеве уже пять или шесть человек.
— Вот как? — И Мак-Грегор решил на этом кончить разговор, но Кэти спросила Фландерса, что именно было сообщено ему в Женеве.
— Курды поместили в один из европейских банков крупную сумму денег, добытых путем какой-то темной сделки. Между курдами даже вспыхнула кровавая свара из-за этих денег и оружия, на них покупаемого. Один курд уже убит в Париже. Верно ведь, Мак-Грегор?
Мак-Грегор промолчал, и Кэти снова рассердилась.
— Идемте-ка в деревню, Артур, — сказала она Фландерсу. — Опять, видно, собирается дождь.
Мак-Грегор с готовностью принялся свертывать карты. Фландерс кивком велел своему персу идти впереди.
— Одна из привлекательных черт местного быта, — сказал Фландерс, спускаясь с уступа вслед за персом, — это простота отношений между заклятыми врагами, непринужденность общения в гуще всей этой вражды. Так бывало у арабов с крестоносцами. Только что пировали вместе, а глядишь — уже рубят головы друг другу.
Мускулисто спрыгивая со ступени на ступень, он спустился и помог сойти Кэти.
— Но самому-то вам чего ради проводить столько времени в горах — в гуще всей этой вражды? — спросила она Фландерса.
— Ради голодающих детей, — ответил тот.
— Овец переписываете?
— Все для спасения детей.
— Весьма удобная формула, — сухо сказала Кэти.
— Дети курдов пьют козье молоко и едят овечий сыр. Они — единственная причина моего пребывания здесь, и не будьте вы так богомерзко подозрительны, — добродушным тоном сказал Фландерс.
— Я хочу лишь напомнить, что курды жестоки и мстительны и пустят вам пулю в спину, если им придутся не по вкусу ваши действия здесь.
— Какие действия?
— Уж не знаю там... обман дружеского доверия, шпионаж. Или что-нибудь вроде.
— Клянусь вам, Кэти, у меня все честно и открыто, — улыбнулся Фландерс.
Подымаясь крутой тропой, Мак-Грегор слушал их словесную пикировку. В деревне с Фландерсом стали дружески здороваться крестьяне; Кэти сердито заметила Мак-Грегору:
— Вот видишь. Всем уже известно про эти деньги.
— Поэтому кази и хочет, чтобы я поехал и выяснил, что с ними случилось.
— И про тебя дознаются.
— Пожалуй, — ответил Мак-Грегор. — Но к тому времени, надеюсь, я уже разыщу и верну деньги.
Они замолчали и стали глядеть на Фландерса за работой среди крестьян — он говорил с ними на ломаном, но вполне сносном курдском, даже пошучивал с женщинами. Он объяснял им, что прибыл в горы для подсчета овец, коз и ребятишек.
Он обошел и осмотрел всю деревню, делая заметки, задавая вопросы, а Мак-Грегор следил издали, заметит ли Фландерс оружейный склад. Бросив взгляд на густо смазанный замок, Фландерс коротко рассмеялся, словно угадав, зачем тут навешен замок.
— Все в порядке, — крикнул он Мак-Грегорам, — Вот и покончено со здешними делами. Хотите, подброшу вас в Мехабад на своем «лендровере».
Фландерс прикатил сюда по той же горной дороге, по которой вез Мак-Грегоров в деревню Таха. Кэти стала подыматься с Фландерсом на дорогу к «лендроверу», а Мак-Грегор за ней — хоть и опасаясь собак на тропе, но приотстав устало: сказывалось бессонное нервное напряжение.
— Побыстрей, пожалуйста, — раздраженно бросила ему Кэти. — Начинается дождь, и я не хочу промокнуть. Здесь и обсушиться негде.
Ускорив шаг, Мак-Грегор взял под руку запыхавшуюся Кэти. Но она не приняла его руки, убрала локоть.
Сидя на переднем сиденье, она продолжала посмеиваться, перебрасываться колкими шутками с ведущим машину Фландерсом. Мак-Грегор сел позади, рядом с персом, и, борясь с дремотой, слушал их голоса. Машина мягко катила с гор, и на спуске к озеру Урмия он уснул, а проснулся лишь у полицейского участка в Мехабаде, куда просил Фландерса их довезти.
