— Они самые, — ответил Сармаш.
— А поближе не могли поставить? — поморщился Артур.
— Пытались. Летом такая вонь стояла — и караула не надо: ни враг, ни друг не подойдёт. Солдатский рацион, сам знаешь.
— Да уж, — вздохнул Дымов, закрывая дверь.
— Вон, видите, — Сармаш вытянул руку. — Там, перед домами, белая полоска.
— Вроде вижу, — приглядевшись, сказал Артур. — И чего?
— Транспарант. Со Дня Революции висит. Дать бы по нему короткой очередью…
— Что на нём? Написано что-то?
— Написано.
— Вась, не томи душу! Чего написано-то?
— Чего написано? «Счастливого пути» написано.
— Ааа… А я думал — оскорбление…
— А разве это не оскорбление?! — зло спросил Сармаш.
— Да уж, — согласился Артур. — Враги.
— Ну, почему же враги? — подал голос Дымов.
— Эти-то? Точно враги. Мне Калёка рассказывал, он к ним за вином мотался, в одну хату стучал, в другую — не открывают. Он давай в стекло, вышли два хлопца с обрезами и собаку на него спустили. Ели ноги унёс.
— Может, из-за автомата?
— Он «калаш» в караулке оставил. Божится, иначе бы пса пристрелил, а потом, может, и хозяев. Хотя я лично не верю. Калёкин — трус.
— Странно, — сказал Дымов. — Любить нас, конечно, не любят, но чтоб так, с собаками…
— Тут танковый полк стоит, не забывай. Тут их землю железом терзали. Представь, твоя бы жена во двор вышла бельё развешивать, а мимо танки едут, грохот, как на войне, да ещё и рядовой Хамраев ей с башни жопу голую показывает. Как бы тебе такое понравилось?! Лично я бы хлебнул «выборовой» и из обреза бы прямо в эту жопу…
— Ладно, — махнул рукой Сармаш. — Оправляйтесь, и пошли.
— Нет уж, — сказал Артур. — Лучше я в лесок сбегаю…
В палатке они разобрали вещи и поправили спальные мешки.
— Давно мы здесь караулы мочим? — Артур прислонил автомат к стенке и достал бутылку водки из мешка.
— С августа, — ответил Сармаш.
Он нагнулся и вытащил из своего вещмешка консервную банку.
— Убери, — сказал Артур, и на столе появился завёрнутый в фольгу поросёнок.
— Это по нему сегодня зампотыл панихиду служил? — усмехнулся Сармаш, убирая сухой паёк.
— По нему, — кивнул Артур. — А также по отцу его и братьям.
Он присел на стул и развернул фольгу.
— Красота! — восхитился Сармаш.
Он воткнул штекер в гнездо и прислонил к уху телефонную трубку.
— Пост номер семнадцать, начальник караула прапорщик Сармаш. Докладываю: объект принял по списку. Печати и замки без повреждений. На посту находится рядовой Юращенко. Отдыхающая и бодрствующая смены со мной в караульном помещении…
Сармаш положил трубку на стол и отсоединил провод. Сказал:
— Оскома пьян в стельку. Жаль мужика. Был когда-то хорошим офицером…
Артур отстегнул от ремня штык-нож.
— С ума сошёл — такой тупенью, — Сармаш положил на стол свой, перочинный.
— Интересно, — сказал подошедший к столу Дымов. — Ещё ничего не решено, а мы первые полки выводим. Не подвинет ли это процесс в неблагоприятную для нас сторону?
— А что, — рот Сармаша скривился в ухмылке, — у нас есть благоприятная сторона?
Дымов задумался.
— Польша такой территорией, как сейчас, никогда раньше не обладала, — сказал Сармаш. — Несмотря на вой Валенсы о советской оккупации… Это наш единственный козырь. Хотя, если разобраться, какой уж там козырь. К нам ни линия Керзона, ни Восточная Пруссия, ни Гданьск никакого отношения не имеют. Не вспоминать же нам про Галицкую Русь… С другой стороны, если мы шум поднимем, глядишь, и бывшие хозяева встрепенутся. У «бундесов» голос на международной арене всё громче становится. О «Третьем рейхе» им, кроме жидов, никто и не вспоминает…
— Давай по маленькой, — сказал Артур, разливая водку в стаканы. — Чего нам о грустном…
— Ну, почему же о грустном? — усмехнулся Сармаш. — У нас хоть время есть котомки собрать. В отличие от других групп войск. Я тут такие письма из Чехословакии и Венгрии читал — впору удавиться.
— Да я тоже читал, — сказал Артур, поднимая стакан. — Имел удовольствие. Ну, за хороших людей…
Они чокнулись.
— Взглянуть бы на таких, — проворчал Сармаш и выпил.
— Ну-ну! — сказал Артур, потирая руки. — Не время терять веру в человечество.
И разлил по второй.
— Вам легко говорить, вы через полгода — тю-тю, — Сармаш хмуро посмотрел на Артура с Дымовым. — А мне здесь хрень расхлёбывать. И жене каждый день в глаза смотреть… Жене офицера, бля…
— За наших любимых! — провозгласил Артур и поднял стакан.
— За обманутых нами любимых, — сказал Сармаш и выпил.
— Вась, — сказал слегка захмелевший Артур. — Кончай хандрить. Мне через полчаса заступать. У меня от слёз автомат заржавеет… А твоя, Серёг, любимая небось медсестра?
— Ну, почему же. Нет. Она на филологическом учится.
— Ой-ой-ой! На филологическом! Ну прям интеллектуал на интеллектуале…
— При чём тут это? Она человек хороший…
— Нууу! Это серьёзно. А я-то думал, тебе её анатомия, как хирургу, приглянулась.
Гипоталамус, там, дуги надбровные. Первичные признаки млекопитающего…
Артур налил в стаканы.
— Да нет, друг мой, — сказал Дымов. — Душа мне её приглянулась, душа… А ты бы не пил больше. Тебе алкоголь не полезен, как я вижу…
— Ой-ой-ой! Мне доктор пить запрещает! Скажите, пожалуйста…
— Отставить словоблудие! — гаркнул Сармаш. — Рядовой Сагамонов, поставить стакан, встать и оправиться… Через двадцать минут заступать… Счастливчики! Полгода — и домой!
Артур поставил стакан на стол. Посмотрел на Сармаша и сказал:
— Какие полгода, Вась, мне Попов холостые патроны подсунул, а я за боекомплект расписался. Мне теперь с моими заслугами перед родиной даже «дизелем» не отделаться…
— Что же ты раньше молчал?! — Сармаш стукнул кулаком по столу. — Когда старый караул мог подтвердить твои слова?!
— Я не знаю, — тихо сказал Артур. — Я растерялся…
— Кто выдавал тебе боекомплект?
— Попов.
— Вы получали оружие вместе с батальоном?
— Нет. Только я и Дымов.
— А Юращенко?
— Юращенко? Юращенко позже.
— Сергей, — Сармаш повернулся к Дымову. — Отстегни магазин.
Дымов протянул руку к стоящему у стены автомату.
— Забавная история получается, — сказал Сармаш, вороша рассыпанные по столу патроны с пластиковыми пульками.
Он вытащил из кобуры пистолет и вынул из него обойму. Выщелкнул на стол аккуратненький пистолетный патрон. Сказал:
— Хоть кто-то из нас боеспособен.
Артур слабо улыбнулся. Дымов молча стоял у стола.
— Чего улыбаешься, — сказал Сармаш Артуру. — Мне боекомплект тоже Попов выдавал. Интересно, у Юращенко в магазине что за плесень… А что у тебя с Поповым, Артур?
— Так, личное… А с кем у меня ничего?! Слушай, Вась, а может, я ошибаюсь? Может быть, это случайность? Ну ладно — мне. А Дымову зачем холостые выдавать?
— Да нет, — Сармаш взял в руку один из патронов и постучал пластмассовой пулей по столу. — Тут-то как раз всё сходится. Дымов бы с тобой магазинами поменялся, и дело с концом. Ну, схлопотал бы, там, недельку губы за халатность… У Юращенко тоже холостые, голову даю на отсечение.
— Но ведь если это так — это чудовищно! — произнёс Дымов. — Это подло, в конце концов…
Артур с Сармашом посмотрели на него.
— Хорошо, что ты у меня есть, — неожиданно сказал Артур и, сделав шаг, обнял смутившегося друга.
Потом сказал Сармашу:
— Ладно, звони в часть, докладывай. Не дело это — по постам с холостыми шляться.
Сармаш посмотрел на него, сжав в ниточку губы. Взял лежащий на столе магазин Дымова и принялся вставлять в него рассыпанные вокруг патроны. Сказал:
— Проверять надо было амуницию при получении, бля. Тебе теперь возврат по двум прокурорским сделают…
— Да, ладно тебе, Вась, — улыбнулся Артур. — Чего теперь-то…
Сармаш поднялся. Взял было трубку со стола, но, подумав, положил обратно.
— Пошли-ка сначала Юращенко сменим. А то он и с боевыми на посту — нелепость. А в часть я, когда вернусь, сообщу.
Он поправил шапку и пошёл к выходу.
Артур посмотрел Дымову в лицо.
— Если бы не ты… — сказал Дымов. — Если бы не ты…
И в глазах его блеснули слёзы.
— Да ладно тебе, — Артур положил ему руку на плечо. — Не хорони меня раньше времени. Глядишь, откусаемся…
Он подхватил прислонённый к стулу автомат, повесил на плечо и сделал несколько шагов в сторону колеблющегося брезентового полога. У самого выхода обернулся и смешно наморщил нос…
ДОНЕСЕНИЕ
Начальнику генерального штаба
Северной группы войск генерал-лейтенанту
Юмашеву Н. В.
Товарищ генерал-лейтенант!
