— Эй, вы, собственно, кто такие? — поинтересовалась Андреа. — Кстати, Энди, я не откажусь от полграфина красного.
— Мы детективы, — ответили детективы. Майк оставил в покое музыкальный автомат — тут явно намечалось что-то поинтереснее — и посмотрел на снимок. Неужели убийца?
— Мне всегда казалось, вы не имеете права говорить: «Мы — детективы».
Она произнесла фразу «Мы — детективы» таким тоном, как если бы хотела сказать «Мне не доставляет особого счастья ублажать вас».
— Вы, наверное, имеете в виду шпионов, — ответил детектив.
— Я имею в виду, что мне пора отсюда сваливать, вот что я имею в виду, — возразила Андреа.
— Лучше останьтесь с нами, леди, — сказал детектив. — Мы ведь всего лишь показали вам фотокарточку. Прилетели сюда, в Сан-Фран, и зашли перекусить в кафе.
— Ненавижу, когда говорят Сан-Фран! — вспылила Андреа.
— Сейчас все так говорят, — заметил детектив. — Как в той песне: «Уж если дождь, то на весь день».
Андреа налила себе вина из графина в бокал, а потом, правда, с меньшим успехом, попыталась перелить обратно.
— Что она вам такого сделала?
— Это Глэдис, — произнес Энди, повернув голову так, чтобы картинка была видна ему не вверх ногами.
— Он говорит, это Глэдис, — повернулся детектив к своему напарнику. — Теперь она называет себя Глэдис.
Напарник вынул ручку и обернулся по сторонам. Обе их шляпы продолжали сидеть на картонной подставке, какие были в этом заведении в ходу. Детектив перевернул подставку и крупными буквами вывел: Г-Л-Э-Д-И-С.
— Ты идиот, — сказала Андреа хозяину заведения. — Идиот и последний гад.
Энди всплеснул руками. Майк покраснел до ушей и вновь обернулся к автомату.
— Она приходит сюда каждый день, — сказал Энди детективам и подлил им кофе.
— Благодарю вас, — произнес детектив, имея в виду кофе, и вновь повернулся к напарнику. — Он говорит, что она приходит сюда каждый день.
Второй детектив кивнул и вывел на подставке: «Приходит сюда каждый день».
— Зачем ты им сказал? — возмутилась Андреа. — Черт, мне в срочном порядке требуется выпить.
И она отхлебнула вина, затем еще и еще, пока не выпила все.
— Хочу «Гонконгского сапожника» или «Цыганскую розу». Или «Разорение матери», или «Сингапурскую рогатку». Или то, или другое, мне все равно.
— Мы здесь не подаем коктейлей, — в очередной раз напомнил Энди. — Это кафе. Я подумывал, не открыть ли мне бар, но это было давно.
— По-моему, в барах такое тоже больше не подают, а зря, — вставил свое слово один из детективов. — Времена меняются, причем не в лучшую сторону.
Покачиваясь, Андреа поднялась с табурета и пересела поближе к детективам. Она попыталась поднять со стойки фотокарточку, но та, как я вам уже говорил, прилипла намертво.
— Отродясь не видела этой женщины, — сказала она. — А ведь я прихожу сюда каждый день.
— Пьяная и печальная, — добавил Энди.
— Когда Энди сказал, что она приходит сюда каждый день, он имел в виду меня, — сказала Андреа и постучала по картонке сломанным ногтем — где она его сломала, неизвестно, наверное, о чью-то дверь. — Я прихожу сюда каждый божий день и отродясь не видала никакой Глэдис.
— Ой, только не надо, — заметил детектив. — Ведь мы детективы. Наш клиент хочет, чтобы мы нашли женщину, которая изображена на фото. Мы прилетели, наводим справки и узнаем, что теперь она называет себя Глэдис и приходит сюда. Мы ее поджидаем, она входит, и ей капут — мы ее скручиваем. Просто, как бублик.
— Бублик, — повторил его напарник.
— Она всегда называет себя Глэдис, — говорит Андреа и плюхается на свой табурет.
— Вам бублик? — переспрашивает Энди. На прилавке под салфеткой действительно лежали доисторический бублик и несколько одиноких пирожных.
— Нет, просто такое выражение у нас, детективов, «просто, как бублик».
— А нас в школе не так учили, — подал голос Майк. Он совсем недавно прошел в школе тест на разные выражения. Его никто не услышал, разве что музыкальный автомат.
— У нас есть и другие выражения, — добавил детектив. — Например, «улетел в южном направлении». Значит, кто-то решил сделать ноги. То есть если кто-то пытается слинять, то детектив скажет: «Улетел в южном направлении», потому что перелетные птицы всегда улетают на юг.
— «В южном направлении», — негромко повторила Андреа. — Как бы я хотела, чтобы все мои неурядицы улетели в южном направлении.
— В южном направлении, — кивнул детектив. — Все перелетные птицы в конечном итоге оказываются в Южной Америке, правда, это мало кому известно. Каждая птица на белом свете. Я слышал, зимой в Перу не пройти из-за этих самых птиц — того и гляди наступишь. Нет, конечно, некоторые птицы — они вечнозеленые. Но остальные улетают в Южную Америку.
— Точно? — переспросил Энди. Он как владелец заведения за долгие годы успел наслушаться всякой белиберды, однако бублик его окончательно добил.
— Нет, конечно, — прошептал Майк, после чего обернулся от музыкального автомата и произнес вслух: — Нет. Птицы мигрируют по-разному. Нам рассказывали в школе, у нас два с половиной дня назад была экскурсия на природу, и мы наблюдали за сороками, вернее, должна была быть экскурсия, но пошел дождь. Желтоклювая сорока обитает исключительно в прибрежных районах к югу от залива Сан-Франциско, и обычно для ее описания используют три слова. Первое из них — «яркая».
— Послушай, а тебе часом никуда не надо? — поинтересовался у него один детектив.
— Нет, никуда, — чистосердечно ответил Майк.
Андреа тем временем допила вино и, словно салютуя, подняла кулак.
— Мы живем в свободной стране.
— Если вы только будете вынуждать моих клиентов, чтобы они покинули заведение, — вставил слово Энди, — я попрошу вас, джентльмены, удалиться в «южном направлении».
Но в следующий момент сам же разрушил все впечатление, потому что подмигнул Майку: мол, даже не надейся, что я займу твою сторону.
— Мы детективы, — произнес напарник.
— А зачем детективам понадобилась Глэдис? — спросила Андреа. Кстати, она произнесла это слово тем же тоном, каким незадолго до этого произносила «твоя жена Хелена». — Она — милая старушенция, и, возможно, у нее нет денег. Когда-то была актрисой.
— Если не ошибаюсь, она работает в каком-то магазине, — сказал Энди. — По крайней мере я слышал, как она упоминала какой-то магазин. Чем она вам досадила?
— Что у вас на уме? — спросила Андреа.
Детективы переглянулись, словно это была самая неприятная часть их работы.
— Наш клиент, — произнес тот, что был поразговорчивее, — утверждает, будто Глэдис — Снежная Королева.
— Снежная Королева? — не поверил собственным ушам Энди. — Что за херню вы несете? Что еще за Снежная Королева? Ты уж прости мне мое выражение, — добавил он, обращаясь к Майку.
— Да ладно, — отозвался тот. — Я и не такое слышал.
— Только сам никогда так не выражайся, — предостерегла мальчика Андреа. — Стоит начать, и пиши пропало. Кстати, Энди, а почему ты не извинился передо мной? Я как-никак леди, при мне нельзя выражаться.
— А может, вы дадите мне еще содовой? — внезапно осмелев, обратился к бармену Майк. — За то, что вы ругнулись.
И Энди выполнил его просьбу, по всей видимости, из тех соображений, что сахар не способен нанести вред детскому организму. Жест, надо сказать, был редкий, и Майк оценил его по достоинству.
— Снежная Королева, если вам хочется знать, — произнес детектив, — это агент подземного царства, которое называется Ката. Если она приобретает человеческий облик, то обычно представляется женщиной. Как и предполагает ее имя, она способна влиять на любую погоду, особенно на снег.
— Глэдис вызывает дождь, — задумчиво произнес Энди. — Мне даже не надо открывать бар, чтобы слушать подобный бред.
— Именно так и говорит этот человек, — сказал детектив.
— И кто этот человек? — поинтересовался Энди.
— Мой клиент, — ответил детектив. — Вернее, наш. Его и мой.
Он кивнул на напарника.
— И зачем вашему клиенту понадобилась Снежная Королева? — спросил Энди.
— Он в нее влюблен, — ответил детектив. — У нас повременная оплата — за каждый отработанный час.
Вот и любовь тоже повременная, вернее, временная вещь. Есть немало историй про людей, которые безоглядно полюбили кого-то раз и навсегда, лишь на мгновение взглянув на человека, но я не слышал, чтобы такие истории приключились с кем-то, кого я знаю. Нет, когда вы кого-то любите, вы проводите с этим человеком долгие часы, и даже самые могущественные силы преисподней не в состоянии сказать, усиливают ли проведенные вместе часы любовь к этому человеку, или же вы просто начинаете проводить с ним больше времени по мере того, как ваша любовь крепнет. А затем, когда любви больше нет, когда кафешка любви закрыта снаружи на замок, вам хочется вернуть все эти долгие часы назад, вместе с другими принадлежащими вам вещами, которые вы оставили в доме того, кого любили, а может, заодно прихватить с собой еще пару вещиц, тех, что в принципе и не ваши, а как бы являются компенсацией за то, что вы потратили часть жизни, и все эти долгие часы «улетели в южном направлении». Видимо, никто не в силах что-то сделать по этому поводу, в меню меры не названы. Все равно как в самолете стюардесса предлагает вам полотенце, напитки, мятные конфеты, но ни одна из них не скажет, даже если вы летите первым классом: «Вот пять часов, которые мы отняли у вас, пока вы летели через всю страну в Нью-Йорк к своему бойфренду, а он, мерзавец, сел в такси и был таков, и тогда вы полетели назад в Сан-Франциско, потеряли еще пять часов вашей жизни и попали туда как раз в момент катастрофы». И вот теперь вы сидите, и потерянные пять часов отдаются болью во всем теле, и вы слышите истории, которые не что иное, как сплошная ложь, и никто не вернет никого назад.
