После смерти отца, его сослуживец с супругой, тесно дружившие с родителями, пришли в гости. Мама не накрыла стол, как всегда было до того: выставлялся неприкосновенный запас «деликатесов», которые предназначались только на случай прихода гостей. Она даже говорить не могла, только сидела и плакала. Больше они не приходили, и к себе не приглашали.
Вскорости у мамы открылась тяжелейшая астма, которая не давала выбраться из нищеты. Лиза работала и училась, училась и работала, отдавая почти всё остальное время матери. Когда та была дома, сделав покупки, сломя голову мчалась домой, а когда в больнице, часами просиживала у её кровати, оставаясь, при необходимости на ночь, поскольку её помощь могла понадобиться в любую минуту. Периодами маме становилось легче, и тогда Лизу ожидали готовый обед и убранная квартира.
Прошло несколько лет. Однажды, когда Лиза пришла к маме в больницу, та сказала: «Мне кажется я видела Иру, вроде она мелькнула в дверях, в больничном халате, но я не уверенна». Пообщавшись с мамой и сделав всё необходимое, Лиза прошлась по отделению и нашла бывшую мамину приятельницу. Вопреки ожиданиям, тётя Ира ей не обрадовалась, не поинтересовалась их жизнью, и постоянно переключалась на разговоры с другими больными, лежащими в палате. Ни она, и никто из навещавших её родных, к маме так ни разу и не зашли.
Прошло много лет. Лиза вернулась с работы чуть раньше обычного и застала маму разговаривающей по телефону. Та очень смутилась, быстро замяла разговор, а затем подозвала Лизу к себе.
– Извини, доченька, я не хотела тебе говорить, боялась, что ты осудишь меня. Это дядя Саша звонил, он уже несколько дней звонит мне.
– Осужу?! За что!? Я понимаю, тебе одиноко целый день самой в квартире. Хочешь общаться с ними – общайся.
– В том то и дело, что не с ними, – смутилась мама, – он уже с десяток лет живёт один, тётя Ира умерла, а у детей своя жизнь. Он говорит, что хотел бы увидеть меня.
– Так пригласи его.
– Я говорила ему: «Приходи!», но он ответил, что лучше мне самой приехать к нему.
– А почему он сам не хочет прийти?! – удивилась Лиза
– Не знаю, не объясняет, может он тебя стесняется…
Поначалу мама была рада этому общению, но вскоре стала жаловаться Лизе, что её тяготят и раздражают его звонки:
– С ним невозможно нормально разговаривать, он постоянно вынуждает меня оправдываться и защищаться.
– А в чём он обвиняет тебя?
– Он говорит, что если я не могу прийти к нему, то могла бы тебя прислать.
– Меня?! Зачем?!
– Так я объясняю ему, что ты работаешь с утра до ночи, и весь дом на тебе, но он ничего не хочет слушать.
– Мам, зачем ты меня должна к нему посылать?
– Он говорит, что ты могла бы поухаживать за ним – что-то приготовить, убрать…
– Не поняла, он меня что, сватает?!
– Нет! – рассмеялась мама. – Он говорит, что приболел.
– А дети?! Там же уже и внуки взрослые должны быть?!
– Они все заняты.
– А я свободна! – засмеялась Лиза. – Ладно в ближайший выходной, если тебе будет полегче, что-нибудь куплю и съезжу.
Вернувшись на следующий день с работы, она застала маму в слезах. На столе валялись ампулы от инъекций. Опять была «Скорая». Слёзы удивили Лизу. Обычно мама держалась и никогда прежде не плакала, задыхаясь, или выдерживая уколы в самые болезненные места.
Немного успокоившись, мать рассказала, что у неё начался приступ удушья, но она не успела набрать номер «Скорой помощи», как позвонил Саша … хорошо, что зашла соседка и вызвала «Скорую». А незадолго до Лизиного прихода он перезвонил и выругал её за то, что она не стала с ним разговаривать, а когда она попыталась объяснить, сказал, что это надо было сделать до того, как положить трубку.
– Но я же не могла! – оправдывалась мама, плача от обиды.
– Мам, да пошли ты его! – сказала Лиза, присев на краешек кровати. – Какое он вообще имеет право так с тобой разговаривать. Вспомнил о нас, когда помощь понадобилась… Пусть своих детей ругает!
– Наверно ты права. Я скажу ему, чтобы больше не звонил. Если я пытаюсь что-нибудь сказать, он грубо обрывает меня, он не хочет ни разговаривать, ни слушать, а только жаловаться, упрекать и требовать. Все вокруг виноваты – покойная супруга, которая вынуждена была уйти жить к сыну, из-за того, что он привёл в дом сожительницу; дочка, которая не смогла удержать мужа, получившего образование и научную степень за их счёт; сожительница, бросившая его, как только он заболел, сын с невесткой, уделявшие ему минимальное внимание и даже ты и я.
Лиза не знала, сказала ли мама дяде Саше, чтоб он больше не звонил, или природная деликатность не позволила ей сделать этого, но звонки продолжались.
Однажды он позвонил, когда в доме была «Скорая», Лиза объяснила, что маме плохо и в доме врачи. Но не прошло и 15-ти минут, как он позвонил снова: «Ну что, ей уже сделали укол, она уже может говорить?!» – Лиза молча положила трубку. Через пол часа он перезвонил снова. Лиза молча выслушала все его жалобы и просто спросила, где он был, когда мама осталась одна, без папы, и так нуждалась в дружеской поддержке. Он тут же парировал, что он наполовину парализован.
– Но вы парализованы два года, а до того?
– Тётя Ира несколько лет болела…
– Но её уже десять лет как нет, из них только два последних вы парализованы…
– Ты выросла чёрствой и грубой, как и мои дети. Они бросают мне у порога продукты и уходят, а я вынужден вставать и сам брать себе еду. Даже не посидят со мной, не поговорят…
– Забудьте этот номер и больше сюда не звоните!
– У тебя чёрствая Душа.
Лиза положила трубку и отключила телефон.
Уколы наконец подействовали, спазм прошёл и дыхание выровнялось, мама уснула, полулёжа в подушках. А Лиза сидела и думала. Она всё ещё не могла отойти от своего, столь несвойственного ей поступка, вновь и вновь прокручивала в голове события последнего времени, невольно возвращаясь к тем далёким годам, когда они с мамой остались одни.
«Под лежачий камень вода не течёт» …
Вот, придурок, – думал Камень, – и зачем мне нужна была эта вода?! Две тысячи лет лежал, и ещё бы пролежал столько же, так нет, купился на красивую фразу. Ой! Больно же! – он почувствовал, как от его тела отрывается новый кусок, и поёрзал, стараясь вгрызться в землю, чтобы прервать ток воды.
Но вода, один раз найдя дорогу, уже не отступала. И чем больше ворочался камень, тем стремительнее становился её разрушительный натиск.
– Смотри, здесь новый родничок появился! – молодая пара подошла к подошве скалы, любуясь переливающимися капельками. – Уже третий за этот год. – девушка улыбнулась, и наклонилась напиться.
– Осторожно, камень! – крикнул юноша, потянув спутницу за руку. Они едва успели отклониться от тяжело падающего, скрежещущего куска скалы. И в тот же миг на них обрушился, отбросив на несколько метров, поток воды, уносясь вниз по склону и смывая всё на своём пути.
Молодые люди пытались прийти в себя после пережитого шока, осматривая синяки и мокрую изорванную одежду друг друга. Камень тяжело вздыхал, пытаясь поглубже врыться в грунт, чтобы избежать окончательной катастрофы. А упавший Кусок Камня думал: «Как хорошо, что я откололся. Это же с ума сойти столько лет на одном месте без движения».
– Ты давно в стране?
– Нет. Я прибыла сюда совсем недавно. Впрочем, не знаю. Мысли мои давно были здесь.
– «Прибыла?» – ты говоришь странно. Прибывают обычно с миссией…
– У каждого есть своя миссия.
– И какая же у тебя?
– Никто не знает своей миссии, часто даже исполнив её.
– И откуда же ты приехала?
– Я не приехала, я прилетела…
– Не важно. Расскажи мне о своей стране.
– Моя страна – это страна радуг. В ней живут радуги трав и радуги деревьев, радуги птиц, бабочек, стрекоз…, радуги грибов, ягод…
– Да я не о том спрашиваю. Расскажи мне про людей. Как живут в вашей стране люди?
Глаза собеседницы стали тусклыми, а голос удивлённым и скучным: «Люди?!» – переспросила она, и пожала плечами: «Люди живут, как и везде, глядя в землю».
Так всё-таки съели Красную Шапочку, или нет? И если съели, то почему? Реконструируем ситуацию:
Волк был сытым. Он уже съел бабушку. К тому же, судя по финалу сказки, он проглотил её целиком, и она ещё даже не начала перевариваться. (К сожалению, технические параметры процесса заглатывания в тексте сказки отсутствуют. Поэтому мы можем предположить, что или бабушка была очень маленькая, или волк очень большой. Но это не является предметом нашего исследования).
Волк явно не хотел поедать Красную Шапочку. В противном случае, он мог бы сделать это ещё при встрече в лесу, когда Красная Шапочка, в ответ на обычное вежливое приветствие «Как дела», начала долго и нудно рассказывать, как, куда, зачем и с чем она идёт. Мог он её съесть и в самой избушке в первый же момент, но не сделал этого.
