Кузьменок ткнул ручкой в спину Корсуновой. Она повернулась. Он повернул к ней тетрадь и сказал:
– Смотри, это – ты.
– А ты что меня видел? Или кого-нибудь еще? Никого ты не видел, понял? Так что засунь это знаешь куда?
Корсунова отвернулась.
– Я с тобой еще поговорю, – сказал Кузьменок.
– Ну и что ты мне сделаешь, а? Не надо меня только пугать, ясно?
– Ну-ка тихо там! – крикнула классная. – Мало того что неподготовленные пришли, так еще и другим мешаете слушать.
* * *
Контрольная по алгебре закончилась. Математица собрала тетради. Я вышел, Кузьменок – за мной. Он специально сел на последнюю парту, чтобы писать тот же вариант, что и я. Я написал ему на бумажке и передал три задания из пяти.
– Те задания точно правильно? – спросил он.
– Откуда я знаю, правильно или нет? Как себе писал, так и тебе. А ты что, больше ни одного не сделал?
– Не-а. Ты на географию идешь?
– Да.
– А я – нет. Пойду домой. Пожру… Если хочешь – пошли со мной.
– Неохота.
– А сигареты есть?
– Есть.
Мы вышли на крыльцо, зашли за угол, остановились у забитой боковой двери. Я вынул пачку «Столичных» – потратил на нее все деньги, что были. Осталась одна копейка. Мы взяли по сигарете, я чиркнул спичкой, прикурил обоим.
– Дай мне еще одну, ладно? Когда у меня будут, я тебе дам…
– «Астру»?
– Ну, а что, если «Астру»? Все пацаны ее курят, у кого денег мало…
– Типа у меня их много. Ладно, бери.
Кузьменок вытащил сигарету, спрятал в карман.
– Ладно, давай.
Он сунул мне руку, я пожал ее. Он пошел к дырке в заборе. С крыши капало. На дорожке было мокро. Мои шлепанцы и ноги уже намокли.
По первому этажу бежал малый – класса из первого или второго. Я поймал его за воротник пиджака.
– Слушай, ты… Дай-ка копеек, а? Мне на коржик не хватает.
– У меня нет, – сказал малый.
– А если найду, что с тобой сделать?
– У меня нет…
Я тряхнул его. Он вырвался. Из пиджака вырвалась пуговица, покатилась по полу. Он побежал, врезался в ноги директора. Директор схватил его за ухо.
– Ты что, не знаешь, что по школе надо шагом ходить?
– А он за мной гнался…
Малый показал пальцем на меня. Я спрятался за колонну, но директор меня уже видел.
– Ну-ка, иди сюда.
Я подошел.
– Это он за тобой гнался? – Он посмотрел на малого.
– Да.
– Почему это ты за ним гнался? Что ты хотел от него?
– Он хотел забрать копейки… – сказал малый.
– Он врет, – сказал я. – Ничего я не хотел забрать…
– Я не вру. Он хотел забрать копейки…
– Ладно, иди, – сказал директор малому. – Но смотри мне, чтоб больше по школе не бегал. А с тобой у нас будет отдельный разговор.
Он схватил меня за пиджак и повел к своему кабинету.
Мы вошли внутрь. Директор закрыл дверь, остановился. На облезло-голубой стене висела деревянная коробка, в ней – ключи от разных кабинетов.
– Ну что, как с такими, как ты, разговаривать? Зачем ты требовал у первоклассника деньги? Это знаешь как зовется? Вымогательство. Ему родители дали деньги на булочку, а ты хочешь их отобрать? Тебе что, дома денег не дают?
– Дают.
Он принюхался.
– Мне сейчас понятно, на что ты их тратишь… Значит, как мне с тобой разговаривать?
– Никак.
– Ты мне здесь не остри. Остроумие твое я знаешь где видел?
– Где? – Я ухмыльнулся.
Он ударил кулаком, я увернулся. Кулак директора попал в коробку с ключами. Она упала, ключи посыпались на пол. Директор поднес кулак ко рту, слизал кровь, замахнулся на меня.
– Из-за таких, как ты, одни проблемы… В общем, так. Сейчас идешь к Сергею Алексеевичу, берешь какие надо инструменты и прибиваешь это барахло на место. И если плохо сделаешь, пеняй на себя. Ты понял?
– Понял.
Он больно схватил меня за плечо.
– Нормально мне ответь. Ты понял?
– Да.
– Все, теперь иди.
* * *
Коля сунул паяльник в коробок с канифолью. Канифоль задымилась, завоняла на всю комнату. Коля взял паяльником кусок припоя, поднес к конденсатору на плате.
– И что потом сказал директор? – спросил он.
– Ничего. Его уже не было – ушел домой. Я сказал техничке, чтоб замкнула кабинет, отнес инструменты в подвал, к Алексеичу – и все.
Коля взял жестяную коробку от кофе, высыпал детали на стол. Я поерзал на кровати, сел удобнее. За окном сыпалась снежная крупа.
Коля отодвинул коробку, вздохнул.
– Что, найти не можешь что-то?
– Да, кондера нет, который нужен…
– Гулять пойдешь?
– У тебя вроде есть сейчас с кем гулять…
– Ты про Кузьменка говоришь?
– А про кого еще?
– Ну и что такого, что я с ним гуляю иногда?
– Ничего. Просто не пойму, что у тебя с ним общего…
– А зачем что-то общее? Так, обычный пацан. Чем он тебе не нравится? Тем, что разбил тогда очки? Так малые тогда были, дурные…
– Как будто он сейчас стал умный…
– Ну и не такой тупой, как Косаченко…
– Может быть… Думаешь, что с ним ты бабу снимешь, да?
– Ничего я не думаю.
– А я тебе скажу, что никого ты с ним не снимешь. Он только понтуется, а сам – такой же мальчик, как и ты…
– А ты что – не мальчик?
– Ну, мальчик, и что с того?
– Ничего.
* * *
Ножки шкафа заскрипели по полу, на краске остались царапины.
– Приподнимай ты хоть немного! – крикнул папа.
Я приподнял свою сторону шкафа, насколько смог, и мы поволокли его к стене.
– Вообще не понимаю, зачем тебе это надо, – сказала мама. – Отгораживаться шкафом…
– Хочу, чтобы была своя комната…
– Ну и какая это комната? Шкаф окно загородил, теперь в этой половине темно…
– А зачем тебе, чтобы было светло? – вступился папа. – Захочешь – включишь бра, а то висит без дела, пылью покрывается.
Я зашел в свою «комнату». Кровать теперь стояла у окна, рядом с батареей, за ней – шкаф, задом к кровати. Напротив – письменный стол.
Я взял плакаты из журналов «Melodie und Rhythmus» – их отдал мне дядя Жора – и стал крепить их кнопками к фанерной спине шкафа.
* * *
Посреди спортзала стоял ринг – настоящий, с натянутыми канатами. В другом конце зала занимались футболисты – команда пединститута. На ринге тренировался их вратарь. Он положил с двух сторон по мячу и отрабатывал броски – то в одну сторону, то в другую.
– Поздновато вы, конечно, пришли, – сказал тренер и посмотрел на нас с Кузьменком. – Пацаны уже полгода занимаются… Но попробовать можно. Покажу вам стойку, а там все будет от вас зависеть – сможете догнать их или нет.
Тренер вообще не похож был на боксера – низкий, сухой, в очках.
– Так, а вы все начинаете разминаться, – сказал он остальным пацанам. Они стояли у стены по росту. – Литвиненко, ты сегодня проведешь разминку…
Высокий пацан в красной майке вышел из строя. Мы с Кузьменком пошли за тренером в угол. Он снял очки, сложил дужки, зацепил за горло майки.
– Итак, вот основная боксерская стойка. Сначала смотрите, как правильно ставятся ноги. Правильная постановка ног важнее, чем рук…
* * *
Я и Кузьменок поднялись на крыльцо и зашли в двадцать восьмую школу. Зоологица послала нас со своего урока принести какие-то цветки. Мы прошли по коридору до двери с табличкой «Биология». Я постучал. Открыла молодая, высокого роста училка.
– Вы из семнадцатой, от Татьяны Ивановны, да? Хорошо, сейчас сходим с вами в теплицу. Тихо! Не шуметь! – крикнула она своему классу.
В теплице было грязно – видно, недавно поливали. Училка сняла туфли, всунула ноги в резиновые сапоги, глянула на нашу обувь. Кузьменок был в старых поношенных туфлях, а я – в новых чешских кроссовках ярко-синего цвета. Мама купила их в «Октябрьском» универмаге за сорок четыре рубля.
– Ты, может, не иди в теплицу, – сказала мне училка. – Пусть он один со мной сходит. – Она кивнула на Кузьменка. – А то измазюкаешь свои нарядные…
– Ничего страшного, – сказал я и пошел за ней, Кузьменок – следом.
Мы перешли улицу, свернули во дворы двухэтажных домов напротив двадцать восьмой. Оба несли по завернутому в газету цветку. И туфли Кузьменка, и мои кроссовки были засраны жидкой черной грязью. Мы вытерли их о сухую траву, но много грязи еще осталось.
– Пошли зайдем в «стеклянный», – сказал Кузьменок.
– На фига?
– Так просто. Посмотрим.
– А цветы?
– Что цветы? Они ж там не продаются…
У дома, где «стеклянный», стоял «ГАЗ-53» – серый фургон с надписью «Хлеб». Два красномордых алкаша носили в подсобку деревянные лотки с черным квадратным хлебом.
Мы зашли в магазин. Справа, в мясном отделе, лежали в застекленных прилавках куски сала, ливерная и кровяная колбаса. Дальше начинался молочный отдел.
– Давай сп…дим пару сырков, – сказал Кузьменок.
– Ты что, хочешь жрать?
– Да не, так просто…
Кузьменок взял мокрый сырок в бело-зеленой упаковке, положил в карман куртки.
– А ты что – сцышь? – спросил он.
– Он мокрый.
– Ну так хули, что мокрый?
