— Все, мы в эфире! — объявил ассистент режиссера Пит.
Я выскочила из студии, не в силах успокоить дыхание. А Колин мгновенно преобразилась в очаровательную ведущую.
— С вами снова «Доброе утро», — радостно сообщила она. — А теперь прогноз погоды с Эрни, который находится на городской площади.
На мониторе появилось изображение нашего восторженного метеоролога, который стоял впереди плотной толпы людей.
— Спасибо, Колин. Итак, сегодня мы все собрались здесь, чтобы насладиться прекрасной солнечной погодой…
Ребята сзади Эрни теснились и пихали друг друга, чокаясь пластиковыми стаканчиками с лимонадом, «Доброе утро! — крикнул один из них. — Юуу-хуу!»
Я знала, что на самом деле в той толпе всего шесть человек. Их умело разместили в кадре, чтобы казалось, что на площади собрались сотни людей. Каждый из этих шестерых получил бесплатный лимонад, хот-дог и футболку с надписью «Ай-би-эс» — в награду за усилия.
Эрни улыбнулся в камеру:
— Жаль, я не надел сегодня плавки.
Он весело рассмеялся. Фальшивая толпа засмеялась в ответ.
Я чувствовала себя опустошенной. Опустошенной и беспомощной. Я брела по коридорам, не обращая внимания на ошеломленные лица проходивших мимо людей. У продюсера программы «Доброе утро» только что произошел нервный срыв на глазах у всего персонала. Если бы мои вопли продлились на долю секунды дольше, меня бы услышали еще и наши зрители.
Все четыре человека.
Я протиснулась в лифт и нажала кнопку первого этажа. Я хотела вдохнуть солнечного света, который нам пообещал Эрни.
На одном из этажей лифт остановился, и в него вошел стажер, Он мельком взглянул на меня и повернулся ко мне спиной. То же самое сделал сотрудник архива, подсевший к нам на следующем этаже.
Я несмело им помахала:
— М-м, привет!
Они обменялись взглядами и отодвинулись от меня подальше.
У меня возникло неприятное ощущение, что что-то не так. Или у меня на лице написано, что я сумасшедшая, или… О господи… Сколько людей смотрели на мониторы внутренней связи, когда я выступала со своей тирадой?
На первом этаже двери лифта раскрылись, и оба моих попутчика посмотрели на меня, как на бешеную собаку.
— Вы… выходите? — спросил один.
— М-м… — Мой голос звучал визгливо и резко, — Пока нет.
Я ткнула пальцем на этаж, где находился офис Адама. Они поспешно выскочили из лифта.
Когда я шла по коридору отдела новостей, реакция людей была примерно такой же. Несколько человек, стоявших недалеко друг от друга, пристально посмотрели на меня. Я выпрямилась и прошла с высоко поднятой головой. Только бы попасть в офис Адама и не думать о том, какую репутацию я себе здесь заработала десять минут назад. Чокнутая? Неудачница? Фанатка? В голове крутилось что-то еще более унизительное.
Я открыла дверь в редакцию «Семи дней». Люди, собравшиеся небольшими группами, сразу замолчали, как только меня увидели. Только не это. О нет, нет, нет, нет, нет.
Дрожа от волнения, я подошла к двери Адама и постучала. Он встретил меня своей неотразимой улыбкой.
— Привет, моя прелесть, — сказал он. — А ты чудачка, знаешь об этом?
Я с несчастным видом кивнула.
— Пойдем пообедаем.
Я изумленно уставилась на него:
— Еще только десять.
Он пожал плечами.
— Тогда пойдем на бранч. Ну же. Тебе необходимо куда-нибудь выйти отсюда.
Он схватил меня за руку и вывел назад, в коридор. Но и там на нас продолжали пялиться.
— Адам… — предостерегающе произнесла я.
Он оглянулся, посмотрел на меня и подмигнул.
— Здесь всем все известно, Бекки. Это отдел новостей. И ты всегда под прицелом скрытой камеры.
Мы благополучно выбрались из здания, хотя мои щеки пылали, когда мы пересекали первый этаж, чтобы выйти на площадь.
— Я думаю, это был знак дружбы, оценка заслуг, — сказал Адам. — Некоторые посылают цветы, а ты вопишь в объектив огромных камер.
От перенесенного потрясения я была не в силах ответить.
— Это ведь ты про меня говорила?
Я вынула свою руку из его руки и потерла виски:
— Я никогда больше не смогу туда вернуться.
— Ерунда, — ответил Адам, направляя меня на боковую улочку в сторону закусочной. — Все на твоей стороне. Майк тебя не стоит. И ты это знаешь. Мы все это знаем. Он мерзкий и неблагодарный тип.
— Ну, тут уж мне больше нечего возразить.
Он улыбнулся:
— Рад слышать, что теперь мы сходимся в вопросе степени его угрозы для окружающих.
Я неуверенно хихикнула.
— Это сводит тебя с ума, — сказал Адам. Мы на мгновение остановились, и он повернулся ко мне. — Он сводит тебя с ума. И все это того не стоит.
Я смотрела на него, приоткрыв рот, Не стоит того? Новости? Работа моей мечты? Ну, или то, что от нее осталось…
— Бекки, я знаю, ты считаешь, что у тебя замечательная работа, но это всего лишь работа. Есть и другие программы, где ты могла бы работать…
Ему легко говорить, с его связями и образованием, к тому же не он развалил передачу, которая шла почти полвека. Конечно, Адам Беннет, из семьи Беннетов, работавших в «Ньюсуике», легко найдет себе работу в другой передаче. Но Бекки Фуллер из никому не интересной семьи Фуллеров из крошечного городка Вихуокена в Нью-Джерси — вряд ли.
— Я поняла, — сухо произнесла я. — Моя жизнь кажется тебе смешной и нелепой. И моя передача, и я сама…
— Ничего подобного! Я такого не говорил…
— Вы там, наверху, готовите исследовательский материал о Зимбабве, Заире и, черт, что там еще на «3»?
— Замбия? — предложил Адам.
— Замбия! — Я уже перешла на крик. — Господи, вы, все, кто выпускает серьезные новости, смотрите на нас свысока! Вы с Майком…
— Эй! — перебил меня Адам. — Не надо валить меня в одну кучу с…
— Почему так, а? — продолжала я. — Потому что наша аудитория — женщины?
— Постой, — сказал Адам. — Я как раз не из тех, кто смотрит на вас свысока, ты же знаешь. У вас есть своя аудитория. У нас тоже. То же касается ночных новостей. Если бы все передачи были одинаковые, зачем бы их было столько?
Я закусила губу. Послушать бы мне эти его чертовски здравые рассуждения, когда я истерила перед камерой.
— Да, Майк считает, что это все ерунда. Майк, которого, хочу напомнить, ты в буквальном смысле выследила и вынудила работать в твоей передаче. А ты думала, он будет готов умереть от счастья, когда его заставят вернуться в эфир, чтобы вещать о том, что домашний хомячок может стать источником сальмонеллы?
Вау, Адам! От комплимента до оскорбления всего три коротких фразы. Впечатляет. Хорошо, что он перед этим меня подготовил, чтобы смягчить удар, иначе я бы этого не пережила, учитывая события сегодняшнего дня.
— Сальмонелла, — медленно произнесла я, — очень серьезная проблема для здоровья. Каждый год этот диагноз подтверждается в более сорока тысячах случаев. Мне жаль, если вы с Майком думаете, что все это чушь, которая отнимает ваше драгоценное время.
Адам вздохнул.
— Бекки, ну перестань. Тебе надо смотреть немного дальше вперед. Вот увидишь, пройдет немного времени…
Немного времени? Это было уже слишком.
— У меня нет времени! — ответила я, быстро моргая, чтобы проморгнуть предательски навернувшуюся слезу. — Эта работа — мой единственный шанс.
И я уже его упустила. Уже упустила. Но пока никто, кроме меня, об этом не знал.
— Это неправда! — настаивал Адам.
Но как я смогу сказать об этом Адаму? Я могу положиться на него и не боюсь, что обо мне поползут сплетни по Эй-би-си, дело не в этом. Но я не смогу признаться ему в своем провале. Как после этого я буду убеждать себя, что я его достойна?
Я покачала головой.
— Ты не понимаешь. Да и как ты можешь понять? Они взяли меня из-за моей некомпетентности.
— Не говори, что ты некомпетентна, это не так.
Но, к сожалению, это была правда. Если бы только Адам знал! Нет, наоборот, если бы только можно было сделать так, чтобы он никогда не узнал об этом.
— Я должна выполнять эту работу, — сказала я больше самой себе, чем ему. — Я обязана. Если нужно, я для этого в лепешку расшибусь.
В выражении лица Адама появилась некоторая настороженность, совсем как у людей из офиса. Неужели я действительно перегнула палку? И даже он думает, что я сумасшедшая?
Ну конечно, а кто же еще? Я стояла посреди многолюдной улицы и кричала на кого? На Адама. На Адама, который всегда был так добр ко мне. На Адама, который был со мной настоящим и который уважал мою работу. Который, помимо всего прочего, уважал меня, независимо от того, была ли я продюсером какой-то там программы или нет.
Я вздохнула, подошла к нему и поцеловала в нос.
— Извини, — сказала я. — Я не собиралась вымещать все это на тебе.
