Наперерез студенческая компания:
– Девчонки! Давайте к нам!
Что-то рявкнули в ответ. Слов Александра не расслышала. Но парни увяли мгновенно, больше приставать не пытались.
– Сашка, давай! – это Зиновий из-за спины.
Ускорение, кроссовки бесшумны, светлый парик раздражает. И на полном ходу она влетела магнатской дочке в спину, впечатала ее в стену здания.
Та ахнула, потеряла равновесие, рухнула оземь.
Подельник выскочил из ниоткуда. Черный, быстрый, как молния, присел, мимолетно дернул за руку… И все, убегает!
Саша успела увидеть: на лице у жертвы кровь. Губы хватают воздух. Кольца на пальце нет. Молчит, на глазах слезы.
Зато ее подруга завопила как резаная:
– Помогите!!!
«Уходим только порознь», – наставлял Зиновий.
Потому кинулась прочь от него, к Тверскому проезду.
За спиной шаги? На ходу обернулась. Нет, никто не гонится.
И тут отчетливо услышала: выстрел. Потом второй.
Нет!!!
Но не колебалась ни секунды. Бросилась назад. На помощь Зиновию.
Кругом толпа, от нее шарахаются. Кто-то визжит. Поздно, Саша, поздно…
– Боже, помоги!
Она не стала сейчас думать, с какой стати Всевышнему выполнять ее просьбу.
И сразу увидела Зиновия. Бежит по скверику за памятником Юрию Долгорукому, припадает на правую ногу.
Налетела, схватила за запястье. Бледен смертельно.
Споткнулся, прохрипел:
– Не могу!
Но Александра с силой дернула его за руку, поволокла за собой, рявкнула:
– Тут тридцать метров.
– Не м-могу, – повторил он.
Тащить на руках нереально. На ходу, продолжая тянуть, заорала:
– Можешь!
Сзади топот, но их, похоже, не видят. Как всегда, в России: Тверская полна огней, в сквере – хоть выколи глаз, полночь, уже стемнело.
Вот машина.
На ходу открыла от брелока, запихала Зиновия на заднее сиденье.
– Не прорвешься, – простонал он. – Все перекрыто. Бери кольцо, беги.
Но она стиснула зубы и завела двигатель. Мотор взревел, прохожие шарахнулись. Гаишники, сторожившие въезд на Большую Дмитровку, кинулись к ним.
Саша прокусила нижнюю губу и разогналась до восьмидесяти.
– Люди! Забор! – простонал Зиновий.
Воистину, даже самый сильный мужчина, если ему больно, ведет себя как испуганное дитя.
Александра на полном ходу снесла ограждение. Вылетела, в заносе, на узкую улицу. Сзади взревела сиреной милицейская машина. Спереди, от прокуратуры, к ней кинулись автоматчики. Народ соображал туго, люди по-прежнему продолжали идти прямо по проезжей части.
– Господи, помоги мне – сейчас. И я больше никогда!.. Обещаю! Клянусь! – отчаянно прошептала Саша.
И понеслась на максимальной скорости к Тверскому бульвару.
– Бесполезно, – прохрипел Зиновий. – «Перехват» объявят. Из города не выедем.
Она лишь пожала плечами. За секунды долетела по бульвару до Петровки. Трое гаишников выбежали на проезжую часть, замахали палками.
– А танк подогнать? – хихикнула Саша.
И обошла стражей по тротуару, едва не пришибла даму с собачкой (те успели вжаться в стену), погнула колесный диск. Взглянула в зеркало заднего вида на Зиновия.
– Куда ты ранен?
– В спину. Почка. Или позвоночник. Ноги отнимаются.
– Ерунда. Ты бы тогда идти не мог. И волком выл. В мягких тканях застряло. Сзади аптечка. Попробуй перевязать.
Зиновий разорвал зубами упаковку с бинтом. Задрал рубашку. Все в крови. Саша на долю секунды зажмурилась.
Он спокойно произнес:
– Без больнички сдохну. Бросай меня, машину и беги. Про тебя никто… – Его голос срывался. – … Ничего… не знает. А я не сдам.
Но Александра упрямо вдавливала педаль газа в пол. Колымага мчала неплохо, но разве сравнишь с «Тойотой» Большого Босса? Или хотя бы с «заряженной» «восьмеркой»?!
…Вчера они с Зиновием почти поссорились. Саша считала: им обязательно нужна машина. Где-то совсем близко от места действия. Авантюрист возражал:
– Зачем? Все будет перекрыто.
Она заверяла:
– Я все равно проеду.
– До первого поста. И номера твои будут известны. Все, ты под колпаком.
– Значит, надо купить.
И настояла на своем. Почти в шесть вечера, перед самым закрытием, примчались на авторынок. Зиновий уговаривал взять блестящую, чистенькую «копеечку». Но Саша посидела за рулем. Поговорила с хозяином-пенсионером. И от покупки отказалась: «Свечи самые дешевые, масло паленое, движок убитый. Встанет в любой момент».
Приобрели в итоге немолодой и ржавый «Фольксваген».
Продавец, улыбчивый армянин, обрадовался:
– Люблю машины продавать молодым, красивым, влюбленным. И ездить девушка умеет, аккуратно, хорошо. Таким, как вы, по доверенности могу отдать.
«Будет у тебя сегодня… веселая ночь, – вспомнила она армянина, лихо объезжая очередную засаду у Главпочтамта. – Хороши покупатели! Влюбленные, беззаботные, счастливые».
– Саш, – простонал Зиновий. – Бесполезно. Сейчас дорогу перегородят.
– Знаю.
Она резко свернула на Мясницкую. Потом в Банковский переулок. По нему до Кривоколенного. Дальше во двор.
Тишина, никаких отголосков праздника. Вдалеке шумит трафик, воют сирены.
Вчера, уже ночью, Саша перегнала сюда свою «восьмерку».
Сейчас затормозила, велела Зиновию:
– Вылезай.
Тот огляделся, понял, взвился:
– Ты сумасшедшая! Мы не поедем на твоей машине! Уезжаем отсюда! Быстро!!!
– На «Фольксе» – нас возьмут через десять минут. А так хотя бы есть шанс, – спокойно отозвалась она.
Сорвала белый парик, швырнула на переднее сиденье. Туда же – серую куртку. Зеленые контактные линзы из глаз.
Все окна во дворе темные, но вот одно зажглось. У незашторенного окна – человек в пижаме. Стоит, смотрит во двор.
– Номера… – простонал Зиновий.
– Не увидит. Они грязные. И высоко. Все. Не нюнь. Выходи из машины. И не вздумай хромать.
– Сашка, я так перед тобой виноват.
Пересели. Поехали. Теперь Саша вела машину аккуратно, по-девически.
В Петроверигском переулке их остановили.
Александра мгновенно включила моргалку. Неумело приняла вправо. Стукнулась диском о бордюр.
Гаишник заглянул в окошко, нахмурился:
– Без прав катаешься?
Саша обиделась:
– Больше года уже с правами. Но все равно боюсь, когда останавливают.
– А чего боишься? – Принюхался. – Небось шампусика себе позволила? В честь карнавала?..
– Не, я за рулем никогда, – замотала она головой. – Хотите – могу дыхнуть.
Выскочила из машины. Встала совсем рядом, постаралась коснуться грудью. Дыхнула прямо ему в лицо. Улыбнулась лукаво:
– Духи мои нравятся?
– Ох, наглые вы, бабы, – укорил гаишник. – У тебя ж мужик сзади! Документы давай.
Мимолетно взглянул на фотографию в водительском удостоверении, на номер в техпаспорте и отпустил.
– А ты говорил! – весело крикнула Саша Зиновию, когда поехали дальше.
Тот не ответил.
Она тревожно смотрела на него в зеркало. Бледность на лице стремительно обращалась в синеву. В груди что-то хрипело.
Дотянулась до него, погладила, попросила:
– Зинуш, терпи. В Москве в больницу никак нельзя.
– Какая разница… Огнестрел. Все равно ментам сообщат.
Она повысила голос:
– А я тебе говорю: в области шансов больше! И люди там душевнее. Можно договориться.
Он молча кивнул.
Саша видела: кусает губы, чтобы не стонать.
И гнать сейчас, когда она на своей машине, никак нельзя. Максимум восемьдесят, пока из города не выедут.
Левой рукой держала руль, правой то и дело пыталась дотянуться до его колена, изредка прерывалась, чтобы переключить передачу.
Вдруг почувствовала: в ладонь тычется что-то холодное, острое.
– Возьми… кольцо… – еле слышно молвил авантюрист.
Она даже разглядывать не стала. Молча сунула в карман.
А Зиновий продолжал:
– Только Валерьянычу… не отдавай… Ведь это он нас сдал, паскуда…
– Почему сдал? – не поняла Саша.
– Меня ведь… подстрелили.
– Так сколько ментов кругом было!
– В меня стрелял не мент.
– Как?!
– Им на массовые мероприятия вообще оружия не дают, только дубинки резиновые.
– А кто тогда?
– Девки с охранником были. Здоровенный лоб. Прямо за ними шел.
– Я никого не видела!
– И я увидел… слишком поздно. Ты врезалась в девицу – и он сразу выхватил пистолет. А как я сорвал с нее кольцо, тут же начал стрелять. Почти в упор. Счастье, его толкнули. А потом я вильнул. Иначе бы на месте уложил.
Речь далась Зиновию тяжело. Он откинулся на сиденье, начал кашлять, тяжело и надсадно. На губах показались розовые пузырьки.
– Сашка… Конец мне, по-моему… Прошу тебя, высади. А то оба спалимся.
Но она сдвинула брови и еще крепче вцепилась в руль.
– Что ты за игрок, если так легко сдаешься! Вон, смотри: уже кольцевая. Сейчас найдем больницу… Скажем, что на охоте несчастный случай произошел…
