Бросить трубку?
Поздно и глупо.
Она терпеливо ждала.
И наконец дама вернулась.
Голос стал еще строже:
– Вы меня слышите?
– Да.
– Зиновий Лесков скончался. Сегодня в четыре сорок пять утра.
– Нет!
Женщина вздохнула:
– Мои соболезнования. Э-э… Марина. У него была большая кровопотеря. И травмы, несовместимые с жизнью. Когда вы подъедете?.. Вам нужно получить медицинское свидетельство о смерти и…
Но Саша уже бросила трубку. Она чувствовала: все. Вот это уже предел.
Однако собрала последние силы. Вытащила из телефона симку. Грохнула по ней монтировкой – средство самозащиты всегда лежало под водительским сиденьем. Выбросила осколки в окно. Отъехала на очередные несколько километров. И снова начала реветь.
* * *
Чтоб от слез стало легче, нужно рыдать на публике. Или на мамином плече. Или в объятиях любимого. Когда тебе сочувствуют, расспрашивают, гладят по спинке, забирают часть твоего негатива.
Но Саша была одна. В машине. Во враждебном городе. И прекрасно понимала: дел они с Зиновием натворили – на хороший тюремный срок. Да еще и выкручиваться ей теперь самой. Поневоле забудешь про роль слабой, беспомощной женщины.
Нужно стать мужиком. Хотя бы на время.
Она собрала волю в кулак и вытерла слезы.
Стратегия. Тактика. Бегство.
А потом, когда окажешься в безопасности, можно продолжить дамские слезки.
Первым делом она заехала на почту. Забрала из абонентского ящика документы, банковские карты и пару мелочей. Фотографию, где они с Зиновием хохочут как сумасшедшие (только бы снова не зареветь!).
Его подарок – сережки с бриллиантиками в одну десятую карата. («Обещаю тебе, Сашок, следующие будут минимум в десять раз больше!»)
Дальше – объехать банкоматы. Все деньги она снять не сможет, лимиты выдачи наличных везде небольшие. Но семь тысяч долларов за час набрала. На первое время хватит.
Куда теперь?
В ушах прозвучал уверенный голос Зиновия:
– За границу, конечно!
Саша горько усмехнулась.
Любимый, несчастный, наивный мечтатель. Страдать у синей глади океана сладко, когда ты здоров. А ей нужны лекарства. Очень дорогие. За бугром их никто ей бесплатно не выдаст. И солнце с ее болезнью противопоказано. И настроения нет в одиночку, «Летучим голландцем» скитаться по свету.
А еще карман жжет краденое кольцо. Переходить границу с ним? Наивно даже пробовать.
Поэтому самолеты, как и поезда, исключены. В аэропортах и на вокзалах беглецов ищут первым делом.
Да и посты ГАИ на выезде из города могут тормозить всех.
Поэтому удирать будем через тот самый «секретный» выезд под кольцевой автодорогой. Где она когда-то спасла Зиновия.
Тогда спасла. А сейчас не удалось…
До чего Александре хотелось помчаться не прочь из Москвы, а в больницу. Увидеть его в последний раз. Поцеловать. Пригладить волосы. Наорать на врачей, что не спасли.
А еще ведь не видела она его мертвым. Потому теплилась надежда: вдруг ошибка? Зиновий – упрямый, живучий. Он и в морге мог очнуться.
Женщина – глупенькая и слабая – безусловно, поддалась бы порыву. Отправилась бы в больницу – на верную гибель. Но Александра сейчас была – Александром. Стиснула зубы, прибавила газу.
Выехала на Щелковское шоссе. По нему и будем удирать. Куда глаза глядят.
Медвежьи озера, Чкаловский поворот… На двадцать первом километре мост через Клязьму. Тот самый, где они с Зиновием тогда, зимой, оторвались от погони. Саша снова начала хлюпать носом.
В Дядькино затаились гаишники. Саша сначала перепугалась. Но увидела: первой поймали «Мазду», что мчалась со скоростью за сотню. Значит, не облава. Знак «населенный пункт» в аренду взяли. На карман себе зарабатывают.
Посмотрели внимательно. Не остановили. Дальше, дальше… Черноголовка. Киржач.
Александра начала клевать носом. Переживания, бессонная ночь. Пить кофе некогда. Реанимация на ходу. Открываем все окна и музыка. Ткнула в кнопку радиостанции наугад. Отозвался грустный Михаил Круг:
– Владимирский централ, ветер северный!
Тьфу. Очень к месту.
Саша немедленно переключилась на беззаботную попсу.
И в этот момент увидела указатель: «ВЛАДИМИР».
Может, это знак?
Владимир, Владимир… Суздаль, Золотое кольцо. Слишком близко, конечно. Но ей все равно придется ездить в Москву. В Центр борьбы со СПИДом, за лекарствами. Можно будет на электричке, чтобы машину не светить.
И еще что-то она хорошее слышала про Владимир. Какая-то икона там вроде есть. Исцеляет безнадежно больных. Вдруг Бог не совсем махнул на нее рукой? Даст последний – самый последний! – шанс?!
Приехать во Владимир. Передохнуть.
Потом постоять у иконы. Попросить.
«Езжай, – снова услышала голос Зиновия. – А я тебе ангелом-хранителем буду».
– Какой ты ангел! – вслух отозвалась она. – Всю жизнь под откос пустил.
Дух на упрек не ответил.
Да Саша на Зиновия и не злилась.
Она вспомнила ярость и отчаяние родителей, когда те узнали о диагнозе. Как Мишка из Центра борьбы со СПИДом вприпрыжку убегал, ни разу на нее не оглянулся. А Зиновий – только он, никто иной! – вернул ей вкус к жизни. Да, авантюрист. Втянул ее в криминал. Но лучше быть в бегах, чем в гробу, как она собиралась тогда, в конце марта. До того, как встретила Зиновия.
«Ничего. Буду изгоем. Поеду в неведомый Владимир».
Есть в новом положении и ощутимый плюс. Хотя бы ее не по этапу гонят, не в централ. Уже неплохо.
* * *
У Золотых ворот Саша выдохлась.
Остановила машину, выбралась на воздух.
Прочитала табличку: «1164-й год». С ума сойти.
На первый взгляд ей Владимир понравился. Тихий, милый, спокойный. Но – парадокс! – похож на Москву. Все в городке вперемешку: старина и бизнес-центры, пижонки на высоких каблуках и бабули с клюками, убогие столовки и клубы с пафосными названиями. Саша миновала сияющее стеклами-зеркалами заведение «Брайт-клаб», усмехнулась. А что, даже круче, чем Manhatten Express[14].
Но куда ей теперь?
В гостиницу – спросят паспорт, лучше не рисковать. Интересно, на вокзале есть специальные бабушки, кто предлагает квартиры-комнаты? Вряд ли. Это ведь не Анапа, куда едут «дикари» со всей страны. А здесь туристы организованные, культурные. Выходят из автобуса, фотографируют Успенский собор, дружной группой двигают в ресторан «Русская деревня» или в гостиницу.
Есть не хотелось, но Саша понимала: организм терпит из последних сил. И отказать может в любую минуту. Нужно, как Мишка когда-то говорил, что-нибудь «кинуть в топку».
В эффектный «Нерль» Александра не пошла, остановилась у кафе «Блинчики». Смешное местечко. Выглядит словно огромный металлический киоск с панорамными окнами. Цены, похоже, демократичные – народу полно.
Чтобы хоть чем-то заинтересовать желудок, Саша взяла самое дорогое блюдо – с икрой. И поняла, что не может проглотить ни кусочка. Золотистые блинчики остывали, чай покрывался пленкой. Вокруг шумели студенты. А она сидела, облокотив голову на руки, и понимала, что сил больше нет. Ни на что.
– Дочка, – ее плеча кто-то осторожно коснулся.
Голова будто кирпичами набита. Сейчас отпустишь руки – упадет на стол.
Взглянула искоса, увидела: рядом стоит старушка. В халатике, платок на голове худой. А глаза с хитринкой. Видно, роль социально незащищенной играет давно. А может, правда, голодная.
– Блинчики-то холодными невкусные будут, – попеняла старуха. – Может, я съем? Чтобы не пропадали?
– Ешьте, конечно, – из последних сил улыбнулась Саша.
Бабуленция с удовольствием примостилась рядом. Выудила из залатанной сумки бумажную салфетку. Поплевала на нее. Протерла руки. Начала аккуратно, обстоятельно есть.
И все поглядывала на Александру. Глаза круглые, совиные. Веки набрякшие.
А когда тарелка опустела, уверенно молвила:
– Сегодня восемнадцатое июня. Неспроста. Понимаешь?
– Нет.
– Все эти стили, старые, новые, – только голову сломать. Главное, что сегодня восемнадцатое июня. Поняла?
Саша только головой покачала.
– Тьфу ты, бестолковая какая, – заворчала старуха. – Раз восемнадцатое – значит, надо к Боголюбской.
– Э… а кто это?
Александра не понимала: почему она не ушла сразу, едва старуха села за ее стол. Так всегда – отдашь человеку свой блинчик, а он тебя втянет в абсолютно сумасшедшую беседу. А потом еще начнет своими проблемами грузить.
Но бабка, против ожидания, ничего больше не сказала. Выпила чай. Отерла рот все той же несвежей салфеткой. И только когда встала, повторила:
– Иди, дочка. Иди к Боголюбской. Она тебе поможет.
Александра растерянно поглядела ей вслед.
Студенты за соседним столиком заржали. Девушка обернулась к ним:
