ГЛАВА II
О том, как монсеньор Кихот отправился в странствие
Случилось это через неделю после того, как отцу Кихоту было вручено письмо от епископа: в провинции Ламанча состоялись местные выборы, и мэр Эль-Тобосо неожиданно потерпел на них поражение.
– Правые силы, – заявил он отцу Кихоту, – перегруппировались, им нужен новый генералиссимус, – и он рассказал о неких хорошо известных ему интригах, которые плетут хозяин гаража, мясник и владелец второсортного ресторанчика, который, судя по всему, вознамерился расширить свое заведение. Какой-то таинственный незнакомец, сказал мэр, одолжил ресторатору денег, и тот купил на них новый морозильник. И каким-то образом – совершенно непостижимым для отца Кихота – это серьезно повлияло на результаты выборов.
– Я умываю руки и уезжаю из Эль-Тобосо, – заявил бывший мэр.
– А меня вынуждает уехать епископ, – признался ему отец Кихот и рассказал свою грустную историю.
– Надо было мне предупредить вас. Вот что получается, когда слишком доверяешь Церкви.
– Да дело тут не в Церкви, а в епископе. Мне никогда не нравился этот епископ, да простит меня господь. Вот вы – другое дело. Очень мне жаль вас, дорогой мой друг. Ваша партия подвела вас, Санчо.
На самом-то деле мэра звали Санкас – как звали и Санчо Пансу в правдивой истории Сервантеса, – и хотя при рождении мэра нарекли Энрике, он разрешал своему другу отцу Кихоту в шутку называть его Санчо.
– Дело вовсе не в моей партии. Три человека подложили мне эту свинью. – И он снова повторил: мясник, хозяин гаража и владелец ресторанчика, который приобрел морозильник. – В каждой партии есть предатели. В вашей партии тоже, отец Кихот. Был же у вас Иуда…
– А у вас был Сталин.
– Нечего вспоминать сейчас эту старую надоевшую историю.
– История про Иуду еще старее.
– Александр Шестой… [Александр VI Борджиа (1431-1503) – римский папа, известный своей жестокостью]
– А у вас Троцкий. Правда, насколько я понимаю, теперь можно придерживаться разного мнения о Троцком.
В их препирательстве было мало логики, но это был первый случай, когда дело у них чуть не дошло до размолвки.
– А какого вы мнения об Иуде? В эфиопской церкви он считается святым.
– Санчо, Санчо, слишком мы по-разному на все смотрим, чтобы устраивать диспуты. Пойдемте ко мне, выпьем по рюмочке малаги… О господи, я же совсем забыл: епископ прикончил бутылку…
– Епископ… Вы позволили этому мерзавцу…
– Да то был другой епископ. Тот был очень хороший человек, но как раз от него-то и пошла моя беда.
– Пойдемте в таком случае ко мне и выпьем по рюмочке доброй водки.
– Водки?
– Польской водки, отец. Из католической страны.
Отец Кихот впервые пробовал водку. Первая рюмка показалась ему безвкусной, от второй он почувствовал приятное возбуждение.
– Вы будете скучать по своим обязанностям мэра, Санчо, – сказал он.
– Я решил отдохнуть. Я ведь ни разу не выезжал из Эль-Тобосо после смерти этого мерзавца Франко. Вот будь у меня машина…
Отец Кихот подумал о «Росинанте», и мысли его тотчас потекли по другому руслу.
– Москва слишком далеко, – донесся до него голос мэра. – К тому же там слишком холодно. Восточная Германия… Неохота мне туда ехать: слишком много немцев мы видели в Испании.
«А что если, – думал тем временем отец Кихот, – меня сошлют в Рим. „Росинанту“ ни за что не проделать такого пути. Епископ ведь упоминал даже про миссионерскую деятельность. А дни „Росинанта“ уже сочтены. Не брошу же я его умирать где-нибудь на обочине в Африке, чтобы над ним надругались из-за какой-нибудь коробки передач или дверной ручки».
– Ближайшее государство, где у власти стоит наша партия, – Сан-Марино. Еще рюмочку, отец?
Отец Кихот не раздумывая протянул руку.
– А что вы будете делать, отец, без Эль-Тобосо?
– Поступлю как укажут. Поеду куда пошлют.
– Будете, как здесь, нести веру верующим?
– Легче всего глумиться, Санчо. Я сомневаюсь, есть ли на свете человек, безоговорочно верующий.
– Даже папа римский?
– Возможно, в том числе и бедняга папа. Кто знает, о чем он думает ночью, в постели, после того, как прочтет свои молитвы?
– А вы?
– О, я такой же невежда, как и любой из моих прихожан. Просто я читал много книг, когда учился, – больше, чем они, но и только: все ведь забывается…
– И однако же вы верите во всю эту чепуху. В господа бога, в святую троицу, в непорочное зачатие…
– Хочу верить. И хочу, чтобы другие верили.
– Почему?
– Я хочу, чтобы они были счастливы.
– Пусть пьют водочку. Это лучше, чем фантазировать.
– Действие водки проходит. Оно уже сейчас испаряется.
– Как и верования.
Отец Кихот в изумлении поднял на Санчо глаза. До того он не без грусти смотрел на дно своей рюмки, в которой оставалось всего несколько капель водки.
– Ваши верования?
– И ваши тоже.
– Почему вы так думаете?
– Да потому, отец, что жизнь делает свое грязное дело. Верования угасают, как и желание обладать женщиной. Не думаю, чтобы вы были исключением из общего правила.
– Вы считаете, мне не следует больше пить?
– Водка еще никому не причиняла вреда.
– Я на днях очень удивился, увидев, как много пил епископ из Мотопо.
– А где это – Мотопо?
– In partibus infidelium.
– Я немного знал когда-то латынь, но теперь уже позабыл.
– А я и не подозревал, что вы вообще ее знали.
– Мои родители хотели сделать из меня священника. Я ведь даже учился в Саламанке. Просто раньше я никогда вам этого не говорил, отче. In vodka veritas [в водке – истина (лат.)].
– Так вот откуда вам известно про эфиопскую церковь? Я был немного удивлен.
– Какие-то обрывки бесполезных знаний всегда прилипают к мозгу, как рачки – к кораблю. Кстати, вы читали, что советские космонавты побили рекорд пребывания в открытом космосе?
– Я что-то такое слышал вчера по радио.
– И, однако, за все это время они не встретили там ни одного ангела.
– А вы читали, Санчо, про черные дыры в космосе?
– Я знаю, что вы сейчас скажете, отче. Но ведь слово «дыры» употребляется лишь как метафора. Еще рюмочку. И не бойтесь вы каких-то там епископов.
– Ваша водка преисполняет меня надежды.
– На что?
– Весьма слабой надежды, надо сказать.
– Продолжайте же. Скажите. Какой надежды?
– Я не могу вам этого сказать. Вы будете надо мной смеяться. Может быть, когда-нибудь я вам расскажу о моей надежде. Если господь даст мне на это время. Ну и вы, конечно, – тоже.
– Надо нам почаще видеться, отче. Может, мне удастся обратить вас в веру Маркса.
– А есть у вас тут на полках Маркс?
– Конечно.
– «Das Kapital»? ["Капитал" (нем.)]
– Да. И он тоже. Вот. Я давно ничего из этого не читал. Сказать по правде, некоторые места мне всегда казались… Ну, словом, устаревшими… Вся эта статистика времен промышленной революции в Англии… Я думаю, вы тоже находите в Библии скучные места.
– Слава богу, мы не обязаны изучать Числа или Второзаконие, но Евангелие – это совсем не скучно. Господи, взгляните на часы! Неужели это водка так все убыстряет?
– Знаете, отец, вы напоминаете мне вашего предка. Он верил всему, что написано в рыцарских романах, которые и в его-то время уже были устаревшими…
– Я в жизни не читал ни одного рыцарского романа.
– Но вы же по-прежнему читаете все эти старые богословские книги. Они для вас – все равно что рыцарские романы для вашего предка. Вы верите им так же, как он верил своим книгам.
– Но ведь глас Церкви не устаревает, Санчо.
– Ну что вы, отче, устаревает. На вашем Втором Ватиканском соборе даже апостола Иоанна признали устаревшим.
– Что за глупости вы говорите!
– Вы же больше не читаете в конце мессы слова апостола Иоанна; «В мире был, и мир чрез Него начал быть, и мир Его не познал» [Евангелие от Иоанна, I, 10].
– Удивительно, что вы об этом знаете.
– Я ведь иной раз захожу в церковь в конце мессы… чтобы удостовериться, что там нет моих людей.
– Я по-прежнему произношу эти слова.
– Но только не вслух. Ваш епископ не разрешил бы такого. Вы вроде вашего предка, который читал свои рыцарские романы тайком, так что только его племянница и доктор знали об этом, пока…
– Что за глупости вы болтаете, Санчо!
– …пока он на своем Росинанте не отправился совершать рыцарские подвиги в мире, который больше не верил старым сказкам.
– В сопровождении невежды по имени Санчо, – добавил отец Кихот с оттенком раздражения, о чем он тут же пожалел.
– Да, в сопровождении Санчо, – повторил мэр. – А почему бы и нет?
– Епископ едва ли откажет мне в небольшом отпуске.
– Надо же вам поехать в Мадрид купить себе форму.
– Форму? Какую форму?
– Пурпурные носки, монсеньер, и пурпурный… как же называется эта штука, которую они носят на груди под воротничком?
– Pechera [нагрудник (лат.)]. Глупости все это. Никто не заставит меня носить пурпурные носки и пурпурный…
