Ознакомительная версия.
– Подожди, – блеф его пропал. – А зачем ты мне собираешься что-то рассказывать? Это разве от Микаэла идет?
– Да нет же, говорю тебе. Мне надоело на него работать. Мы с тобой старые знакомые, дай думаю, помогу Феликсу, авось он за это обеспечит мне сносную жизнь в этой дорогущей стране. Куплю себе ферму, стану разводить коров.
– Коровы тут что надо, – он согласно кивнул. – Одним словом, хочешь продать своего хозяина? Ай-яй-яй! Какой образчик людского говнеца ты собой представляешь! Ну, говори. Говори, а я решу, во что оценить Иудины слова.
– Там пожизненный договор. По его условиям он ничего не может сделать с землей, даже передать ее по наследству. Живешь – владей. Не живешь, так владеет кто-то другой. Живой, в смысле, – в очередной раз блеснул красноречием я.
– Это ничего не стоит. Я про условия договора и без тебя знал.
Я было хотел что-то ответить, но тут вернулся Илья и беседа прервалась на самом интересном месте. Мы просидели в этом пабе еще энное количество времени, а потом решили переместиться в ночной клуб, выбрав из нескольких заведений одно под названием «Белый китаец». Мы прошлись туда пешком, благо идти было недалеко. Вообще вся пафосная ночная жизнь в Лондоне сосредоточена в районе Пикадилли-сёркус, все остальное – заведения с сомнительной репутацией, местечковые, «для своих». «Китаец» оказался фантастическим местом, на обычный клуб совсем не похожим: слишком много было в нем ширм-перегородочек, мягких, заваленных разноцветными подушками диванчиков, пестрых стен, обитых шелком немыслимых расцветок, и фантастического, похожего на то, чему нет названия, потолка.
* * *
…Клуб этот принадлежал через подставных лиц Феликсу, хотя считалось, что он – собственность китайской мафии, триады. А «белый китаец» был новым высокоэффективным синтетическим наркотиком, стремительно завоевывающим популярность среди «продвинутой» в известном смысле публики. Также, по сведениям, которые, увы, получали все большее подтверждение, Феликс открыл предприятие по производству «китайца» где-то на российской территории. Помимо нелегального Феликс владел абсолютно законным фармацевтическим бизнесом. Купив контрольный пакет акций переживающей не лучшие времена английской медицинской компании, он запустил массовое производство кетамина – недорогого обезболивающего препарата, а по совместительству самого распространенного в Англии наркотика.
Кетамин шел в Россию, где его распространителями становились ветеринарные врачи. Ампула дури стоила полдоллара, укол – двадцать. Кого колоть, котов или сторчавшихся нелюдей, разницы не было. Половина из этих двадцати долларов возвращалась к Феликсу через сложную систему офшорных финансовых комбинаций. Когда кое-кто в наркоконтроле безошибочно понял, что происходит в добропорядочных ветеринарных клиниках, и была сделана попытка прикрыть кетаминовую контрабанду, в прессе поднялся страшный вой. Почти все российские газеты, телеканалы и даже старушка Брижит Бардо сочли своим долгом вступиться за право несчастных животных на спасительный укол. Наркоконтроль проиграл, кетамин был официально разрешен к ввозу в страну, а Феликс быстро компенсировал затраты на информационную войну, утроив объем теперь уже легальных поставок…
* * *
Мы заняли «октагон-вип» – восьмиугольную комнату, где под сиреневыми парчовыми балдахинами стояли диваны с множеством подушек. Лежа на этих диванах, можно было наблюдать за танцполом и отборными гоу-гоу, ломающими тела под непрерывный звуковой смерч хауса. Официанты неслышными тенями сновали между столиками, разнося убивающие сердце коктейли из абсента и энергетической микстуры «Ред Булл». Гоу-гоу танцевали на нескольких возвышениях, возле каждого стоял охранник. Когда приходил черед танцовщицы меняться, он сопровождал девушку во время ее прохода между разгоряченными танцами и коктейлями клабберами. Впрочем, настоящий клаббер, носитель основ клубной религии, никогда не станет распускать руки и лапать гоу-гоу. Охранник нужен для защиты от случайно попавших в клуб персонажей с неадекватным поведением. И хотя вероятность появления таких после жесткого фейс-контроля на входе минимальна, аномалии все же проникают внутрь, и после коктейлей и дури в их мозгах начинается космический диссонанс, выражающийся, как правило, в проявлении желания распустить руки.
Клуб был полным под совершеннейшую завязку. Девушки танцевали, все без исключения. Молодые люди вели себя чуть менее активно, но старались от девушек не отставать. За столиками сидели какие-то мужики, танцевать не собирались. Вместо этого нагружались виски и смачно курили «Мальборо». Почти у всех были животы и оплывшие плешивые затылки. Они, наверное, напоминали друг другу брутальных ковбоев. Зато эти ливерные сидельцы делают клубу выручку, заказывая все самое дорогое. Они тут неотъемлемая часть, без них клубная гармония не состоялась бы.
Я, может, конечно, и староват, но вот фиг вам! – я люблю клубы и смею надеяться, что понимаю их. Поэтому я не сидел, не пил виски и не смолил сигареты. Я двигался среди танцующих девчонок, они ослепительно улыбались мне, я кивал им и чувствовал себя как рыба в воде. «Белый китаец» утонул в звуках музыки, его интерьер в свете лазерных лучей приобрел совершенно психоделический вид, в стенах оказались вмонтированы огромные экраны, которые транслировали нечто, понятное, видимо, только в определенном состоянии. И, судя по всему, некоторые именно в таком состоянии и находились. Где все эти люди успели «вмазаться»? Да прямо здесь, в клубе. Из грамма «китайца» можно сделать сорок тысяч доз, и вставляет он так, что чудовищно сильной подзарядки хватает на целую ночь. Расплатой становится полная невозможность уснуть после его употребления двое, а то и трое суток. Поэтому возникает мысль – а не вмазаться ли еще? Вот так и возникает привыкание, в случае с «китайцем» очень часто мгновенное. В клубе Феликса наркотик добавляли в кока-колу. За спиной бармена стоял отдельный холодильник с заряженной газировкой.
Я почувствовал, что кто-то дернул меня за рукав. Повернулся, увидел Феликса, тот жестом пригласил следовать за собой. Мы вышли в вестибюль, спустились вниз, прошли мимо туалетов и оказались в просторном помещении, представляющем собой кабинет в стиле Черчилля: неброская мебель, кожаные кресла, подставки для ног. Музыка сюда почти не долетала, и Феликс жестом показал на одно из кресел. Сам сел напротив.
– Здесь можно спокойно договорить.
– А где этот, как его? Илья?
– Он остался наверху.
Ответ исчерпывающий, добавить нечего. «Остался наверху». А то я не знаю.
– Чего ты хочешь, Паша?
– Я чего хочу? Да чего и все. Много денег. Микаэл мне мало платит, не ценит. Вот думаю, может, ты чего подбросишь? Не за так, разумеется. Я все сделаю, что попросишь. Мне деваться некуда, Феликс. На мели я, а в Англии у меня желания оставаться нету. Я из Москвы вырвался чудом – это результат судебной ошибки. Они сейчас там когти точат, только и заботы у них, как бы меня или домой вернуть, или прямо тут грохнуть.
Феликс бросил на меня делано скучающий взгляд и зевнул:
– Даже не знаю, в качестве кого ты можешь мне пригодиться. Видишь ли, я выше всего этого. Не стану издеваться над тобой, говорить о том, как ты там надо мной глумился, а теперь, без погон своих блядских, приполз и хочешь сделать мне минет.
Я хотел было броситься на него, уже привстал, но он сделал успокаивающий жест, мол, «не стоит».
– Не волнуйся так, я тебя проверял. Если бы ты после такого оставался спокоен, я бы решил, что у тебя камень за пазухой. А теперь вижу, что вроде все в порядке. Пока что у меня для тебя есть только одно дело.
– Я слушаю.
– Убей Микаэла.
Я посмотрел на него, точно на умалишенного. Постарался смягчить свой взгляд настолько, чтобы он производил впечатление вежливого непонимания.
– Во-первых, это крайне тяжело сделать. Во-вторых, а что лично мне это даст? Феликс, дорогой мой, уважаемый заморский беженец, ты и впрямь считаешь меня ползучей тварью, способной лишь на жалкий укус сзади? Думаешь, как одиночка я уже ничего не стою? Найми пару серьезных ребят. Уверен, их здесь ошивается достаточное количество, они все сделают грамотно. Пулю в лоб или в сердце, например.
– Да есть кое-кто, – он на мгновение отвел глаза, словно не хотел, чтобы я увидел в них что-то, чего мне видеть было никак нельзя. – Но меня не устраивает. Никакой насильственной смерти. Все должно выглядеть совершенно естественно. Подойдет несчастный случай вроде упавшего в бассейн магнитофона. Хотя и это, если подумать, выглядит подозрительно. В общем, – он улыбнулся, – придумай сам что-нибудь. А за хорошую, как сейчас принято говорить, креативную идею, успешно воплощенную в жизнь, получишь от меня долевич в Танзании. Тебе хватит за глаза. Будешь ходить на яхте к Гибралтару и ни черта не делать до нескорого конца дней своих. Я помню о своем обещании, и я его сдержу.
Ознакомительная версия.
