– Не понимаю, что ты так нянчишься с этим чокнутым, – он ведь даже ранил тебя.
– Дружба есть дружба, – сказал он. – Почему бы тебе не вернуться в Бель-Омбр и не составить компанию мадам Аннет? Или, – сказал он, оживившись, – мы позвоним ей, а ты проведешь весь день и еще ночь со мной. Но лучше на всякий случай сменить отель.
– Ох, Тоом, – вздохнула Элоиза, но он знал, что на самом деле она не расстроена. Ей нравилось хитрить и делать секрет из того, в чем секрета не было. Она рассказывала Тому, какие штуки они с друзьями обоих полов проделывали в отрочестве, когда им надоедала родительская опека. Не хуже тех, что сочинял Кокто [70].
– Нам надо поменять фамилию. Какую ты хотела бы взять? Она должна быть американской или английской – из-за меня. А ты – моя жена-француженка. – Том говорил по-английски.
– Хм-м… Гладстон?
Том расхохотался.
– Что смешного в фамилии Гладстон?
Элоиза терпеть не могла английский язык, потому что ей казалось, что все слова в нем имеют вторые, гадкие значения, которых ей ввек не освоить.
– Да нет, в самой фамилии нет ничего смешного, просто Гладстон был изобретателем чемодана.
– Изобретателем чемодана? Ты смеешься. Чемодан есть чемодан – что тут изобретать? Брось разыгрывать меня.
Они переехали в отель “Амбассадор”, на бульвар Осман, в девятом округе. Тут царила консервативная и респектабельная атмосфера. На этот раз Том зарегистрировался как Уильям Теник с женой по имени Мирей. Он еще раз позвонил в Гамбург и сообщил свое новое имя, адрес и номер телефона человеку с немецким акцентом, который жил у Ривза и часто снимал трубку, когда звонили.
После обеда Том с Элоизой сходили в кино и вернулись в отель к шести часам. От Ривза звонков пока не поступало. Том предложил Элоизе позвонить мадам Аннет и сам тоже поговорил с ней.
– Да, мы в Париже. Простите, что я вчера не оставил вам записки… Может быть, мадам Элоиза вернется домой сегодня вечером – пока точно не знаем. – Он отдал трубку Элоизе.
Было ясно, что Бернард в Бель-Омбр не появлялся, иначе мадам Аннет непременно упомянула бы об этом.
Спать они легли рано. Том безуспешно пытался уговорить Элоизу снять нелепые полоски пластыря с его затылка. Она купила какую-то французскую антисептическую жидкость цвета лаванды и пропитала ею повязку. Еще в “Ритце” она выстирала его шарф, и к утру он высох. Около полуночи позвонил телефон. Ривз сказал, что ему доставят то, что он просил, завтра вечером, в понедельник, самолетом “Люфтганзы”, прибывающим в Орли рейсом № 113 в 00.15.
– А как зовут человека? – спросил Том.
– Это женщина, Герда Шнайдер. Она узнает тебя по описанию.
– Замечательно, – сказал Том, очень довольный тем, что его заказ уже выполнен, хотя фотографии еще даже не дошли. – Хочешь съездить со мной в Орли завтра вечером? – спросил он Элоизу, после того как положил трубку.
– Я отвезу тебя. Я хочу быть уверена, что с тобой ничего не случится.
Том сказал, что его автофургон стоит на станции в Мелёне, и предложил позвонить Андре, парню из Вильперса, который иногда приходил к ним помочь в саду, и попросить его забрать машину и передать ее Элоизе.
Они решили остаться в “Амбассадоре” еще на одну ночь – на случай, если с паспортом будут какие-либо осложнения. Том подумывал о том, чтобы рано утром во вторник вылететь в Грецию, но окончательно решить это можно было лишь при наличии второго паспорта. К тому же надо было освоить новую подпись. И все это ради того, подумал он, чтобы спасти Бернарда. Том очень хотел бы поделиться с Элоизой своими чувствами и мыслями по этому поводу, но боялся, что она его не поймет. Может быть, она поняла бы его, если бы знала о подделках? Да, возможно, но только умом. Она сказала бы: “Но почему ты взваливаешь все на свои плечи? Разве не должны Джефф с Эдом позаботиться о своем друге и кормильце?” Том не стал ничего ей рассказывать. В определенном смысле лучше быть одному – легче действовать, когда у тебя развязаны руки и не сковывает ничье сочувствие.
Все прошло прекрасно. Том с Элоизой приехали в Орли в полночь, самолет прибыл по расписанию, и Герда Шнайдер (или женщина, носившая в данный момент это имя) подошла к Тому в зале прибытия.
– Том Рипли? – спросила она, улыбаясь.
– Да. Фрау Шнайдер?
Это была блондинка лет тридцати, интеллигентная на вид, по-настоящему красивая, абсолютно без всякой косметики. Было такое впечатление, будто она только что поднялась с постели, умылась и оделась.
– Мистер Рипли, для меня большая честь познакомиться с вами, – произнесла она по-английски шутливо, но с искренним восхищением. – Мне столько о вас рассказывали.
Том громко рассмеялся. Он никак не ожидал, что Ривз способен привлечь к своим махинациям таких интересных людей.
– Я здесь с женой. Она ждет внизу. Вы проведете ночь в Париже?
Она ответила, что проведет, – у нее уже был заказан номер в отеле “Пон-Рояль” на улице Монталамбер. Том представил ее Элоизе и сходил за машиной, пока женщины ждали его недалеко от того места, где он оставил чемодан Мёрчисона. И только когда они доехали до Парижа и остановились перед отелем “Пон-Рояль”, фрау Шнайдер сказала:
– Я отдам вам ваш пакет. Она открыла свою большую сумочку и вытащила оттуда объемистый белый конверт. В том месте, где остановился Том, было довольно темно. Он взял зеленый американский паспорт и положил его во внутренний карман пиджака. Паспорт был обернут белой бумагой.
– Благодарю вас, – сказал он. – Я свяжусь с Ривзом. Как у него дела?..
Спустя несколько минут Том с Элоизой уже ехали к “Амбассадору”.
– Для немки она очень миловидна, – сказала Элоиза.
В номере Том рассмотрел паспорт как следует. Он был изрядно потрепан, и Ривз постарался привести фотографию в соответствие с этим. Теперь Тома звали Роберт Фидлер Маккей, возраст 31 год, уроженец Солт-Лейк-Сити, штат Юта, по профессии инженер, бездетный. Подпись состояла из узких и высоких букв, тщательно соединенных друг с другом. У Тома такой почерк ассоциировался с двумя-тремя его американскими знакомыми, довольно занудными личностями.
– Элоиза, дорогая, теперь ты должна звать меня Роберт, – сказал Том по-французски. – Извини меня, мне надо попрактиковаться в подделывании подписи.
Элоиза стояла, прислонившись к комоду, и наблюдала за ним.
– Дорогая! Не беспокойся! Все идет прекрасно. – Том обнял ее. – Давай выпьем шампанского!
* * *
Во вторник в два часа дня Том был уже в Афинах. Город выглядел современнее и чище, чем пять или шесть лет назад, когда Том был здесь в последний раз. Он добрался до отеля “Гранд-Бретань”, устроился в номере, окна которого выходили на площадь Конституции, и вышел осмотреться и справиться в других гостиницах о Бернарде Тафтсе. В “Гранд-Бретань”, самом дорогом афинском отеле, он даже спрашивать не стал. В общем-то, Том был на шестьдесят процентов уверен, что Бернард не в Афинах, а на том Дерваттовском острове или на каком-нибудь другом. Тем не менее, проверить было нелишне. Он говорил, что ищет друга, Бернарда Тафтса, у него сорвалась встреча с ним. Его собственное имя не имеет значения. Но если настаивали, он давал его: Роберт Маккей.
– Как можно добраться до греческих островов? – спросил он в одном достаточно респектабельном отеле, где, как ему казалось, должны были кое-что знать о туристском бизнесе. Том решил перейти на французский, хотя в других местах говорил по-английски. – В частности, до Икарии?
– До Икарии? – с удивлением переспросил мужчина, к которому он обратился. Это был один из самых северных островов Додеканеса [71], далеко на востоке. Аэропорта там не имелось. Катера, конечно, ходили, но как часто, мужчина не знал.
На Икарию Том попал в среду. Для этого ему пришлось нанять в Микенах быстроходный катер со шкипером. Том отправился в путь, полный радужных надежд, но остров напрочь развеял их. Местечко, называвшееся, кажется, Армемисти, представляло собой сонный поселок, где не было никаких приезжих – только местные жители в кафе и рыбаки, чинившие сети. После тщетных расспросов о Бернарде Тафтсе, темноволосом худощавом англичанине и т. д., Том решил позвонить в другой островной поселок, Агиос Кирикос. Владелец отеля сказал, что у него Бернард Тафтс не останавливался, но он проверит еще в одной маленькой гостинице и перезвонит Тому. Однако не перезвонил. Том сдался. Безнадежно. Все равно что искать иголку в стоге сена. Может быть, Бернард отправился на какой-нибудь другой остров.
И все же этот остров, где Дерватт совершил самоубийство, был окутан тонким покровом тайны. Где-то здесь, на этом желтовато-белом песчаном берегу, Филип Дерватт погрузился в морские волны и не вернулся обратно. Том сомневался, что имя Дерватта может пробудить какие-либо воспоминания у местных жителей. Тем не менее он попытался расспросить владельца кафе, но, как и следовало ожидать, безрезультатно. Дерватт пробыл здесь не больше месяца, и было это шесть лет назад. Том пообедал в маленьком ресторанчике бараниной с рисом и тушеными помидорами, после чего отправился в бар на поиски шкипера, который сказал, что будет там до четырех часов.
